Четыре рождения церкви в Казачьих Лагерях

Written by adminkordi. Posted in Коршун Владимир

Это было недавно. Это было давно… (Оглавление)

В годы своего правления коммунистический режим всеми силами целенаправленно выбивал из сознания людей веру в Бога. Громили церкви, соборы, монастыри, реквизировали их добро, нажитое десятилетиями, ставили к стенке священнослужителей

 

ЦЕРКОВЬ — ГОРДОСТЬ СЕЛА

Как и в большинстве других крупных поселении, в центре Казачьих Лагерей высилась величественная многоглавая церковь, построенная мирянами и местными меценатами в середине XIX века. Ее внешний вид (в стиле изящного украинского барокко), внутреннее убранство, ухоженность двора могли украсить любой город. Все со вкусом, все добротно — на века. Для жителей Казачьих Лагерей, Крынок. Подстепного, Балановых, Загорских, Кудасовых хуторов церковь была символом притягательной силы веры, слова Божьего. Здесь правили молебен, благословляли на праведную жизнь, венчали молодых, отпевали умерших.

По воскресным дням и на церковные праздники сюда сходились, съезжались люди со всей округи. В церкви, несмотря на разный уровень благополучия, положения в общине, все становились равными. Равными перед Богом. Над их головами, словно заботливая мать над своими детьми, возвышалась церковь. Её купола волнующее убранство, роспись стен и потолков, взывали к благодати, терпению, взаимному уважению, мирскому успокоению.

Гордились селяне своей церковью. 70 лет она служила им верой и правдой. Однако вихри «великого Октября», породившие коммунистический режим, все чаще и настойчивее вторгались в её стены. Коммунисты, их молодая поросль — комсомольцы, охваченные слепым, безумным энтузиазмом строительства «новой» жизни, «переделкой» умов граждан оперяющейся страны Советов, вели грубую, разнузданную антирелигиозную пропаганду, все более наглую, изощренную борьбу со священнослужителями. И все же основная масса людей по-прежнему тянулась в церковь, а значит хранила веру в Бога. И хотя Конституция СССР гарантировала гражданам свободу вероисповедания и свободу деяниям церкви (лишь бы в дела государства не вторгалась), активистам, борцам за «новую» жизнь существование церквей не давало покоя. Против неё всячески настраивала и подстрекала партия, органы НКВД. К тому же в церквях, соборах, монастырях и поживиться было чем.

Именно в такой ситуации, как и другие храмы по всей стране, оказалась церковь в Казачьих Лагерях.

 

ПОЖАР

В страшный, опустошительный 1933 год в стране вздыбилась вторая волна борьбы с «религиозными пережитками». На знамя вновь было поднято ленинское изречение «Религия — опиум народа». В это время Казачьи Лагери, как и всю Украину, цепкими когтями схватил голодомор. В селе было несколько случаев людоедства. Накануне амбары и коморы пяти колхозов были опустошены, что называется, под метелку. Даже посевного зерна не оставили. Поля, нетронутые плугом, поросли дикими бурьянами. Два года подряд неурожай основательно коснулся «дідівських» садов и виноградников. отобранных у селян в коллективную собственность. Голодные, морально убитые, физически ослабленные люди уже не в состоянии были их обрабатывать.

Казалось бы, остро назрела насущная, животрепещущая проблема: как выживать? Об этом в первую очередь должны были позаботиться хозяева «новой» жизни. Нет же! Их в это трудное время больше теребил вопрос: как покончить с церковью?

В один из поздних вечеров (темные дела, как известно, творятся в потемках) сбежались активисты в сельский совет, чтобы обсудить эту «актуальную» проблему. Совещание затянулось до поздней ночи. Приняли решение: церковь немедленно закрыть, имущество конфисковать.

