Маруся-атаманша на Херсонщине

Written by adminkordi. Posted in Коршун Владимир

Это было недавно. Это было давно… (Оглавление)

Солнечным августовским утром 1919 года на Базарной площади Симферополя спешно сооружали две виселицы. Вокруг них собрались сотни ротозеев. Слухи о предстоящей казни Маруси-атамаши и ее супруга вот уже несколько дней расползались по переполненному врангелевцами городу

 

ТАК КТО ЖЕ ОНА — МАРУСЯ?

«Марусин отряд», «Маруся-атаманша» — эти словосочетания вот уже почти два года приводили в ужас владельцев богатых имений, продовольственных и промтоварных магазинов, зажиточных крестьян юга Украины. Маруся со своими приспешниками громила их усадьбы, отбирала зерно, скот, драгоценности, деньги. Часть конфискованного раздавала бедным крестьянам, остальное оставляла для нужд отряда Будучи женщиной волевой, решительной, отважной в боях, свой отряд — свыше 300 бойцов — держала в «узде», не терпела неповиновения, расхлябанности в рядах революционных анархистов. Она хотела добиться, чтобы крестьяне стали хозяевами земли, орудий производства, но без какой-либо власти над собой. Маруся решительно избавлялась от «элементов», ничего не производящих, живущих в довольстве и роскоши. Короче говоря, она была чистейшей воды анархисткой-коммунисткой. Примечательно, что в народе и в самом отряде мало кто знал ее фамилию, ее прошлое. «Наша Маруся» — и всё тут. Но ее любили, ценили и… побаивались.

Мария Никифорова родилась в городе Александровск (ныне Запорожье). В 17 лет работала посудомойщицей. Но волна революционного движения в Украине в начале XX века коснулась и ее. Она состояла в молодежном кружке анархистов-революционеров, участвовала в покушениях на чиновников и полицейских, боролась, в своем понимании, за волю народа, против угнетателей всех мастей. В 1904 году была схвачена жандармами и приговорена к смертной казни. После — приговор заменили на пожизненную каторгу, которую девушка отбывала в Петропавловской крепости. В 1910 году ее этапировали в Сибирь. Оттуда она совершила побег. Преодолев полный риска путь в пол-России, перебралась в Японию. Задерживаться в непонятной ей стране Восходящего Солнца Маруся не стала, и вскоре пароходом она прибыла в Америку. Соратники по борьбе (уже существовала Федерация анархистов-коммунистов США и Канады) помогают ей перебраться в Европу. Жила, «наращивая» свою анархо-политическую грамотность, в Англии, Франции, Швейцарии. В 1917 году вернулась в охваченную революционным пожаром Украину. В родном Александровске Маруся создала террористическую анархо-коммунистическую организацию. Разъезжала по югу Украины, оставляя за собой «ростки» подобных группировок. Они бурно «прорастали» в Одессе, Николаеве, Херсоне, Елизаветграде, Екатеринославе. Уже в начале 1918 года анархические группы «черной гвардии» действовали в 130 городах России и Украины. И если в Москве, Центральной России их «приструнили» или же просто уничтожили большевики, то юг Украины еще долго содрогался от бесчинств, мародерства, кровопролития махновцев и их приверженцев. Временами, случалось, большевики даже прибегали к их услугами.

 

МАРУСЯ ПРИМКНУЛА К «КРАСНЫМ»

Поиски путей борьбы с захватчиками, белогвардейцами, политические «шатания» сблизили Марусю, как и Махно, с красноармейцами. Нет, она не растворилась со своим отрядом в Красной Армии. Держалась цельно, особнячком, как бы примкнувшая чужеродная, но все же родственная боевая единица в борьбе с общим врагом. Отряд Маруси, практически весь передвигавшийся на тачанках и лошадях, был мобильной боевой единицей. Как и полки Нестора Махно, он не раз выручал «красных» при изгнании «беляков», германо-австро-венгров, войск Антанты из Таганрога, Мелитополя, Геническа, Чаплинки, Каланчака, окрестных сел. Власть в этих местах переходила из рук в руки множество раз. Бедные селяне и горожане не знали какому «богу» молиться.

