Ольвийский сборник П.И. Кеппена
(Подготовка к публикации и примечание — Назарчук B.И.)
Эта рукопись много десятилетий считалась утраченной. Российская и советская археология знала о ней лишь по значительным, но не всегда точным выпискам члена Одесского общества истории и древностей Н.Мурзакевича: через 8 лет после смерти в Крыму П.И.Кеппена он поместил в VIII томе Записок Общества обширные, усердные, но не везде верно им переписанные фрагменты из основной части рукописи его Ольвийского сборника (Мурзакевич, 1872). В эту публикацию вошли фрагменты из двух глав будущей предполагавшейся работы «Ольвия, древний город на реке Буг», находившихся среди материалов Сборника, а также копия письма П.И.Кеппена митрополиту Евгению (Болховитинову, тогда еще Псковскому) и ответ этого эрудированнейшего иерарха с разбором посланного вместе с письмом варианта рукописи. Именно эти выписки более ста лет и являлись основным источником для наших представлений о состоянии этого знаменитого городища и его некрополя спустя всего лишь 20 лет после присоединения Очаковской области к России и начала ее археологического (на уровне конца 18 — первой четверти.19 в.) изучения.
На протяжении этой более чем столетней хронологической лакуны — и вплоть до недавнего времени — лишь материалы, собранные А.С.Уваровым (1851) и фрагменты сочинения П.И.Кеппена в изложении Н.Мурзакевича (а также романтическое описание Ольвии И.М. Муравьевым-Апостолом — 1823 г.) знакомили нас с первоначальным видом руин городища, и лишь в последние десятилетия, благодаря архивным изысканиям И.В.Тункиной, круг наших знаний был расширен редкими и неопубликованными заметками еще нескольких очевидцев его конца 18 — начала 19 в. (Тункина,1994). Однако почти все эти ранние посещения Ольвийского городища, за исключением, пожалуй, поездки ректора Харьковского университета И.С.Рижского (Тункина,1989,с.52-54), не носили специальной научной цели ознакомления с руинами Ольвии, а в лучшем случае обуславливались эпиграфическими и нумизматическими интересами, что, в сущности, вполне соответствовало уровню тогдашней российской классической археологии. Уже по фрагментам из П.Мурзакевича было видно, что первым к исследованиям Ольвии. самого города, его некрополя и хоры, включая почти все доступные категории источников — топографические, археологические, и особенно — литературные, эпиграфические и нумизматические — подошел Петр Иванович Кеппен. Имя его первым присутствует практически во всех исследованиях истории и археологии Ольвии и полиса.
Около столетия считалось, что работа Кеппена об Ольвии либо не дошла до нас, либо вовсе не была полностью написана. Киевский список рукописи (будем называть его так), судя по печатям, еще в 1906 г., в уже переплетенном виде, хранился в библиотеке Одесского общества истории и древностей. Трудно сказать, когда он исчез оттуда, но, как представляется, одним из первых, уже в Киеве, в Отделе рукописей ЦНБ им. Вернадского, в 1978 г. его обнаружил К.Шилик, и с 1986 г. с ним несколько раз работала И.В.Тункина. Обнаружив в архивах Петербурга еще один вариант этой же рукописи (будем называть его Петербургским списком — возможно — посланным в 1820 г. митрополиту Евгению), она сообщила об обоих этих находках на Вторых чтениях памяти П.О.Карышковского в Одессе в 1991 г. (Тункина,1991 ,с.98). Вторично, для украинских археологов, Киевский список рукописи открыла исследовательница Ольвийского некрополя В.А.Папанова (Папанова,1996,с.173). Ей принадлежит честь открытия в отделе картографии ЦНБ им. Вернадского в Киеве рукописного картографического ольвийского наследия П.И.Кеппена (Папанова,1994,1996; Буйских, Золотарев, 1994, с.40), но оно составляет отдельный сюжет.
Рукописный Киевский список «Ольвийского сборника» Кеппена представляет собой переплетенный значительный фолиант «рукописи в 320 листов, причем в число целых листов были приплетены и маленькие бумажные листочки» — как записал на формуляре 9июня 1906 г. библиотекарь Одесского общества. Начинается он копией письма Кеппена к митрополиту Евгению (еще в Псков), писанному в апреле 1820 г., и оригиналом ответа «Высокопреосвященного Владыки» в том же году. (Здесь, как и далее, все даты до 1917 г. даются по ст.стилю).Оба эти письма без сокращений изданы П.Мурзакевичем. Вероятно, вместе с письмом в Псков была послана и рукопись (которую, после завершения работы, молодому Кеппену обещал помочь издать известный меценат, канцлер граф Н.П.Румянцев). После набело переписанных важных замечаний митрополита Евгения, в рукописи Сборника следует раздел «Из поездки, совершенной П.Кеппеном к Черному морю в 1817 г.(копия)». Эти листы — литературное и лишь незначительно незавершенное изложение его первых, еще восторженно-юношеских впечатлений от посещения Ольвии, которому он придает модную для первой четверти 19 в. художественную эпистолярную форму. Посетив впервые Ольвию, вероятно— летом 1817г., он приступил к литературному оформлению этих записей лишь в феврале 1818 г., а продолжил на Кавказе (более года спустя) в августе 1819, окончательно так и не завершив. В судьбе и служебной карьере Петра Ивановича в это время произошли большие перемены, заставившие его бросить неоконченной начатую романтическую рукопись, и, через несколько месяцев вторично направляясь в Ольвию, в октябре 1819 г., он, вероятно, уже задумал и готовился к гораздо более серьезной работе о этой древнегреческой жемчужине классической археологии, оказавшейся теперь в пределах Российской империи.
Черновик этой второй, серьезной научной работы, частично переписанный набело, частично скорописью, с многочисленными поправками, позднейшими вставками и комментариями, уже с научным справочным аппаратом, составляет следующую, главную часть рукописи, под названием «Ольвия, древний город на реке Буг». Это и есть основная, неизданная в целом виде, ольвийская работа П.Кеппена, из которой пятую («Пространство города», с некоторыми сокращениями) и одиннадцатую («Великолепные здания Ольвии») главы в 1873 г. и издает Н.Мурзакевич, сочтя их наиболее интересными.
По плану Кеппена, вся работа должна была состоять из 14 глав. Если бы она была завершена и издана полностью —это было бы первым на современном (для своего времени) уровне систематическим изложением результатов анализа всей группы доступных источников для реконструкции древнего города и его периферии. Судя по названиям глав в обоих списках этого манускрипта — и в Киеве, и в Санкт-Петербурге хранятся рукописи одной и той же работы (Тункина,1991,с.98-99).
После 1819 г. Петр Кеппен был уже гораздо более научно подготовлен к такой работе, чем «восторженный юноша» 1817-го. Посылая в апреле 1820 вариант рукописи на рецензию митрополиту Евгению, он сам дописывает на выбеленном экземпляре:
«По новости предмета нельзя было не входить в подробности, которые в противном случае могли бы оставаться неприкосновенными… Каждая из первых XIII-ти глав имеет быть почитаема особым исследованием, а последняя (XIV-я), содержать будет краткую историю Ольвии, основанную на предшевствовавших изысканиях. П.Кеппен».
Помимо своих прочих многочисленных занятий в течении нескольких лет он продолжает собирать материалы по Ольвии (теперь уже не столько археологические, сколько историографию и — в первую очередь — эпиграфику) и дополнять их либо ввиде вставок на поля рукописи, либо вкладывая в нее выписки «на маленьких бумажных листочках». Черновые страницы он исписывает своей скорописью лишь на правой половине листа: левая остается чистой для последующих добавлений и вставок.
От 100-х листов и далее вся рукопись «Сборника» состоит из многочисленных выписок и зарисовок в разных коллекциях и собраниях ольвийских монет, единичных, найденных в Ольвии сосудов, и в первую очередь — надписей. Несколько лет, вплоть до 1825 г., Кеппен продолжает более или менее активно собирать материалы для «Ольвийского сборника». Пыл его в этом направлении четко прослеживается по датам, которыми он почти обязательно помечает свои документы.
Уже в июне 1819 г. он впервые посещает Стольное, имение Кушелева-Безбородко на Черниговщине, главное хранилище ольвийских рельефов и эпиграфики. В октябре того же года он вторично посещает Ольвию и, пользуясь своим умением работы с геодезическими приборами, снимает астролябией план траншей выборок оборонительных стен ольвийской цитадели. Лишь полторы недели спустя, в Одессе, он своей рукой копирует у Бларамберга первый (1817 г.) план Ольвии, снятый инженер-поручиком И.С.Бориславским (Ратнер,1990,с.76-78; Папанова, 1996,с. 171-173), дополняет и исправляет его и наносит непосредственно на эту топооснову результаты своей съемки. Тогда же, в ноябре 1819, он зарисовывает у Бларамберга ольвийские плиты с надписями, как и месяц спустя, в Харькове (в университете). Начинающему исследователю здесь всего 26 лет.
