Умер своей смертью
Репрессии нужны были «вождю народов» для спасения своей власти. Он стремился держать население страны в страхе и покорности, чтобы не смогла образоваться настоящая оппозиция его правлению, чтобы не было протестов против изо дня в день ухудшавшегося уровня жизни. Держать в страхе людей Сталину помогала и мощнейшая пропагандистская машина, целенаправленно и неуклонно обрабатывавшая население с помощью тотально подчиненных ему средств массовой информации, политорганов и силовых структур. Еще со второй половины 1920-х годов в газетах стали появляться статьи, назойливо призывавшие всех «быть бдительными». Под видом борьбы с происками иностранных разведок против СССР — вне и внутри страны — запуганному населению внушалось:
«Хороший тайный агент, тем более из числа русских белогвардейцев или же из числа изменивших делу рабочих и крестьян граждан СССР, — неуловим. Он проникает всюду и везде, тайно творит свое гнусное и подлое дело. Под видом искреннейшего друга рабочих и крестьян он ведет вреднейшую агитацию в вагоне, под видом рабочего проникает на интересующий его завод, чтобы собрать там данные о его производительности, оборудовании и запасах сырья, под видом мелкого технического сотрудника проникает в наши государственные учреждения и общественные организации, чтобы собрать там необходимые ему сведения или скопировать нужные документы. Под видом торговца он пробирается в расположение наших воинских частей; под видом курьера поступает в учреждения для разноса секретных пакетов; под видом прислуги — в дом ответственного работника; под видом ученого — в наши исследовательские лаборатории и т.д., и т.д.». После такой «массированной подготовки» людям подсказывали, а точнее будет сказать — требовали быть бдительными и покорными, стращая тем, что «необходима со стороны широких масс наибольшая осторожность в разговорах со случайными знакомыми, необходимо по мере возможности избегать разговоров в общественных местах и даже у себя дома о служебных делах и на темы, могущие иметь значение военной и общественной тайны».
Вот это самое желание партии во что бы то ни стало добиться того, чтобы «каждый гражданин СССР помнил: сохранение военной тайны является одним из способов усиления обороны страны», в конечном счете стало страшным изобретением большевиков. Ведь, согласно этой антизаконной доктрины, любого жителя СССР и в любой момент было очень просто обвинить в нежелании хранить военную тайну и, более того, — в пособничестве различным иностранным разведкам, а затем репрессировать. Насаждение шпиономании, самой настоящей массовой шизофрении, психоза, желание столкнуть жителей страны между собой, запугать их, не давать им спокойно, достойно существовать и было главной целью обанкротившейся ВКП(б) во главе с палачом Сталиным. Советский человек в те годы только и слышал: «Лишь при условии самого активного участия в борьбе с иностранной разведкой широких масс рабочих, служащих и крестьян мы сумеем преградить дорогу ее агентам к раскрытию наших военных тайн, к организации террористических актов и покушений, бандитских выступлений и взрывов».
Сказано — сделано: после убийства Кирова партия действительно сумела «преградить дорогу». Но только не мифическим агентам, созданным в ее коллективном больном воображении, якобы замышлявшим побольше спланировать и реализовать «террористических актов и покушений, бандитских выступлений и взрывов», а самой жизни, которую человеконенавистники из ВКП(б) мечтали подчинить себе и кардинально переделать ради непонятных никому целей с помощью Государственного управления исправительно-трудовых лагерей, поселений и мест заключения…
По какой-то невероятно счастливой случайности Сильванский избежал участи нескольких десятков миллионов своих соотечественников, погибших в застенках «архипелага ГУЛАГ». Но можно только представить, с каким ужасом он каждый день в течение нескольких лет ждал ареста. Это состояние страха и подавленности передал в своем стихотворении 1930 года «Я вернулся в мой город, знакомый до слез…» Осип Мандельштам:
…Я на лестнице черной живу, и в висок
Ударяет мне вырванный с мясом звонок.
И всю ночь напролет жду гостей дорогих,
Шевеля кандалами цепочек дверных.
Пока достоверно неизвестно, как именно доживал в Москве (?) свой век Сергей Сильванский — где служил, чем занимался, о чем мечтал. Некоторые источники свидетельствуют о том, что он умер в столице СССР — фактически, раньше времени увял, задохнувшись в атмосфере советской действительности, — то ли в самом конце 1930-х годов, то ли в начале 1940-х. Но — своей смертью.