Однажды врангелевцы в херсонских степях так потеснили «красных» и примкнувших к ним анархические войска, что те бежали к самому Таганрогу. На их «хвосте», как бы прикрывая, отстреливаясь, следовал Mapycин отряд. Украинская большевистско-левоэсеровская власть Таганрога приняла бежавших красноармейцев «на временную передышку». А вот Марию Никифорову объявила «дезертиром с фронта боевых действий». На глазах председателя ВЦИК Украины Затонского солдаты полка большевика Каскина, бежавшие из-под Каховки, арестовали Марусю.

«За что?» — обратилась она к Затонскому. Тот пожал плечами — дескать, сам не знаю. Маруся обозвала его подлым лицемером и тут же была сопровождена в тюремную камеру. Отряд ее разоружили, бойцам велели разъезжаться по домам. Однако ни один из них город не покинул. В защиту любимицы фронта Маруси встали все анархические войска и даже часть красноармейцев. В Таганрог прибыл бронепоезд под командованием анархиста Гарина, чтобы решительно выразить свой протест. Нестор Махно в спешном порядке дает телеграмму Антонову-Овсеенко, главнокомандующему Украинским красным фронтом. Пожалуй, именно она спасла Марусю от спешно готовящегося расстрела. Власти Таганрога получили ответ: «Отряд анархистки Марии Никифоровой, как и товарищ Никифорова, мне хорошо известны. Вместо того, чтоб заниматься разоружением таких революционных боевых единиц, я советовал бы заняться созданием их. Антонов-Овсеенко».

Марусю освободили. Отряду вернули лошадей, тачанки, вооружение. Через несколько дней Марусин отряд «выступил к линии фронта». Куда? В какие места? Найти ответ на этот вопрос не удалось ни в справочной, ни в художественной литературе, где, кстати сказать, о Марусе упоминается немало. Здесь, думается, стоит прибегнуть к рассказу моей матери, очевидицы тех событий.

 

В СТЕПИ ПОД АЛЕШКАМИ

Серым, промозглым ноябрьским предвечерьем 1918 года на хутор Чабурда (12 километров южнее Алешек) вихрем залетела тачанка с тремя седоками в сопровождении четырех конников. В обширной усадьбе Семена Лапко дружно залаяла свора собак, в растерянности забегали хозяева, их 8 дочерей (одна из них в будущем станет моей матерью) и два приемных сына.

Семен Андреевич Лапко встретил гостей у перелаза.

— На ночлег примешь, хозяин? — покручивая лоснящейся плетью, спросил двухметровый увалень, весь перепоясанный ремнями, с маузером на боку.

Хозяин окинул взглядом боевую группу людей, подумал: ну вот и мой черед, кажется, настал…

— Людно, тесновато у меня в доме, — ответил хрипловато. — Но кто же не приютит добрых людей в такую погоду…

Хозяин открыл ворота, впустил тачанку, конников, указал на пустующие под навесом стойла для лошадей. Совсем недавно у него своих было почти два десятка. Часть забрали «белые», вторую часть — «красные».

— Покорми лошадей, чем сможешь. — По-доброму попросил увалень. — Да и мы сами изрядно проголодались.

Семен Андреевич пошел в сарай, принес мешок с овсом, потом второй — с комбикормом. Конники соорудили кормовую «мешанку», разложили по кормушкам. А в это время сыновья, по велению отца, уже разделывали тушу барашка.

Вечеря получилась ладной. На столе появился бутыль самогона, сало, соленья, а вскоре и юшка по-чабански подоспела.

Согревшись, «подзарядившись», разомлели, разговорились. «Балом правил» увалень — все называли его «старшой».

— Кто вы будете, если не секрет? — улучив подходящий момент, поинтересовался хозяин.

Старшой хохотнув, не раздумывая, ответил сразу:

— А какие тут секреты? О Марусином отряде слыхали?