После неожиданной смерти в середине года своего непосредственного начальника, министра внутренних дел О.П.Козодавлева, чиновником для особых поручений при котором состоял Кеппен, для молодого человека начались сложности по службе. Однако в марте 1820 г.он списывает ольвийские надписи в имении графов Потоцких в Тульчине, и уже в апреле посылает, по рекомендации акад. Ф.П.Аделунга, один из черновых вариантов рукописи митрополиту Евгению в Псков. (В Киевском списке сохранились записки о этой работе академиков П.Н.Фуса и самого Ф.П.Аделунга). В июне, в Павловске он описывает коллекцию ольвийских монет и древностей, в 1817 г. предложенных вдовствующей Императрице Марии Федоровне графом А.Г.Кушелевым-Безбородко и списывает часть описаний этого собрания из записок акад. Келера. В конце года (ноябрь) он работает над главой «Кем могла быть основана Ольвия».
На почти весь следующий (1821) год, судя по запискам, он временно охладевает к теме Ольвии, более увлекшись проектом первых разработок по русской палеографии и археологии, готовя параллельно в своих многочисленных поездках по России материалы для «Списка русских памятников, служащих к составлению истории художеств…» (Эту работу напечатает в 1822 г. К.Ф.Калайдович, уже в отсутствии Кеппена. В ней П.Кеппен впервые, и лишь в одном месте, публично упоминает, что в области классических древностей его занимала преимущественно история Ольвии, план которой, им исполненный, он издал (Кеппен, 1822, с.Ill) (добавим — на иждивение графа Кушелева-Безбородко). Однако в октябре он опять в Стольном, еще раз — в середине декабря, когда первым списывает «краеугольный камень ольвийской эпиграфики»— знаменитейший декрет в честь Протогена, и в конце декабря, в Киеве зарисовывает ольвийские керамические находки «христианского времени» у полковника А.Н.Раевского.
Интересно в это время характеризует молодого 28-летнего исследователя его «высокий друг» по словеснофильскому кругу митрополит Евгений. В ответ на ноябрьское письмо Ал. Хр. Востокова, в котором тот предлагает отвести важную роль в исследованиях в области славянской палеографии нашему герою, согласно его собственному желанию и который (т.е. П.Кеппен — В.Н.) «может с большим против другого успехом совершить (труд) оный (т.е. — собрание рисунков букв из датированных рукописей, создание «палеографических таблиц» и первого «учебника» по древнерусской палеографии — В.Н.), столько по неутомимому рвению и прилежанию своему к таковым занятиям, сколько же и по изобилию материалов, какие он уже на сей предмет собрал и еще собрать может в своих путешествиях…» — Преосв. Евгений, хорошо знавший Кеппена, отвечает Востокову: «Но вы так скромны, что предоставляете честь издать первую для нас Палеографию П.И.Кеппену, у которого больше охоты, нежели терпения (выделение наше — В.Н.) и сведений на сие дело… Сверх всего, сколько мне известно, собирал он только fac similie, а не разбирал их критически…»
Уже в начале следующего, 1822 г., Петр Кеппен почти на два с половиной года выезжает за границу. Через Киев (куда уже переведен после Пскова митрополит Евгений) и Галицию он направляется в Вену и затем — в Германию. В Вене Кеппен проводит наиболее активный для интересующей нас в его биографии «ольвийской» темы год.
В этом (1822) году акад. Е.Е.Келер в Петербурге публикует (опередив Кеппена) ольвийский декрет Протогена; тогда же в Париже И.П.Бларамберг издает свою замечательную коллекцию ольвийских монет, сопровождая ее нумизматическим и историко-эпиграфическим исследованием об Ольвии (русский перевод этой работы вышел в Москве в 1828 г.), и наконец — Д.Рауль Рошет в том же Париже печатает обширное сочинение «Греческие древности Боспора Киммерийского», значительная часть которого построена на ольвийской эпиграфике. Вероятно, эти три печатные работы, а также встреча с проезжавшим с материалами о классических южнорусских древностях через Вену И.Стемпковским подтолкнула Петра Ивановича впервые выступить публично со своими еще незавершенными исследованиями по разрабатывавшейся им ольвийской теме и издать большие фрагменты своего «Ольвийского сборника».
В конце 1822 г., в Вене, Кеппен пишет свою важнейшую в области классической археологии работу — Alterthumer am Nordgestade des Pontos (русский перевод Средн.-Камашева вышел в Москве в 1828 г.). В ней он, подобно современным нам эпиграфистам В.Яйленко и Ю.Виноградову, полемизируете Раулем Рошетом и Келером, мелочно указывая неточности в правописании русских имен и географических названий у первого (например, сто могил, а не stromogil, как пишет Рауль Рошет вслед за своим источником — Сестини), излагает свои взгляды на расселение Геродотовых племен Скифии, происхождение топонимов, предлагает свои варианты чтений и дополнений греческих надписей Ольвии, Таврики и Кубани, описывает монеты. В качестве приложений он впервые издает здесь более десятка «списанных» им самим надписей, в основном происходящих из Ольвии и прежде не публиковавшихся. Приводит он здесь (после первого издания Келером) и декрет в честь Протогена, подчеркивая, что именно им (Кеппеном) декрет этот был срисован в Стольном декабря 7/19 в 1821г.
Работа эта была напечатана в венских Jahrbucher der Literatur, s,259-351 в 1823г., сделаны были и отдельные оттиски. Она вызвала изрядную полемику, как в частных письмах, так и открытую, особенно с Келером, в тех же венских изданиях. После этого 1823 г. Петр Иванович, издав свое лучшее достояние — списанную в разных местах за несколько лет ольвийскую эпиграфику, непосредственно к Ольвии «печатным словом» не возвращался.
В эту статью (по нашим меркам — книгу) вошли многие его филологические построения и рассуждения о всем Понте, оТаврике, о Скифии, которые находим в рукописи «Ольвийского сборника», он приводит тексты плит, изданные до него Беком (с которым он познакомится в те годы в Берлине), Палласом, но описаний собственно Ольвийского городища, его курганов и периферии (в основном — это главы 5,6 и 7) он не поместил ни в этой работе, ни в какой-либо другой.
Какое-то время он еще продолжает пополнять записями и заметками рукопись «Ольвийского сборника». Еще в 1822 г. в Вене он зарисовывает и описывает хранящуюся там коллекцию ольвийских монет, а в октябре — монеты проезжавшего Стемпковского. В 1823 г. он путешевствует по городам Германии (не приняв предложение Д. Рауля Рошета приехать в Париж), знакомится в основном с западными славистами и списывает памятники славянской палеографии, с гордостью вспоминая впоследствии эти встречи (Юбилей…,1860,с.6-7). В апреле 1824 г. чуть старше тридцати лет, Петр Кеппен возвращается в Россию.
После этого времени мы почти не находим в рукописи Ольвийского сборника заметок с более поздними датами. Похоже, что нет более и новых зарисовок греческих надписей. Лишь в феврале 1825 г. он рассматривает ольвийские монеты в Императорской публичной библиотеке. В издаваемых им с этого же года «Библиографических листах» в № 24 за 1825 г. он помещает материал И. Стемпковского с обзором находок классических древностей на Юге в 1824 г. (с. 333-338), где найденный в деревне Понятовке (25 верст вверх по Днепру от Херсона, владение полковника Банова) значительный клад ольвийских монет сравнивается с находками в Ольвии и Чортовой (надо полагать — Чертоватовской — В.Н.) балке. Записку об этом он вкладывает в рукопись «Сборника», как и вырезку из «Листов».
Последними датированными документами в рукописи являются письмо А.Вавра (дек. 1827 г.) и ссылка на опубликованные в 1827 г. материалы путешественников. После этого в материалах следует лакуна в 20 лет, и лишь в октябре 1847 г. 54-х летний Кеппен, давно уже заслуженный и признанный специалист в области современной этнографии и статистики, получает записку от нумизмата Б.В.Кене, которую аккуратно подкладывает к прочим материалам по ольвийской теме. Более поздних документов в Сборнике нет.
