Июнь, июль, август, или 59 дней с начала войны
Наверное, мы, не видевшие ужасов Великой Отечественной войны, не вправе судить о тех или иных её событиях и эпизодах. Тем более теперь уже, по прошествии 71 года с ее начала, достаточно трудно объективно и честно восстановить все обстоятельства и ситуации, происходившие в Херсоне в этот короткий период: с того самого 22 июня 1941 года, когда херсонцы услышали страшное известие, и по 19 августа, когда в город вошли гитлеровские войска.
Книги и воспоминания участников подлинных событий лета 1941 года, написанные и изданные после войны, зачастую полны недомолвок и приукрашенных фактов, в выгодном свете показывающих новому поколению героизм и мужество защитников советской страны. Как будто значимость воинских подвигов нуждается в дальнейшей коррекции и переоценке.
«18 августа 1941 года врагу ценой больших потерь удалось ворваться в Херсон. Немногочисленные, обескровленные части Дунайской военной флотилии завязали кровопролитные уличные бои. За каждую улицу фашисты расплачивались жизнями своих солдат и офицеров. Но силы были слишком неравны, и к концу дня врагу удалось захватить город…» – так рассказывает о событиях последних дней советского Херсона один из участников тех далеких событий. Другие воспоминания полны сведений о тяжелых орудиях, фашистских танках, прорывавшихся в порт, и грудах тел мертвых фашистов.
Пожалуй, более точными и правдивыми в этом отношении можно считать воспоминания бывшего заведующего военным отделом Херсонского горкома КП(б)У Семена Ивановича Кривошеина, покинувшего город в 16 часов 19 августа 1941 года: «Я в числе других товарищей в это время находился в здании горкома партии, что рядом с портом, и был там до последнего часа оставления нами города, в том числе и моряками флотилии. Мы имели непрерывную связь с командным пунктом командующего обороной города (капитан ІІІ ранга Балакирев. – Прим. авт.), он нас всё время информировал о положении на оборонительных рубежах. Ни он, ни мы не видели прорывавшихся в порт немецких тяжелых орудий, хотя находились буквально рядом с портом. Не знаем мы и об отражении по 15 фашистских атак в день»…
В своих воспоминаниях Семен Иванович отмечает также, что происходило в первые дни войны: «В городе чувствовался огромный патриотический подъем, собранность, исключительная деловитость и исполнительность. В горком партии непрерывно поступали сведения от партийных организаций предприятий, учреждений и учебных заведений о проводимых там митингах и собраниях. 23 июня горком партии докладывал обкому, что на проведенных митингах присутствовало свыше 28 тысяч трудящихся…
На второй день войны полным ходом заработали призывные пункты. военнообязанные явились на пункты организованно, в установленное для них время и в полной готовности. На пункты приходило много добровольцев из числа невоеннообязанных с просьбой о зачислении их в ряды Красной армии. Конечно, тогда никому и в голову не приходило, что война будет столь тяжелой и затяжной и до встречи в Берлине понадобится четыре года неимоверного по своей тяжести ратного труда, самоотверженности всего советского народа и миллионов жизней наших людей. В то время это все представлялось куда проще».
Вскоре из соседней Одессы стали прибывать санитарные суда с ранеными, которых размещали в оборудованных под госпитали школах. В своих воспоминаниях Кривошеин рассказывает о том, как в районе Очакова госпитальное судно с красными крестами атаковал гитлеровский самолет. Летчик сбрасывал на судно бомбы, поливал его из пулемета, закладывая опасные виражи впритирку с мачтами и надстройками. Наконец во время очередного пике самолет зацепил крылом мачту и рухнул в море! А израненное судно пришло в херсонский порт с неразорвавшейся авиабомбой, застрявшей в судовой переборке…
Всё чаще в небе над городом появлялись чужие самолеты. Сначала это были разведчики, в след за ними шли со своим смертоносным грузом бомбардировщики. В основном бомбили порт и железнодорожную станцию. Появились первые жертвы среди мирного населения. Так, в один из жарких июльских дней авиабомба попала в очередь у магазина на улице Коммунаров. Находившееся рядом здание водной милиции было разрушено. Погибло много людей.
В первых числах июля в городе был создан истребительный батальон народного ополчения, состоявший из 500 бойцов. Первоначально созданное формирование насчитывало почти восемь тысяч человек, однако вооружить такое количество бойцов местные органы власти оказались не в состоянии. Да и из оставшихся 500 разномастным оружием и минимумом боеприпасов к нему была вооружена лишь половина. После принятия директив ЦК ВКП(б) и ЦК КП(б)У в начале июля 1941 года в Херсоне приступили к эвакуации ценного имущества и оснащения заводов. Оборудование нефтеперерабатывающего завода, в апреле 1941 года только отметившего своё трехлетие, было демонтировано и эвакуировано в город Сызрань (Среднее Поволжье). Все, что не могли вывезти, – уничтожали. Огромное количество корпусов авиабомб, ручных гранат и других воинских припасов, оставшихся в цехах завода имени Петровского, несколько дней вывозили за город в район железнодорожного моста через Днепр, где их топили в водах реки.