После заседания активисты высыпали на улицу и… остолбенели. Небывало огромная черная туча, подсвеченная звездным небом, грозно надвигалась на село. Внезапно набежавший порыв ветра буквально валил с ног. Тут же засверкали близкие молнии. Их блики выхватывали из темноты белое здание церкви, стоявшей напротив, через улицу. Высвеченная молнией стая белых голубей трижды облетела купол церкви и растаяла во мраке ночи. И вдруг, на глазах у активистов, молния ослепительно ярким батогом хлестнула прямо в массивный позолоченный крест центрального купола. На миг посыпались искры. А потом непроглядная темень нависла над селом. Вскоре над центральным куполом загорелась этакая завораживающая церковная свеча. Она разгоралась все шире и выше, а через минуту купол вспыхнул алым пламенем.

— Пожар! — завопили активисты. — Да это же пожар!

Всполошились, побежали стучать в калитки и ворота ближайших дворов. Вскоре зарево пожара в центре села было видно во всех его уголках. Сотни сельчан бежали с ведрами, выстраивались цепочками к реке Конка (благо, она находилась в сотне метров) и передавали ведра с водой из рук в руки. Тут же примчались запряженные лошадьми ручные водопомпы-качалки с колхозных хоздворов. По шлангам они подавали воду прямо с речки. А церковь все разгоралась, пылала с треском. Пожар никак не поддавался усилиям и стараниям сотен людей.

К обеду наступившего дня из Херсона прибыл специальный катер-пожаротушитель. Однако и он был бессилен укротить разбушевавшуюся стихию. Только к концу третьего дня погасили пожар. Собственно, гасить уже было нечего. Внутри здание выгорело полностью. Рухнули перекрытия и купола, остались одни стены и металлические детали.

— Это нас Бог наказал за жизнь неправедную! — слышалось в сгрудившейся толпе на месте пожара.

— Виной всему правители наши! — заключил дряхлый седовласый старик. — Во избежание глумления над святыней, которое затевалось, Бог возмутился и сотворил чудо!

Коммунисты и комсомольские вожаки довольно потирали руки: назойливая проблема решилась сама собой. Вот только добро церковное никому не досталось. Вскоре церковь разобрали, растащили по колхозам, из церковного камня настроили ферм и конюшен.

 

ДВА ВОЗРОЖДЕНИЯ ЦЕРКВИ

Занявшие в сентябре 1941 года село немцы рассудили по-своему. Расстреляли всех оставшихся коммунистов, активистов, комсомольских вожаков. Дали команду возрождать сельхозобщины (продукция им-то требовалась) и разрешили оборудовать церковь в одном из школьных корпусов. Соорудить иконостас, клирос, паперть, трапезную поручили известному в округе столяру-краснодеревщику деду Скорику. Трудился он днем и ночью. Причем, все при запертой двери. Когда же церковь распахнула двери для прихожан, вошедшие ахнули от удивления: до чего же красиво и добротно все было сделано!

И вновь ожила церковная жизнь, как и прежде, потянулись к ней люди — правда, в основном старики (свыше 800 человек мужского населения находились на фронте) и детвора — из любопытства. Свою деятельность церковь прекратила, когда в ноябре 1943 года здесь фронтом стали наши воины-освободители. Полы, двери, окна пошли на дрова. Случалось и иконами подтапливали.

В 1947 году (поразительное совпадение: именно в год второго страшного голодомора!) все тот же дед Скорик, по указанию местной власти, разобрал остатки иконостаса, алтаря, клироса и на их месте соорудил приличную клубную сцену для зала на 220 мест. Село вновь осталось без церкви, но — с клубом.

В начале 1950-х годов, потратив больше года на согласование с властями, сельчане всей громадой построили новую церковь, в квартале от центра села. Внешне она напоминала удлиненный и слегка возвышенный жилой дом с деревянным крестом на крыше. Но сельчане и ею были довольны. 300-350 человек она могла принять под свою святую крышу. Приехавший из Одессы священник Иван Ковалев тоже пришелся по душе сельчанам. Средних лет, красивые аристократические черты лица, косичка на затылке, звонкий пронзительный баритональный голос… Лучшего не сыщешь. Невдалеке от церкви отец Иван очень быстро построил добротный каменный дом «буквой глаголь» — любил он объяснять. Похоже, поселялся он основательно — навсегда. Матушка и дочь-красавица вместе с монашками пели в церковном хоре. Короче говоря, и для священника, и для прихожан все сложилось очень удачно. Это-то и насторожило райкомовцев и местных партийных активистов. «Неужели не можете найти повода для закрытия этого церковного балагана?» — не раз раздавалось из Цюрупинска. А тут еще более веские требования вызвал необычный поступок священника Гаврика из соседнего села Британы — он публично отрекся от церкви.