Таков состав Киевского списка невышедшего Ольвийского сборника П.И.Кеппена. Хронология содержащихся в нем материалов, пожалуй, может свидетельствовать о начале, «пике» и затухании интересов Петра Ивановича в области классических древностей, по крайней мере — Херсонщины. В 1825 г. ему исполнилось всего 32 года.
Кем же был будущий академик Кеппен в этот краткий период своих ольвийских интересов, которые, как нам видится, имели место всего лишь с середины 1818 по 1823 г.
Петр Иванович прожил долгую жизнь. В декабре 1859 г. он отметил 50-летний юбилей своей служебной деятельности, и скончался на 72-м году жизни в Крыму, в приобретенном им имении Карадаг 23 мая 1864 г. На портрете, литографированном по фото Деньера — вероятно- для Юбилейного сборника 1860 г., на нас смотрит 66-летний действ, стат.советник, ординарный академик, секретарь и первый председатель Отделения статистики Русского географического общества. В торжественной речи в честь юбиляра вице-председатель географического общества граф О.П.Литке отметил высокие заслуги П.И.Кеппена в областях географии, этнографии и статистики, но напомнил, что в молодости его главными занятиями были филология и археология (Юбилей…, 1860,с.2-3). Ни об Ольвии, ни о классических древностях Тавриды в речи вице-председателя не упоминалось. Не упоминает о своих ольвийских интересах и сам юбиляр в автобиографии, написанной для этого сборника, ни его сын, Ф.П.Кеппен, напечатавший к 100-летнему юбилею отца торжественную статью в «Русской Старине»(Кеппен Ф.,1893). Среди нескольких списков сотен научных трудов Кеппена лишь под №11 значится «План г. Ольвии с окрестностями (Снят Кеппеном инструментально и гравирован на меди, на 1 -м листе)» и под №14 — венская работа о древностях Северного Понта 1823 г. и полемика о ней. Более к Ольвии он не возвращался и даже — похоже — редко вспоминал об этом своем интересе молодых лет.
В записках Сборника сам Петр Иванович считал наиболее важными главы 8, 9 и 12 — т.е. о Дальних окрестностях Ольвии — Скифии и соседних странах, о Надписях, изсеченных на камнях и о Торговле, производившейся Ольвиею. Главы эти написаны, кроме 9-ой, лишь по данным древних авторов, круг знаний о которых к настоящему времени весьма значительно расширился. Для главы 9 использованы несколько десятков памятников ольвийской эпиграфики, число которых на настоящее время исчисляется
уже сотнями. Большинство прочих глав также разработаны на источниках, доступных ученым первой четверти 19 века.
Гораздо более важны и интересны недоступные для нас теперь реальные картины ольвийского городища, наблюдавшиеся Кеппеном, его состояние, исчезнувшие за сто лет следы выборок, первоначальные размеры могил и пр. Очень важны его наблюдения между Николаевом и Очаковом, как первого исследователя ольвийской периферии. В основном эти живые свидетельства внимательного очевидца содержат гл. 5 — Пространство города, 6 — Могилы в Ольвии, и 7 — Ближайшия окрестности Ольвии. Именно эти главы мы и предполагаем подготовить к публикации. Однако здесь, для первого выпуска, мы предлагаем не эти главы — результат второй поездки уже зреющего ученого, а первые впечатления еще восторженного и романтического юноши, впервые посетившего на несколько дней руины древнего города и впервые прикоснушегося руками к живой классической древности. Впечатления, испытанные им в Ольвии в 1817 г., как нам кажется, очень близки тем, которые испытывают и наши современники, попадая в это хранимое античными богами место спустя уже почти двести лет после нашего героя.
ИЗ ПОЕЗДКИ, СОВЕРШЕННОЙ П. КЕППЕНОМ К ЧЕРНОМУ МОРЮ В 1817 Г.(21.11.1818.) (копия) (лл.12-19 об.)
Оставив Очаков, в знойный полдень приближаюсь я к селу Ильинскому (С.П.1). Степь, подобно безмолвному океану, простирается передо мною, и село, как бы обещая новую прохладу и отдохновение приветливо манит меня в свои хижины. Вот уже я на площади у белокаменной церкви и въезжаю в двор господский, где встречают меня с неожиданными ласками и чистосердечием. Добрый управитель И. П. J-ка [?] (С.П.2) отвел мне особенную комнатку и я с радостию разсматриваю все мелочныя вещи, представляющиеся глазам моим. Человек и самый равнодушный имеет какое-то врожденное благоговение к предметам, освященным долготою дней своих. Все что меня окружало, казалось дышащим веками отдаленными и я невольно предавался мечтаниям о міре и безконечных его превратностях.
Ударил вечерний колокол и мирные поселяне в день субботний задумчиво шли к храму Господню. Предупреждая мои желания, управитель предложил мне прогуляться и осмотреть остатки древней Ольвии; охотно воспользовался я его предложеним и в тихий вечер пошли мы к местам незабвенным.
В 1 1\2 верстах от деревни, по близлежащему оврагу называвшейся до сего Парутино, а ныне по обладателю оной Графу Анд. Безбородко (С.П.3) именующейся селом Ильинским, встретили мы следы счастливого некогда и знаменитого града. Представьте себе невольника, расторгнувшего свои оковы,- жителя столицы, сбросившаго тяжкое иго ненавистного приличия,- здесь, среди степей, которые за 20 пред сим лет по всей справедливости именовались необитаемыми (С.П.4), внезапно поражается он зрелищем величественным, единственным. Стоя неподалеку от устья Буга, с крутого берега обозреваешь беспередельную равнину, простирающуюся за широкою влагой; за рекою, которой ширины 6 или 7 верст (водою верст 14 и более) несколько вправо воображению представляется, упоминаемый Геродотом, храм Цереры на мысу Гипполаевом (С.П.5). Ныне, по утверждению жителей, там есть какие-то следы прежних жилищ но кто ручается нам за то, что городище сие действительно представляет остатки священного храма. Еще по далее едва-едва из влаги выглядываещее местечко Станислав, где и глубокая пристань (С.П.6) (П.1). Протекут еще столетия, и, поверь мне, город славный своей промышленностию процветать будет в этом месте.
Первое, что привлекло мое внимание был обломок какого-то карниза, — это кусок белого мрамора, свидетельствующий о трудах рук человеческих. Может быть обломок сей был некогда частию какого-либо столба от Аполлонова храма, в существовании которого уверяет нас известная надпись, изсеченная на камне, хранящемся ныне в Николаевском Депо (С.П.7). Изображение сего камня находится при сочинениях Палласа и Вакселя (№1) (С.П.8). Может быть был он свидетелем теплых молитв, возглашаемых милетскими выходцами о благе родственников, оставленных ими в прежнем отечестве, и в то-же время свидетелем законопреступных помыслов людских и даже безбожеств, самими лицемерными жрецами учиняемых.
Какое множество обломков древности попирается здесь стопами мирных и в своем неведении благополучных поселян ! Вот остаток глиняного сосуда — конечно урны; — надпись на нем греческая KALLISTRATOU — прекраснейшему, ax! (С.П.9) Я зрю урну сию, содержащую прах цветущего многонадежного юноши. Внезапная смерть исторгла его из объятий возлюбленной. Тщетно Аспазия простирает длани свои к неумолимому небу, — тщетно слезы ея омывают хладное хранилище безценных для нее остатков. Еще раз прижимает она к груди своей урну — но увы! белыя руки напрасно обвивают священный для нее сосуд сей, покрытый мрачным розмарином (миртою). — Кто из смертных возимеет дерзость изобразить бренным пером пламень вечный, страсть, высокую небесную страсть небесной, но ах! нередко несчастной и пагубной любви! Какие мрачные картины представляются мне в безмолвных местах сих, в местах, именовавшихся некогда счастливыми !
Последние лучи заходящего солнца скользили по поверхности вод и бледная луна облекалась в златую ризу своего величия. — Здесь увидел я Ольвию в прежнем блеске ея — мечты мои унесли меня назад на 24 столетия и я любовался неусыпной деятельностию многолюдного и знаменитого города. Смотрите, как все зримое пространство вод усеяно многоразличными судами. Кажется что они образуют мосты, по которым безпрепятственно можно пройти на противоположный берег (П.2). Тут ялики, подобно движущимся паукам, пересекают алые воды, — тут у берега в тишине ночной приезжающие выгружают свои сокровища. Ах ! Суета людей не дремлет и во время ночи — одна луна спокойно совершает путь свой, и мелькающие звезды постоянно отражаются в черном лимане.
