О любви к городу
Одним из самых тяжелых, невосполнимых даже последствий господства советской власти на просторах бывшей Российской Империи стала тотальная девальвация слов и понятий. В известном смысле можно говорить о серьезнейшем уроне, который был нанесен всем без исключения языкам населявших ее народов и народностей, В промежутке с 1917-го по 1991 годы мы растеряли, а нередко и опошлили самое ценное в своих языках.
К таким, досадным, потерям стоило бы отнести и словосочетание «местный патриотизм». Имевшее глубокий смысл в прежние времена, оно довольно быстро не только потеряло свое прямое значение, но и получило очень уж своеобразную — ехидную, унизительную «замену»: «местечковый патриотизм». Другими словами, в годы существования СССР местный патриотизм, в основном, не приветствовался. Стоит ли удивляться, что в течение «советских» десятилетий произошла серьезная деградация всех без исключения городов, поселков и деревень. Можно сказать, что власть — гласно и негласно — всячески сдерживала, а то и прямо запрещала проявление местного патриотизма, И, в конце концов, во многом были растеряны те замечательные традиции, которые в течение столетий существовали в каждом из регионов и населенных пунктов страны.
Любовь к своей малой родине до 1917 года воспитывалась в людях с малолетства. Но не «сусальная», придуманная, примитивная, ложная, как то было при советской власти, а подлинная, правдивая, хотя и несколько романтическая, окрашенная в «героические тона». Наряду с почитанием малой родины в российском — дореволюционном — обществе имело место и принципиальное, критическое отношение к действительности. Однако несогласие с существовавшими порядками и тенденциями не носило оголтелый характер, а было конструктивным, необходимым элементом общественной жизни.
Это же в полной мере относилось и к Херсону. На страницах дореволюционной местной печати нередко можно встретить критические статьи, фельетоны, стихи о городе, свидетельствующие о неравнодушном — но непременно доброжелательном — отношении херсонцев к своей малой родине. Многие из этих материалов можно назвать скорее поисками истины, что, впрочем, было характерно для того времени. Вот, например, один из образцов таких, философско-проблемных, публикаций:
«Из Таганрога телеграфируют от 16 июня [1904 года. — С.С.]: «А.П.Чехов снова пожертвовал городской библиотеке много книг».
Таганрог — родной город автора «Чайки» и «Трех сестер», и А.П.Чехов, по-видимому, любит «свой» Таганрог, помнит о нем.
Явление — редкое у нас и обычное за границей.
Но за что можно любить наши города?
За что можно любить Пензу, Тамбов, Симбирск, Калугу, Курск и Чернигов ?
За что можно любить Херсон?
За климат, за Днепр?
Но ни «благорастворение воздухов», ни «Днепр широкий» не принадлежат Херсону исключительно, не им созданы. Не за это любят родные города…».
А вот еще один крик души, прорвавшийся таки к нам сквозь годы и услышанный нами почти столетие спустя:
«Губернскому городу с 70-тысячным населением стыдно довольствоваться одним цирком. Стоит только хорошенько захотеть, и у нас будет летний театр. Да мало ли вообще средств против той скуки, на которую жалуются все наши интеллигентные обыватели! Лекции, собрания, музыкальные и драматические кружки. В Херсоне все это как-то не приживается. Очевидно, херсонцам не только ничего не дано свершить, но даже не суждены благие порывы».
Примечательно, что херсонские журналисты того времени стремились во все свои материалы — будь то небольшая хроника, лихой фельетон или проблемная статья — вложить весь свой профессионализм, пережитое и передуманное, быть искренними, доброжелательными и при этом небанальными. Их публикации были освящены огнем души, страстью даже. Как не хватает всех этих качеств современной херсонской журналистике!..
Взять хотя бы вот эту заметку талантливого фельетониста Алексея Вертигорина, помещенную в традиционной рубрике «Вскользь» одного из номеров газеты «Копейка» ровно 90 лет назад:
«Третьего дня окончившим Первую Мужскую гимназию были розданы аттестаты зрелости. Я видел этих «счастливых на минуту» юношей. С ухарски заломленными фуражками, уже «без гербов», они задорно прошли Суворовскую улицу. Веселые, счастливые… Пройден гимназический путь.
Впереди — новая жизнь, долгожданный университет… Дорогу им, милым, славным будущим гражданам Отечества! И пусть это «милое», «славное», о котором говорило в эту минуту все их существо, никогда ничем не затмится. И пусть в вашей жизни, милые юноши,
— Звездой путеводной
Святая истина течет…».
Кто были те юноши, как сложились их судьбы, что они успели сделать для своей малой родины и великого Отечества? Невольно вспоминается Борис Пастернак:
…Ты разогнал моих товарок,
Октябрь, ты страху задал им…
Неизвестна судьба и талантливой херсонки Л.Кологривовой, опубликовавшей на страницах «Родного края» замечательное стихотворение, которое вполне можно назвать признанием в любви своему городу:
ПЕРЕУЛОК
В те дни, когда шумно и гулко
Весь город встречает весну,
Глухого люблю переулка
Порой посетить тишину.
Толпа не снует торопливо,
Все тихо, безлюдно вокруг,
Собака залает лениво,
Колес чуть доносится стук.
Вот дом: потускнел стародавний,
Дождями омытый фасад,
На окнах зеленые ставни,
А справа — раскидистый сад,
Деревьев колышутся тени,
Чертя на панели узор,
Лиловые гроздья сирени
Нависли на серый забор,
Мне кажется, здесь, словно в сказке,
Дни ровно и мирно текут,
Порою веселые глазки
В окне за цветами мелькнут.
И, дрогнув под легкой рукою,
Растворится рама, звеня,
И милой, забытой мечтою
Как будто пахнет на меня.
Я знаю, я где-то читала
Об этом романе давно,
Не помню конца и начала,
Но так же звенело окно,
Но был старый дом там и сени,
И тишь, и безмолвье кругом,
Цвели над забором сирени,
Мелькал силуэт за стеклом…