И подходящий случай в Казачьих Лагерях подвернулся. Точнее сказать, его спровоцировали. Отец Иван симпатизировал одной солдатской вдове. Нет-нет да и заглядывал к ней на чай. Ее взрослого сына Василия пригласили в сельский Совет, побеседовали по душам, дали соответствующую инструкцию. Василий не подвел. В очередной раз, когда его мать чаевала с батюшкой, Василий со своим дружком вскочили в комнату, повалили священника на пол и остригли его косичку заранее заготовленными ножницами. На этом инцидент и закончился.

Утром следующего дня отца Ивана пригласили в сельский Совет. Здесь уже восседала не традиционная «тройка», как было раньше, а чуть ли не весь партактив.

— Ну что, Иван Иванович, — обратился к нему председатель сельсовета, — косичку священницкую-то потеряли! Пора и сворачиваться, дела свои сдавать!

Припертый к стенке отец Иван долго сопротивлялся. Однако был подавлен столь высоким и грозным собранием. На Троицу в 1962 году, когда прихожане собрались в церкви, отец Иван снял с себя облачение и заявил:

— Десять лет служил вам верой и правдой. Обстоятельства сложились так, что я не могу быть вашим пастырем. Я больше не служитель церкви.

Чтобы как-то поддержать «перебежчика», дирекция винсовхоза имени Мичурина, учитывая, что Иван Иванович иногда творил иконы, рисовал казачьелагерские пейзажи, оформила его маляром на винзавод. Теперь он писал плакаты, лозунги, делал надписи на винных бочках. Вскоре страшное душевное потрясение нанесла ему дочь-красавица — она… отравилась. Иван Иванович стал чахнуть, потерял здоровье и умер. За ним последовала и матушка.

Воспользовавшись безвластием, партийные и комсомольские активисты глубокой ночью вскрыли церковь, сняли крест с крыши, разобрали все культовое оборудование церкви, поснимали иконы. Все это с грохотом погрузили на прибывшие военные автомашины. которые уехали в неизвестном направлении.

 

СВЯТО-ПОКРОВСКАЯ ЦЕРКОВЬ

Почти 40 лет село оставалось без церкви. Глубоко верующие сельчане посещали церкви Херсона Цюрупинска, Раденска. Орлово. А в первый год независимости Украины осмелевшие, ободренные казачьелагерцы решили построить новую церковь. Благо, в самом центре села свою усадьбу (12 соток) для строительства безвозмездно предоставила одинокая старая женщина Анастасия Дмитриевна Станиславская.

Строили, как говорится, всем миром. Шёл постоянный сбор денег- кто сколько сможет. 12 тысяч гривен выделил винсовхоз. Дело оживилось, когда в село прибыл молодой, энергичный священник Николай Билусяк. В доме Станиславской оборудовали временную церковь. Она тоже приносила «свежую» копейку для стройки. Ежедневно в помощь мастерам-каменщикам приходили по 20-30 добровольцев. Работали весь световой день. В середине дня — бесплатный коллективный обед. Большую помощь в строительстве оказывал старший прораб винсовхоза Борис Андреевич Ильин. Кресты на купола церкви изготовил земляк — старший строитель Херсонского судозавода Лауреат Госпремии УССР Леонид Никифорович Коршун.

Летом 2000 года состоялось официальное открытие церкви. Назвали ее Свято-Покровской. При огромном стечении людей освятил ее архиепископ Херсонский и Таврический Ионафан. Духовная жизнь вновь вернулась в крупное живописное село над Днепром. На этот раз, думается, навсегда.

Май-июнь 2005 года