Проводник мой слегка стал подниматься с груд камней на коих мы сидели, и напомнил мне, что трава покрылась уже вечернею росою. Медленно и как бы нехотя повиновался я его желаниям.
(12.VIII.1819. У горячих вод.) (С.П.10) Восходящее солнце застало меня здесь на развалинах. Едва занималась заря и край горизонта покрывался румянцем, когда я оставил ложе мое, чтобы здесь в безмолвной степи встретить царя светил. О, друг мой ! Необыкновенные впечатления рождают в нас благоговение пред всевышним отцом нашим; мы обращаемся к самим себе, видим свое ничтожество, чувствуем что бытие наше должно простираться и за пределы гроба. Тогда в уме нашем проходим мы прежние годы: родительские о нас в детстве попечения, оставшиеся им невозблагодаренными, развивавшиеся в отроках понятия, рождавшиеся в юношестве страсти и житейская борьба, с оными сопряженная, — все утехи, все удовольствия и горести и слезы, и всякие прежние несбыточныя мечтания воскресаем мы в душе нашей. Но каждый новый день есть сын времен предшествовавших, — от современного обращаемся мы к древности — тут то вспомнил я, что сижу на развалинах, в древности изобилием славящегося Борисфениса (П.3).
Будучи основан милетскими выходцами (П.4) около 655 г. до Р.Х. (П.5) на западном берегу Буга в 200-х стадиях от моря (П.6), Ольвиополь вел знаменитейшую торговлю. Правда, что он не учавствовал в беззаконной торговле невольниками, производимой Пантикапеею, Фанагориею и в особенности Диоскурами (П.7), зато однако Афиняне отсюда преимущественно получали хлеб свой, который произростал на берегах Днепра. (Вероятно до границ нынешней Могилевской губ., говорит Геерен,917) (С.П.11). Взамен они доставляли Греции меха, из коих сам Геродот (IV, 109) упоминает о бобрах и выдрах и янтаре, привозимом к ней вниз по Двине и Днепру. Здесь понтийские греки собирались и составляли караваны, которые ходили даже во внутреннюю Азию за товарами индейскими (П.8), и привезши оный домой с берегов Каспийскаго моря, отправляли их по Бугу и Днепру к другим народам.
Ольвия неоднократно подвергалась нападениям соседственных народов; между прочими разорена она гетами, за 150 лет до царствования Траяна (П.9). Однако скифы скоро почувствовали убыток от истребления греческих колоний, для них происшедший. Не зная языка эллинскаго, они не могли продолжать торговли с Греками, снабжавшими их много различными потребностями. По этой причине с удовольствием дозволили они возобновить Ольвию, но древний блеск оной на всегда уже был потерян, и Дион Златоуст в речах своих говорит: «город во многих отношениях изменился стены (валы) онаго не прочны, башни в иных местах далеко отстоят уже от нынешних жилищ, между коими остались пустыя пространства; в храмах не уцелела ни одна статуя: все они изуродованы (повреждены)».
Ольвия, куда девалось прежнее твое величие? — Где храмы твои, где здания великолепные, где роскошный дворец, окруженный беломраморными сфинксами и Грифонами, принадлежавший некогда Скилесу, царю Скифскому? (П.10). Где башни твои и городские стены, где многочисленные училища? Дворец сей сделался жертвой молний, и сам владетель оного не избег смертной казни за посвящение себя таинствам Вакха (П.11).
Славныя здания, храмы разорены до основания. Даже развалины жилищ сих не уцелели. Мусульманы (Турки) при построении Очакова (верст за 30 отсюда лежащего) перевозили оные для разного употребления — и сам Очаков в свою очередь представляет ныне одни только развалины (С.П.12). Так с лица земли исчезают города и время изглаживает даже следы древнего их сущестования. Поприще света занимают новые поколения, не чающие что и о них некогда изгладится память, и что историк со временем тщетно искать будет давно уже истребленные следы их в тьме протекших столетий.
Погруженный в глубокие думы сидел я возвышенном берегу Буга, медленно влачащего волны свои в близкий лиман Днепровский. Вдали являлись лучами солнца посеребренные струи славного Борисфена. Поверхность его казалась как бы покрытою волнистыми власами прелестых русалок. Представьте себе степь безпредельную — и у ног ваших верст на 5 в ширину, протекает древний Гипанис, здесь в морскую погоду уже наполненный соленою водою (С.П.13) (П.12). (В сентябре и октябре вода по солености не употребляется в пищу). За ним видите вы мыс Гипполавский, на коем некогда стояд храм, посвященный Церере (С.П.14); широкий Днепр с другой стороны обтекает мыс сей, здесь же образуя пространный лиман, по левую руку изобилующий самородною солью, которою в древние времена пользовались и варвары и Греки и Скифы таврические (П.13). Взор ваш теряется в безпредельных степях, неприметно сливающихся с синевою небесною. Единообразное величие наполняет душу пришельца: он видит одно только, ибо на всем пространстве нет ни одного куста, который обращал бы на себя внимание его.
Теряясь в размышлениях о временах прошедших, мечтая о будущем, я сидел как растеряный, забывший и себя и все его окружающее…Вдруг в ближайшем кусте слышу какой-то странный шорох — я оглядываюсь, поднимаюсь, разсматриваю и нахожу длинную змеиную чешую, подобно пестрому ожерелью или широкой тесьме повисшей на зелени. Обыватель развалин в новом виде ускользнул от глаз моих, оставив ветрам прежний покров свой…
Обошедши небольшой вал, вероятно некогда окружавший город и бросив еще раз взгляд на земляные, вне окопа возвышающиеся бугры, известные здесь под именем ста могил, я спускаюсь вниз к самому берегу. Здесь открываю я остатки глиняных труб, служивших некогда водопроводами. Местами земля покрывает оные: там опять вода слезится из под земли. Обломки разной посуды, простой и поливанной, красной и черной вниз по всей горе выглядывают из чернозема. Утверждают, что монеты и другия вещи находят не только на берегу Буга, но и под водою далеко от берега. Думают по сему, что русло реки сей, с правой стороны было гораздо уже (С.П.15). Ольвиополитане, колонисты Греческие, производили значительную торговлю со Скифами. Геродот, сколько мне известно, упоминает о них один только раз, и то лишь мимоходом. Скифы занимающиеся хлебопашеством, говорит он, Ольвиополитанами, т.е. Греками живущими на берегах Буга, именуются Борисфенидами (т.е. Днепровцами — жителями северной реки ?). — Какое влияние здешние Греки имели на скифов и особливо на царей их, это видно по тому, что цари сии даже стали придерживаться греческих обрядов и посвящаться таинствам Вакха (Бахуса). Скилес за это самое убит был своим народом.
Великое количество находимой здесь разной и особливо медной монеты, доказывает, сколько жители сих стран изобиловали деньгами и сколько значительна была их промышленность. Чтобы чеканить монету на берегах Буга, откуда должно было привозить медь, серебро и золото? — На большей части сих монет с одной стороны лицо, а с другой, то птица с рыбой, то иное изображение с надписью OLBIO или OLBIOPOLIS (С.П.16). Находили также при мне ручки кувшинов или ваз, и самыя части стен каких-то сосудов с различными греческими надписями и изображениями. Кроме монет есть также куски меди с изображениями подобных маскам. Думают некоторые, что это были билеты для входа в театр или другое какое-либо народное сходбище (С.П.17); находят уцелевшия глиняныя вазы, урны, лампады, трубы, которыми проводилась вода; везде видим разные обломки карнизов, куски походящие на части колонн, доски с надписями. Сих последних разные вывезены в нежинскую гимназию а другия в село Стольное (Черниг. губ.), принадлежащее Графу Безбородко (С.П.18).
У Г.Бларамберга в Одессе, говорят, лучшее собрание Ольвиопольских древностей. Незнаю почему, некоторые утверждают, что в Ольвии стоял храм (скапище) Аполлона, думая найти и то самое место где оный находился (С.П.19). Впрочем уверяли меня, что в сем месте большею частию в камне находят мраморные доски — вся гора сия покрыта могилами и самое урочище близ Ольвио называется сто могил.