— Ну кто же не слышал об этой боевой женщине!

— Так вот, мы — её бойцы!

А далее старшой без обиняков поведал, что их отряд бил австро-немцев под Серогозами. Верхним Рогачиком, Асканией-Нова. Случалось скрещивать сабли с петлюровцами и врангелевцами. А днями совместно с «красными» под Каланчаком столкнулись с превосходящими силами белогвардейцев и интервентов из-за моря, высадившихся в Хорлах и Скадовске. Бой был жаркий. Изрядно потрепанные «красные» бежали в сторону Каховки. Понес большие потери и Марусин отряд. Маруся отдала приказ: отступать отдельными группами в разные стороны. Сбор отряда в Гуляйполе. «Далее будем действовать не под «дудку» большевиков, а так, как батько Махно скажет», — молвила она на прощанье.

Спать улеглись в светлице на полу, покотом, постелив сено и домотканые покрывала. Укрылись шинелями, бурками — явно с белогвардейских плеч. Утром, позавтракав, засобирались в путь.

Старшой подошел к хозяевам, сказал:

— Спасибо за хлеб-соль! Да и лошадки наши ожили! Что с нас полагается?

Семен Андреевич в раздумье пожал плечами, замялся, так ничего и не проронив. Старшой раскрыл полевую сумку, достал толстую пачку карбованцев и, не пересчитывая, вручил вконец растерявшемуся хозяину.

— С Богом! — перекрестил тот отъезжающих, потом супругу и себя и добавил: — Кажется, пронесло!

 

НА СТЕЗЕ ТЕРРОРИЗМА

Боевые группы Марусиного отряда собрались-таки в Гуляйполе, где Нестор Махно развернул бурную деятельность на стороне Красной Армии. Он освободил от белогвардейцев Екатеринослав и стал командующим Советской революционной рабоче-крестьянской армией района. К февралю 1919 года его войско насчитывало 30 тысяч бойцов. Он перехватил 90 вагонов угля и направил для нужд революционного Балтийского флота. Отбросив к берегам Азовского моря деникинцев, захватил 100 вагонов зерна. 90 вагонов хлеба отправил голодающим рабочим Москвы и Петрограда. Марусин отряд активно участвовал во всех этих операциях. Весной 1919 года газета «Правда» писала о Махно как о «любимце крестьян-повстанцев, находчивом и смелом командире». За победы, одержанные над деникинцами, его наградили орденом Красного Знамени (кстати, под № 4). Махно назначили командиром 3-й бригады Заднепровской дивизии, которой командовал прославленный Дыбенко.

Командующий фронтом Антонов-Овсеенко высоко ценил командирские способности Махно, не раз ставил в пример его бригаду, «блестяще действующую в бою».

Однако, как говорят, недолго музыка играла. И Нестор Иванович, и его привыкшие к вольности полки не любили власти над собой, не могли примириться с воинской дисциплиной, все чаще стали «пошаливать» в захваченных городах и местечках. 8 мая 1919 года Троцкий (не терпящий анархизма по своей сути) объявил Махно вне закона. Такой же «милости» удостоилась и Маруся, причем, как со стороны «красных», так и «белых». Наступила откровенная вражда и кровопролитные схватки.

Махно со своим поредевшим войском, преследуемый большевиками, стал блуждать по запорожским и херсонским приднепровским и степным селениям и местечкам, ударившись в разбои, грабежи. Он долгое время петлял в восточной части Херсонщины, уничтожая активистов Советской власти, воинские подразделения «красных», милицию, грабя банки, лавки, остатки богатых имений в Высокополье, Великоалександровке, Нововоронцовке, Дудчанах, Великой Лепетихе, Верхнем Рогачике.

Маруся же занялась терроризмом. В июне 1919 года она, получив от Махно 250 тысяч карбованцев, создала три группы боевиков-террористов — по 20 человек в каждой — и поставила перед ними конкретное задание. Первая группа отправилась в Сибирь, чтобы взорвать ставку Колчака. Но это ей не удалось. Группа растворилась в отрядах сибирских партизан-повстанцев.