Отмечен в воспоминаниях многих очевидцев и рассказ об уничтожении зерна на херсонском элеваторе в последние дни перед оставлением города. «Проходя порт, тот, кто находился в тот момент на верхней палубе и на ходовом мостике, хорошо видел по левому борту коническую вершину пшеничной горы, возвышавшейся над Днепром, – как в реку из элеватора высыпали пшеницу. Из огромного брезентового рукава, висящего над Днепром, сплошным потоком сыпалась прекрасная украинская золотая пшеница. Смотря на эту картину, каждого из нас невольно охватывало неприятное чувство душевной печали. Сам факт уничтожения запасов зерна прежде всего говорил о том, что в Херсоне нет необходимых плавсредств – ни транспортов, ни буксиров с баржами, чтобы можно было бы зерно вывезти морем. А самая страшная печаль заключалась в том, что городские власти, не надеясь отстоять город, были вынуждены предпринимать необходимые крайние меры, связанные с возможной сдачей Херсона», – вспоминал офицер с монитора «Мартынов» Дунайской морской флотилии А. Г. Кузнецов.
Очевидцы рассказывают, как горели в порту склады с военным обмундированием. Черный дым от горящих емкостей с мазутом на нефтезаводе тянулся по балке, черной стеной надвигаясь на город… Семен Иванович Кривошеин пишет: «Из складов консервных заводов раздали населению оставшиеся там запасы консервной продукции. На откормочной базе мясокомбината, возле нефтезавода собралось большое количество скота – коров, молодняка, овец, свиней. После того как отступающие части Красной армии взяли необходимое для своих нужд количество скота, ворота загонов были открыты и окружающему населению было предложено разобрать оставшийся скот.
На городском хлебозаводе по улице Рабочей и на мельнице № 7, что была против хлебозавода, в последний день перед оставлением города были открыты склады и предложено населению разобрать оставшиеся на складах запасы муки».
В то же время другие очевидцы рассказывают об этом несколько иначе. Мария Ивановна Карикова, жительница пригородного поселка Арнаутка (ныне – Камышаны): «Когда нам сказали, что можно брать мясо на бойне возле нефтезавода, мы схватили мешки и бегом туда. Только мясо было уже негодным. Там были горы убитого и раздувшегося скота, по которым в такую жару уже ползали черви…» Херсонка Александра Георгиевна Красутская: «На улице Рабочей, сразу за мостом, был хлебозавод, а напротив мельница. Вся дорога была белой, засыпанной мукой слоем сантиметров в пять–десять».
17 августа немцы подошли уже вплотную к Херсону и заняли пригороды: Арнаутку, Чернобаевку, Зеленовку… При въезде в город у позиций моряков и ополченцев были замечены вражеские разведчики на мотоциклах. «Не знаю, по каким причинам немецко-фашистская армия не предприняла решительного наступления на Херсон 17–18 августа, – делится далее воспоминаниями Семен Иванович Кривошеин. – Части 51-й стрелковой нашей дивизии были заняты переправой, и почти вся боевая техника была уже за Днепром, а подразделения военных моряков капитана ІІІ ранга Балакирева и истребительный батальон не смогли бы по своей малочисленности и слабости вооружения удержать натиск немецко-фашистской армии. Утром 19 августа мы с Александром Карповичем Ладычуком были в горкоме партии. В городе была слышна оживленная перестрелка.
Усилился огонь немецкой артиллерии по порту, а больше всего – по кораблям Дунайской флотилии, курсировавшим по Днепру и Конке.
Командный пункт Балакирева находился на пожарной каланче, на проспекте Ушакова, где теперь сооружается здание почтамта.
К полудню Балакирев сообщил, что на позициях немцев заметно оживление и что он приказал отводить подразделения истребительного батальона в порт для эвакуации. Отход батальона будут прикрывать военные моряки. Сказал, чтобы и мы готовились к уходу. Часов в 15 вновь позвонил Балакирев и сообщил, что немцы заняли уже старый корпус сельхозинститута (ныне – областной лицей), камышитовый завод (что находился на улице Макарова), железнодорожную станцию и консервный завод имени Сталина. Таким образом Херсон был зажат подковой к Днепру…
Немцы через кладбище стали просачиваться на площадь Свободы и в валы старой крепости. В крепости завязался бой с оборонявшимися там моряками.
Территорию порта немецкие фашисты обстреливали из минометов. Разрывы мин и взрывы на железнодорожных стрелках, выводимых из строя нашими подрывниками, смешались в бесперерывный гул, треск взрывов и вой осколков мин и металла из портовых сооружений.
Портовики торопили нас с отходом, как бы мина или снаряд не ляпнули в пароход, тогда нечем будет переправиться. Это был последний остававшийся пароход.
Наконец, примерно в 16 часов пароход “Профинтерн” дал отходные гудки и отошел от причала в направлении Перебойни в Конку, на Цюрупинск. Это было 19 августа 1941 года».
Для оставшихся в городе начинались страшные дни фашистской оккупации…
Теги: II мировая война