На другой день пошел я еще раз к развалинам Ольвио, и опять любуясь Бугскими и Днепровскими водами, спустился к берегу. Стены, поросшие плющем, город, заросший бурьяном…Обращаюсь назад за 30 веков — какая разница! Места, некогда одушевленные деятельностью Греков, Буг, покрытый судами, гора, украшенная прекрасными зданиями, чертогами и храмами — какая перемена — время все истребило ! Ныне по развалинам ползут змеи, а хищныя птицы (ястреб) пожирают свою добычу на мраморных отломках…
Отошедши еще несколько шагов, приметил я место, где вероятно некогда была пристань — видны были остатки моста. (С.П.20) Слышал я, что в гору был ход; уверяли меня также, что некогда на два дня пропадал солдат, который вздумал спасаться в горе и с фонарем ходил по подземельям (пещерам) (С.П.21). Но самого входа показать мне не умели, а видел я рытвины и сам входил в одну пещеру, из которой по уверению проводника моего, крестьяне брали камень для постройки домов.
Здесь, равно как и в других местах, носятся слухи о 3-х бочках, наполненных золотом. Уверяют, что они у того скрытаго бассейна, откуда проходят трубы (водопроводы).
О Буге Геродот говорит следующее: «Буг, река скифская (П.14), истекает из (большаго) озера, около которого пасутся белые дикие лошади. На 5 дневных путей вода его пресная; тут на границе Алазонской впадает в него горький источник, называемый Скифами Экземпейским (С.П.22), т.е. святая улица (дорога, путь, heilige strasse). Сей источник сообщает горечь всему Бугу. — Об источнике узнать я ничего не мог, но уверяли меня, что верстах в 50 от Парутины (местечка Ильинскаго) вверх по правой стороне Буга есть урочище, называемое Салониха где и речка Солениха (С.П.23); в ней же, говорят, теперь вода сладкая. Впрочем такия названия не редко служить могут руководствами при исследованиях. Так на пр. недавно близ Киева найдено, что под урочищем, неизвестно почему называемому Склепищем, действительно найдены склепы или подземные ходы. — Дикие лошади и поныне водятся неподалеко от Буга, а именно около Высупи, впадающей в Днепр. Но Паллас и Гильденштедт говорят сколько мне известно только о серых лошадях.
Рыба без костей, которая по словам Геродота ловится в Днепре, называется по цвету икры своей красною рыбою. Это севрюга, белуга и осетр.(О внутренном море) (С.П.24). Из Парутины (от Очакова 30 в.) поехал я за 30 верст в Николаев степью вверх по правому берегу Буга, который со стороны виден был почти во всю дорогу. По обоим берегам местами разстояны были хутора; в 12-ти верстах от Николаева поту сторону показалась большая фабричная слобода Богоявленская (С.П.25) (П.15). Белая церковь, белые каменные мельницы, а далее белый берег Буга, были очень приятны. — Показался и Николаев на возвышенном месте поту сторону Буга. Переправляясь через реку шириною на 2 версты 60 сажен (С.П.26) (16), видел я, что матросы узнают половину реки потому, что тут лишь начинает показываться им Богоявленское, лежащее на другой кривизне Буга. Зимою Буг переезжают на санях. Здесь переночевал я, дабы видеть Николаевское депо. О нем скажу вам в следующем письме.
Примечания [в тексте даны постранично]
1. Говорят, что городище от местечка Станислава в 4-х верстах. (С.П.27)
2. [примечания к этой сноске в тексте нет — В.Н.]
3. Ольвиополитян греки называли также Борисфенидами по близтекущему Борисфену (Днепру). Orat.Dion. Chrisost,XXXVI. Геродот IV. 17,53,78,79. Самые же Ольвиополитяне Борисфенидами называли скифов, живших неподалеку от Гилей и занимавшихся хлебопашеством. Геродот IV.13. Civitas enim nomen quidem accepit a Borysthene propter fluminis et pulchritudinem magnitudinem que: adiant autem Hypanidi. Dion.Chris.Or.,Herodot,IV.53.
4. Herodot IV,79. Strabo VII,306. Steph.Byz.
5. Rambach. De Mileto ejusque coloniis, рад.51
6. Strabo VII,306. Oratio Borysthenitica Dion.Chrys.
7. Колония Севастопольская или древние Диоскуры (в Мингрелии лежавшие) (С.П.28) без сомнения была посредницей в сей торговле, ибо туда преимущественно чрез Каспийское море привозили индейские товары. Rambach, р 53.
8. Геерен полагает, что они шли первоначально берегом Черного моря доТанаиса и переправлялись чрез реку сию у самого устья оной. Потом переходили места, где Дон сближается с Волгою, и йдучи на СВ. переправлялись через Уральские горы в степи
— Киргизские и Калмыцкие, где встречались им из Индии идущие караваны. 921-ая стр.
9. Dio Chrisost. Orat.Borysth. Вероятно, что Гелоны (Герод. IV, 103), которые говорили языком скифским смешанным с греческим, отчасти также были Ольвиополитяне, изгнанные неприятелями из жилищ своих. — Геерен, впрочем, согласно с Гаттерером, основываясь на Геродоте-же (IV,21) полагает что будины жили в окрестностях Казани (до Урала) Heeren, Jdeen, etc рад. 893 и пр.
11. Скифы, узнав что царь их следует обрядам греческим, побудили Октамасада, брата Скилеса, преследовать его до пределов Истра (Дуная) где и отсечена ему голова за отступления от обычаев предков своих. Геродот IV,79.
12. Геродот V,53. Не это ли подало повод к известию, сообщенному Геродотом об Экзампейском (горьком) источнике. (С.П.29)
13. Dio Chrisost. Or.; Herodot IV.53.
14. Он при истоке своем не велик.
15. Суконная — сукна для солдат (С.П.30).
16. По выше, где была прежняя переправа, Буг шире трех верст (С.П.31).
* * *
[отдельные замечания в конце рукописи, вероятно, не внесенные в текст — В.Н.]
Gerrus ? не Черная .ли долина, урочище по левую сторону Днепра. Еще поныне у устья небольшой источник, — это русло бывшей некогда судоходной реки, впадавшей в Каркинитский залив при Гилее.
№3. В 50 верстах от Николаева по левую сторону Буга, Мертвые воды — выше их можно пить воду бугскую. Не это ли горький источник Геродота ? (С.П.32)
Соль по ту сторону Днепра образует соленый залив от разлива лимана. Прогнойки Геродота (С.П.33).
Современные примечания
1. «…к селу Ильинскому с Ильинское или Парутино-Ильинское, на южной оконечности которого сегодня находятся руины древней Ольвии. В настоящее время принято считать, что село в этом месте появляется лишь в 1789г., на следующий год после взятия Очакова Екатеринославской армией кн. Потемкина. На эту спорную (до Ясского мира) турецкую территорию переселяется группа русских казаков-раскольников, некрасовцев филиппоновского толка. Раскольники-некрасовцы изначально переселились в Турцию, вблизи российской границы — в Добруджу — после разгрома булавинского бунта; вывел их атаман Игнат Некраса. Ответвление филиппонов, заложенное в 1740-х годах дезертировавшим после Нарвы неким Филиппом (в миру Фотием) отличалось особой фанатичностью к «внешним» проявлениям, очень строгими правилами (вплоть до частых самосожжений), и даже между раскольников прочих толков получило прозвание «крепких христиан».
После ликвидации в 1775 г. Запорожской Сечи на Нижнем Дунае и Днестре начали происходить кровавые конфликты между проживавшими там уже казаками-некрасовцами («липовенами») и новыми беглецами с территории Российской Империи — остатками малороссов-запорожцев («руснаками»). От этих конфликтов одна из групп некрасовцев-филиппонов из Чобричей на Днестре, ведомая неким Парутою, и переселилась в 1789г. на Очаковщину, обжив северную часть современного села, на краю большого оврага. В названии поселка зафиксировалось имя этого предводителя, хотя не исключена некоторая легендарнось этих сообщений и село первоначально было названо по этому Парутинскому (или Парютинскому, Порутинскому) оврагу или балке. До Ясского мира эта часть правобережья Бугского лимана еще официально считалась завоеванной турецкой, и лишь с декабря 1791 г. граница между двумя Империями была перенесена на Днестр.
После пожалования в 1793 г. этих земель графу Илье Андреевечу Безбородко, брату всесильного канцлера, вольные некрасовцы оставляют Парутино; село же заселяется крепостными крестьянами,переведенными сюда из Черниговских поместий Безбородко.