Вторая группа держала путь в Москву. По пути она грабила банки в Туле, Брянске, Иваново-Вознесенске. 25 сентября 1919 года члены группы осуществили резонансный взрыв бомбы в Леонтьевском переулке, в особняке графини Уваровой, где в это время заседал Московский комитет РКП(б). Тогда были убиты 12 и ранены 55 человек. Дзержинский поднял всех на ноги, террористов поймали и казнили. Третья группа — Маруся со своим мужем, польским анархистом-террористом Витольдом Бжестоком и 18-ю боевиками — под видом чумаков и торговцев степными дорогами Херсонщины добрались до Перекопа, благополучно перешли его и остановились в Симферополе. Здесь Маруся планировала взорвать ставку Врангеля, затем выехать в Ялту, откуда пароходом перебраться в Таганрог. Там находилась ставка Деникина, с которой Маруся планировала рассчитаться таким же образом. Однако планам ее не суждено было сбыться. В ресторане «Астория», где она обедала с мужем, их опознал шпик. Их тут же схватили врангелевцы. На допросах-пытках они не выдали своих товарищей-боевиков. Тем удалось пробраться в горы Кавказа и влиться в повстанческий отряд… Казнь в Симферополе состоялась. Два дня легкий летний ветерок отгонял наседавших мух, покачивал, разворачивал в стороны тела Маруси и ее супруга — двух неутомимых анархистов-террористов.

Март 2007 года

* * *

 

Интересная деталь. Ровно через два года после казни Марии Никифоровой, в августе 1921 года, в районе Бобринца. на переправе через реку Ингул, от рук преследующих «красных» погибает 45 повстанцев из ближайшего окружения Нестора Махно, который после ряда поражений. уже крохотным отрядом, «навострил стремена» за границу — в Румынию Здесь, на переправе, погибает и …атаманша Маруся. Это не описка. Так уж случилось, что дело «первой» Маруси подхватила и успешно продолжила Мария Каливаико — бывшая большевичка атаманша анархического отряда с Черниговщины. Ее отряд — 300-400 сабель — в 1919-1921 гг. рыскал по Востоку и Югу Украины, не раз подключался к общим военным операциям батьки Махно. С ним она планировала и за границу «слинять». Не получилось.

28 августа 1921 г., разоружив красную пограничную заставу, махновцы переправились через Днестр и двинулись в глубь румынской территории.

На следующий день к заставе подъехал автомобиль Фрунзе. Командующий (ему упорно и успешно противостоял Махно в кровопролитных боях в последний год) хотел лично убедиться, что его проклятый неуловимый враг ушел за границу. Фрунзе вздохнул с облегчением, он как бы «умывал руки» — с него снималась ответственность за множественные поражения в «Махновской войне». Он наконец почувствовал себя победителем. В те минуты он не знал, да собственно и никогда не узнает, что через три года погибнет под хирургическим ножом по велению своих партийных боссов, так и не дожив ни до коммунизма ни до смерти Махно.

А «Батько українських степів» вместе с женой Галиной Кузьменко и ближайшими соратниками пережили многолетние скитания, преследования, суды, тюрьмы в Румынии. Польше, Германии. Последние девять лет — впроголодь, в унижениях — Махно провел в предместье Парижа. Весь израненный, подхвативший туберкулез, покинутый супругой, часто подогреваемый вестями из Украины, где, якобы, ждут «своего вождя», в ночь на 25 июля 1934 года он в мучениях умер на больничной койке захудалого госпиталя. Через три дня урна с прахом Махно была замурована в стене колумбария (№ 6686) кладбища Пер-Лашез возле «Стены коммунаров» — рядом с урной Айседоры Дункан.

На похоронах присутствовал весь «цвет» анархического мирового движения — около 500 человек. Нестору Махно отдали соответствующие почести, провозгласили клятву продолжить его дело.

Июль 2009 г.