Между 1792 и 1795 г.г. место это начинают называть «дер. Ильинской генерал-майора и кавалера графа Ильи Андреевича Безбородко» (Ведомости к атласу Вознесенского наместничества) и впоследствии на протяжении всего 19 века, вплоть до середины 20-х годов нашего столетия в официальных бумагах и на картах сосуществуют одновременно или порознь оба названия. Однако, уже с конца прошлого века чаще обращаются к первому. В частности, в списках населенных пунктов Николаевщины 1926 г. оно значится как Парутино (Ильинское). От центра старого Ильинского (где в конце 18 в. находились церковь и господская экономия, а также «208 душ мужского пола и 116 душ женского пола») до Ольвийских руин было около полутора километров,
Нельзя все же исключать более древнее появление села вблизи того места, откуда на протяжении довольно длительного времени брали камень для построек Очакова и Кинбурна. На самых старых планах села и городища в начале последнего (т.е. в полутора километрах от села) показан действующий колодец, а само место Парутино обозначается на некоторых военных картах 18 века еще до завоевания Очакова.
2….Добрый управитель И.П. J-ка… (инициал не читается). Управители Ильинского поместья Безбородко конца 18- первой четверти 19 в. — люди очень примечательные. Кроме массы забот по хозяйству и управлению имением в их обязанности входило также принимать приезжающих гостей, часто весьма значительных (включая Великих Князей), желавших осмотреть руины древнего города, и служить им гидами. Таким образом, они были первыми «экскурсоводами» по Ольвийскому городищу и раскопкам, знавшими, что, кто, когда и где нашел в земле и где это сейчас находится. Многие путешественники, как посетивший Ольвию в 1820 г, сенатор и дипломат И.М.Муравьев-Апостол, отмечают отменную любезность Ильинских управителей. Кроме того, вероятно именно в их обязанности входило также сообщать хозяевам имения (очень редко приезжавших в Ильинское из столиц или Черниговских поместий) о всех находках на городище и некрополе, самим производить раскопки и все лучшие вещи (в первую очередь — мраморную скульптуру и «изсеченные на камне» надписи, а также монеты и отдельные целые керамические предметы) описывать и отправлять в имение Стольное, где у графов Безбородко был своеобразный Музей ольвийских древностей. Б.В.Фармаковский сообщает, что —по словам парутинских стариков — в давние времена именно экономия графа Кушелева-Безбородко раскапывала Зевсов курган (ИАК 13). Именно благодаря одному из ранних управителей Ильинского был решен вопрос о локализации Ольвии рядом с селом: как отмечает И.М.Муравьев-Апостол, «отрыв урну с медалями» (т.е. клад ольвийских монет) управитель (возможно- тот же, что и встречал Кеппена) находку эту не утаил, а отправил ее своему помещику. Таким образом, управители Ильинского должны были быть достаточно «толковыми» людьми и было бы весьма нелишне поискать среди хозяйственной переписки Безбородко, Кушелевых-Безбородко и Мусиных-Пушкиных их отчеты.
3….Графу Андр. Безбородко… На протяжении полутора столетий после локализации Ольвии акад. П.С.Палласом рядом с с.Ильинским владельцы последнего, сами редко в нем бывая, играли очень большую, и не всегда положительную роль в исследованиях древнего города. Первым владельцем села стал тридцатисемилетний генерал-майор, граф Илья Андреевич Безбородко. Учредитель Нежинской гимназии (см. ниже) и сенатор, он скончался губернским предводителем Петербургского дворянства 5 июня 1815г., а состояние перешло к двум дочерям, одна из которых, графиня Любовь Ильинишна, была замужем за Григорием Григорьевичем Кушелевым, дворянином, в феврале 1799г. возведенным Императором Павлом Петровичем в графское достоинство.
Любовь Ильинишна, принесшая Ильинское Кушелевым, скончалась 14 июля 1809г. и селом начал распоряжаться старший из ее сыновей —юный (род. 1800г.) граф Александр Григорьевич Кушелев. После смерти графа Ильи Андреевича (первого владельца Ильинского), по указу императора Александра от 6 апр. 1816 г. шестнадцатилетний юноша принимает имя и герб графов Безбородко (деда по матери) с прозванием Кушелева-Безбородко. (Младший брат его, Григорий, оставался Кушелевым). С этим-то юношей — хозяином Ильинского — и приходилось встречаться 24-летнему Кеппену.
После смерти (в 1855 г.) графа Александра Григорьевича, государственного контролера, имение с руинами древней Ольвии переходит к его дочери, Любови Александровне, замужество которой за гофмаршалом графом Алексеем Ивановичем Мусиным-Пушкиным (внуком известного в России археолога второй половины 18 в. и собирателя рукописей) привносит в судьбы Ильинского-Парутино новое имя.
Граф Алексей Иванович скончался в Ницце в 1879г. Владелицей земли оставалась как и прежде, графиня Любовь Александровна — уже Мусина-Пушкина. По каким-то причинам, до конца своей жизни (последние годы прошлого века) она всегда противилась проведению Императорской Археологической Комиссией научных раскопок на своих землях, а после крестьянской реформы 1861г. территория собственно Ольвийского городища и значительная часть некрополя отходили именно к господской экономии. Лишь однажды, в 1873г., она позволила Комиссии произвести незначительные исследования на территории самой Ольвии, что и было поручено двум членами Комиссии — ст.сов. И.Е.Забелину и кол.сов. барону В.Г.Тизенгаузену (OAK за 1873г., 1876,с.XVII). И только спустя 30 лет после этих исследований, в 1902 г., наследник Любови Александровны, новый владелец Ильинского, помощник Попечителя Киевского учебного округа, граф А.А. Мусин-Пушкин, после длительных переговоров позволил Комиссии начать (на 60 десятинах) регулярные археологические раскопки на территории ольвийского городища и господской земле некрополя, что и было поручено Б.В.Фармаковскому (Фармаковский,1906,с.1 -2).
4…необитаемыми… В конце 18 века во всем Северном Причерноморье насчитывалось всего лишь 98 тыс. «душ мужского пола».
5… за рекою, которой шириной 6 или 7 верст ( водою верст 14 и более)…представляется…храм Цереры на Гипполаевом мысу… Первая часть ЭТОЙ записи относится к ширине Бугского лимана напротив Ольвии. Здесь, вечером первого дня, Петр Иванович несколько ошибается в глазомерном определении размеров реки. Ширина Бугского лимана в районе Ольвии не превышала 5 верст (около 5.0-5.2 км).
Вторая часть записи относится к Гипполаевому мысу с храмом Цереры, из-за которого почти на горизонте выглядывает мыс Станислав. Отчасти можно понять чувства молодого человека, сразу же желающего «зримо» увидеть на историческом месте известные ему от древних авторов архитектурно-географические реалии. Однако в первый раз он ошибся и здесь.
Правый берег Бугского лимана напротив Ольвии, «несколько правее» образует незначительный выступ (мыс Хабалова или безымянный выступ в районе «бывш. Хутора Пыжа»), который заслоняет собой следующий небольшой мыс — Бубликов. Лишь за этим мысом лиман образует лагуну, далее переходящую в мыс Станислав. Здесь Кеппен отождествляет с Геродотовым Гипполаевым мысом именно выступ в районе «Хутора Пыжа», до которого от Ольвии по прямой около 10 км. В этом районе (8 км к СЗ от Александрова) во времена Геродота и позднее действительно существовало греческое поселение (Скелькаї). В первые века н.э. оно было укреплено системой валов и каменных стен, внутри застроено сырцово-каменными жилищами (АПНП, с.38, 67-68, 91). Вероятно, об остатках этих стен и руинах и рассказывали Кеппену. Однако, ни до, ни после него никто никогда не отождествлял это поселение с Гипполаевым мысом. Как памятник, оно известно с 1895-1909 гг.
6…Местечко Станислав, где и глубокая пристань… До этого местечка и одноименного мыса от Ольвии сейчас по прямой 23 км. Для Ольвии и всей Геродотовой Скифии место это было очень важным.
Современное селение Станислав (или Станиславов) создали запорожцы на месте постоянной переправы через Днепровский лиман к соляным озерам и промыслам Прогноев (совр. Геройское на левом берегу лимана и прилегающие к нему территории Кинбурнского полустрова — см. ниже). Со времен Геродота и до конца 19 — начала 20 в. здесь (кроме Крыма) разрабатывались главные соляные запасы всего Юго-Западного края и находилась одна из главных переправ к ним через Днепр. Основными промыслами местного населения всегда были добывание соли и рыбная ловля. В 19 в. Станиславе находился торговый склад добытой соли. Во время посещения Кеппеном этих краев «местечко Станислав» (к разряду местечек оно отнесено позже, в 1841 г.) в большинстве было еще застроено саманными мазанками с Камышевыми крышами.
Именно со Станиславом большинство исследователей и отождествляют Гипполаев мыс Геродота и Диона Хрисостома (см. ниже; ННС,с.284), хотя, скорее всего по географическим особенностям. Перспективы Петра Ивановича не оправдались-промышленность здесь так и не развилась: в 70-х годах 20 в. население Станислава не превышало 5 тыс.ч. (ІМС-НО).
7. Николаевское Депо…— соб. Черноморское Депо карт в Николаеве. Это учреждение было создано в 1803г. адмиралом маркизом И.И.Траверсе (французским эмигрантом на русской службе, главнокомандующим Черноморским флотом, с 1810г.- морским министром). В Кабинет редкостей этого Депо были перенесены многие древности, происходящие с берегов Бугского лимана и из Ольвии, в т.ч. собрание ольвийских монет и плиты с надписями, прежде хранившиеся в городском соборе. В 1809г. маркиз Траверсе добился в Санкт-Петербурге для этого кабинета древностей права сбора, хранения и изучения древностей. О Бюро — подробнее см. работу И.Тункиной в сб. «Очерки истории русской и советской археологии», М.1991.
8…при сочинениях Палласа и Ваксе ля (№1)… Кеппен пишет о «найденном В Очаковской степи» посвящении Аполлону Простату (losPEJ,98), помещенным в сочинениях акад. П.С.Палласа (Pallas P.S., Bemerkungen auf einer Reise in die sudlichen Statthalterschaften des Russischen Reiches in den Jahren 1793 und 1794 — Leipzig,1801 — Bd 2 — S.512-513), посетившего Николаев 25-26 июля 1794 г., и военного инженера Л.С.Вакселя, путешествовашего здесь в 1797-1798гг. (Ваксель Л., Изображения разных памятников древности, найденных на берегах Черного моря, принадлежащих Российской Империи — Спб,1801.) В 1803г. Лев Савельевич Ваксель издает в Берлине французский и немецкий переводы этого сочинения.
9. «KALLISTRATOU —прекраснейшему»… Романтический юноша Кеппен в свой первый вечер на руинах Ольвии опять увидел и прочел то и так, как очень хотел. KALLISTRATOU — греческое собственное имя Каллистрат в род.падеже (Каллистарата), Судя по массовым ольвийским находкам, в руке его мог скорее всего оказаться обломок синопской кровельной черепицы или амфорной ручки с клеймом, содержащим это имя. Оно встречается на синопских амфорах начала 50-х годов IV в. до н.э. рядом с именами хозяев не менее 8 мастерских, клейма которых и сейчас не составляют в Ольвии большой редкости.
10. Спустя почти два года после поездки, Кеппен опять возвращается к литературной обработке записей своих ольвийских впечатлений, находясь на Кавказе, куда был послан с поручением обревизовать почтовые станции по Белорусскому тракту до Крыма и Кавказа и обратно. Через 2 месяца после этих строк (в конце октября, уже узнав о смерти своего непосредственного начальника, поручение которого он выполнял, и уже предполагая перемену службы) он опять заедет в Ольвию, уже более серьезным и лучше подготовленным.
11. Граница Могилевской губернии в начале 18 века проходила севернее Чернигова, между Черниговым и Гомелем.
12,…и сам Очаков …представляет ныне только развалины… По мнению Г.А.Потемкина,создаваемый Россией новый Черноморский флот в этих краях должен был опираться не на Очаков или возводимую противниками Светлейшего П.Зубовым и Рибасом Одессу, а на устроенные им Николаев и Херсон. Ввиду этого Потемкин дважды хлопотал перед Императрицей о уничтожении Очакова и утверждения Николаевской верфи как города. Наконец ее удалось убедить и оставшиеся после штурма очаковские укрепления были взорваны. Оборона входа в Буго-Днепровский лиман была возложена на Кинбурнскую крепость. Рядом с турецким Очаковом была сохранена только батарея Гассана паши (с 1789 г.- Никольское укрепление). А.В.Суворов, устраивавший Кинбурн и в 1793-1794 гг. занимавшийся укреплением южных границ, дал положительную военную и политическую оценку ликвидации Очаковской крепости. В марте 1800 г. ее состояние инспектирует инженер-генерал П.К.Сухтелен. В таком разрушенном виде этот город и увидел П.И.Кеппен.
Вплоть до войны 1877-1878 гг., когда у Очакова были возведены временные 7 береговых батарей, город этот не привлекал внимания правительства.
13…верст на 5 в ширину… Гипанис…здесь в морскую погоду уже наполненый соленою водою… Здесь Петр Иванович уже верно определяет ширину Бугского лимана между Ильинским и современным противолежащим Лупарево — несколько более 5 км. Вода в Бугском лимане и сейчас соленая. Этот соленый привкус Бугской воды ощущается иногда даже выше Николаева. Это объясняется проникновением в лиман морской воды, тем более что во время Геродота Буг в низовьях был не рекой, а лиманом и осолонялся морской водой. Горький источник вряд ли мог настолько испортить воду Гипаниса (Шилик,1975,с. 81).
14…..мыс Гипполаевский, на коем, некогда стоял храм, посвященный Церере; широкий Днепр с другой стороны обтекает мыс сей, здесь же образуя пространный лиман, по левую руку изобилующий самородной солью… Возвращаясь к Гипполаеву мысу,. Кеппен описывает как бы окруженный двумя лиманами мыс Станислав (см.выше, прим.7), почему-то не называя его. Кроме упоминания о Гипполаевском мысе у Геродота, Дион Хрисостом, посетивший Ольвию в конце 90-х годов I в. н.э., описывает его следующим образом: «Мыс этот (Гипполаев) представляет собой острый и крутой выступ материка в виде корабельного носа, около которого сливаются обе реки; далее он представляет уже лиман вплоть до моря» (SC — Dio Chris.,or.XXXVI,2). Именно на мысу Станислав, идеально совпадающим географически с этим описанием, большинство исследователей помещали упоминаемый Геродотом храм Деметры (Цереры римлян) на Гипполаевом мысу (Herod. ,IV.53)(HHC,с.284-285). Практические поиски здесь места этого храма предпринимались еще с середины 19в. (Ф.Брун,1862 г.; В.И.Гошкевич,1895 и 1909 гг.). На территории самого местечка находятся остатки поселения, существовавшего во времена Геродота и в первые века н.э. превратившегося в городище (Станислав-І — АПНП,с.39-40; 69-70; 91-92)} однако никаких следов сакрального строительства раскопками здесь не обнаружено. Высказывалось предположение, что руины храма Деметры, построенного на оконечности мыса, могли обрушится в лиман в результате абразии берега (Штительман,1956, с.257). Кеппен мог слыхать об этом городище, однако, как будет видно ниже (см.прим.27) ему рассказывали о другом.
…самородною солью… Цитируя античных авторов, Кеппен имеет в виду современные ему Прогнои — большой район с соляными озерами левоборежья Днепровского лимана (от Кинбурнского полуострова почти до Херсона). Соль добывали здесь открытым способом и в средневековье, и в казацкое время (Прогнойская паланка Сечи), и позже. Соль из Прогноев в значительном количестве поступала в Запорожье и др. местности Юга. Центром этого района во времена Кеппена было местечко Прогнои — совр. Геройское, выросшее из казацкого поста первой половины 18 века для наблюдения за Очаковом и передвижениями крымских татар. К России Прогнои отошли вместе с Кинбурном по Кучук-Кайнарджийскому миру 1774 г.
Роль добычи соли в Прогноях была столь высока для всего Юго-Западного края, что при русской колонизации Новороссии здешнее население было отдано в разряд государственных крестьян, занимавшихся (помимо рыболовства) в основном добычей соли на казенных промыслах (IMC-XO,с.364-365). В 19 в. Прогнои считались древнейшим русским поселением в Таврической губернии.
15. …думают по сему, что русло реки сей, с правой стороны было гораздо уже… Кеппен знакомит нас с замечательной догадкой своих современников, которую, кажется, разделяет и сам. С античного времени уровень вод Бугского лимана колебался несколько раз. Сейчас он превышает античный на 3-4 м и территория прилиманной части Ольвии оказывается уходящей более чем на 300 м в лиман (Шилик К.К.,1975, с. 77; Горлов Ю.В., Поротов А.В.,1998, с.95). С моментов посещения Ольвии Кеппеном абразия уничтожила в средней части Нижнего города к настоящему времени еще около 100 м. берега.
Наблюдения молодого начинающего исследователя в начале 19 в. нам тем более интересны, что некоторые его современники объясняли подводное положение части Ольвии результатом какого-то землетрясения (рапорт инженер-майора Ф.П.Деволана — см. ТункинаИ.В.,1994, с.9, 16).
16. …На большей части сих монет… Кеппен описывает наиболее частые и традиционные для Ольвии круглые бронзовые монеты с изображениями головы Деметры на лицевой стороне с орлом на дельфине (городской эмблемой) на оборотной, и головы речного божества Борисфена на лицевой с луком и колчаном на оборотной. И на тех, и на других указано название города, (см. Анохин В.А.,1989, с.34-46, табл.ІХ-XV; Карышковский П.О., 1988, с. 57-63, рис.6). Как явствует из последующего текста, в Одессу в свою первую поездку в Ольвию Кеппен не ездил, действ, ст. сов. И.П.Бларамберга еще не посетил и не видел замечательного собрания ольвийских монет последнего. Он ознакомится с ней лишь осенью 1819 г., а еще через два года богатейшая одесская коллекция ольвийских монет, таких, какие оба раза в Ольвии видел Кеппен, этим знатоком будет издана в Париже — Choix de medaille antiques d’Olbiopolis ou Olbia faisant partie de Bralamberg a Odessa — Paris,1822 (русск. пер. 1828 г.).
17. Здесь Кеппен имеет в виду большие ольвийские монеты с изображениями Горгоны или Деметры на лицевой стороне и орла на дельфине на оборотной —т.н. большие ольвийские ассы (см. Анохин В.А.,1989,с.23-24, табл. II, V-IX; Карышковский П.О.,1988,с.41-45).
18….вывезены в нежинскую гимназию… Нежинская гимназия (в г.Нежине Черниговской губ.) была образована в 1805 г. благодаря в первую очередь благодеяниям графа Ильи Андреевича Безбородко, первого владельца Ильинского. Он пожертвовал этому заведению дом и сад, выделив на это 210 тыс.руб. из наследства брата (согласно завещанию) и обязался вносить ежегодно по 150 тыс. руб, обеспечив взнос 3000 крестьян. В том же году Император Александр I пожаловал графу Илье Андреевичу орден Св. Владимира I степени — главным образом за эти пожертвования и с пожеланием и впредь заботится об этом заведении.
Гимназия была открыта в 1810г.,по программе занимала промежуточное положение между университетами и губернскими гимназиями и пользовалась значительными привилегиями. В ней владелец Ильинского поместил несколько «изсеченных на камне» надписей, доставленных ему-из Ольвии. К 1820г. для нее было сооружено новое здание с родовым гербом Безбородко на фронтоне. В 1832 г. Нежинская гимназия высших наук была переименована в Нежинский физико-математический лицей кн. Безбородко. С 1840г. — Нежинский юридический лицей, с 1875г. — историко-филологический институт имени кн. Безбородко. Члены фамилии Безбородко и их потомки постоянно наблюдали за этим учебным заведением и поддерживали его,
В 1920г. на базе историко-филологического института был создан Нежинский научно-педагогический институт, в 1921г. ставший Институтом народного образования, а с 1934 — Нежинским педагогическим институтом.
…а другим в село Стольное (Черниг.губ.)… Древнее село Стольное (сейчас — Менского р-на Черниговской обл.) в 1740г. было подарено Императрицей Анной Иоанновной генеральному судье А.Я.Безбородко — отцу графа Ильи Андреевича. В конце 18 в. князь Александр Андреевич строит здесь классицистический дворцово-парковый комплекс, возможно — по проекту Кваренги. (Незначительные сохранившиеся сейчас остатки этого комплекса в 1972г. объявлены заповедником). Граф Илья Андреевич (вероятно — после смерти брата ставший владельцем Стольного) сооружает в парке дворца кирпичный «грот» в стиле парковой архитектуры, в котором размещает привозимые из Ильинского ольвийские надписи и рельефы. Затем дворец переходит к его потомкам — Кушелевым-Безбородко (к которым с 1819 г. и приезжал несколько раз Кеппен), а в конце того же века — как и Ильинское, к Мусиным-Пушкиным.
…Графу Безбородко… — Илье Андреевичу. На время написания этих строк Стольным уже почти три года владел граф Александр Григорьевич Кушелев-Безбородко.
19… .некоторые утверждают, что в Ольвии стоял храм… Аполлона, думая найти и то самое место… Не совсем понятен здесь скепсис Кеппена. Несмотря на то, что оба главных источника его знаний об Ольвии — сообщения Геродота и Диона Хрисостома — имя Аполлона в связи с городом не упоминают, Кеппен, хоть сам еще не осматривал в Николаевском Депо мраморную плиту с посвящением Аполлону Простату (это произойдет через несколько дней, т.к. из Ильинского он для этого поехал в Николаев — см. ниже), но знает о ней по книгам Палласа и Вакселя (см. прим. 8). Вероятно, он сомневается в ее ольвийском происхождениии.
Похоже, Петр Иванович пока что (в августе 1819 г.) излагает лишь свои путевые дневники 1817 г., не отклоняясь: уже в июне 1819 он уже впервые (?) посетил Стольное, где осматривал и зарисовывал «грот» в дворцовом парке и читал укрепленные на его стенах многочисленные привезенные из Ильинского греческие надписи, на которых имя Аполлона присутствует. В найденной рукописи сохранились его датированные карандашные рисунки самого грота.
Значительная часть этих камней происходила из северной части т.н. «городка» т.е. территории цитадели Ольвии римского времени. Место это, «где найдено множество камней с надписями» отмечено на планах первой четверти 19 века под литерой В (см. Карасев А.Н., Планы Ольвии..,) — вероятно, именно о нем Кеппен и слышал от местных жителей. В 1863 г., снимая план Ольвии, подполковник А.Чирков тоже надписал это место как «место храма Аполлона Простата». В 1906г. Б.В.Фармаковский, специально производя раскопки в этом районе Ольвии и опять найдя там три плиты с посвящениями Аполлону Простату, также приходил к утверждению, что храм Аполлона в Ольвии (по крайней мере в первые века н.э.) находился именно на том месте, на которое, вероятно, и указывали Кеппену — т.е. в районе входа в цитадель (Фармаковский Б.В.,1909, с.11-12). В настоящее время считается, что эта концентрация находок эпиграфических памятников и архитектурных деталей еще не является достаточным основанием для определенной локализации здесь храма Аполлона Простата (Крыжицкий С.Д.,1985, с.161 -162, № XXII на плане, с.41). Остатки храмов Аполлона более раннего времени в Ольвии раскрыты на обоих теменосах, расположенных гораздо севернее, там, где Кеппен предполагал уже некрополь.
20….видны были остатки моста… Остатки под водой этого «моста» или «пристани» отмечают многие, посетившие Ольвию в первой половине 19 в. и позже, но, как и сейчас, в основном — по рассказам ильинских крестьян. На план ее остатки нанес только И.П.Браламберг, помещая полосой размерами примерно 115 х 20 м., отходящей в 15-20м. южнее раскопа НГФ непосредственно от берега к Востоку (см. Карасев А.И., Планы Ольвии…, план Бларамберга, с.17; Крыжицкий С.Д.,1985,с.50-51). «Место ольвийской пристани» нанесено и на план А.Чиркова 1863 г., но оно показано здесь значительно севернее (Карасев А.И., Планы Ольвии…, план Чиркова, с. 29).
Здесь Кеппен забывает приведенное им ранее предположение о изменении ширины реки по правому берегу. Подводные исследования 1971-77гг. показали находившиеся под водой в месте, указанном Кеппеном и нанесенные на план Бларамбергом уходящие в лиман к В. россыпи рваного камня (бута) и значительное его скопление в 180м. от берега, а в месте, отмеченном на плане Чиркова — развалы блоков оборонительных стен (Шилик,1975,с.52; Крыжицкий,1985,с.50-51).
21 …по подземельям (пещерам)… Об этих «ходах» или «пещерах», которыми был изрыт ольвийский клиф, также сообщают почти все, посещавшие Ольвию в первой половине 19-го века. Они виделись исследователям выходами водопроводов, завалившимися подземными ходами и пр. Проникать в эти пещеры было опасно ввиду множества в них обитавших тогда волков (Ф.П.Деволан — см. Раппорт у Тункиной И.,1994,с.9). Реальнее всего, что были места вынутых из берегового клифа каменных кладок, размытые водами лимана, (об этом и сообщали Кеппену местные крестьяне). Процесс образования таких «пещер» наблюдается и сейчас,
22…..Экзампейский… (источник) — горький источник, «сообщающий горечь всему
Бугу». Вопрос о локализации Экзампейского источника имеет огромную важность для определения границ между племенами алазонов и скифов-пахарей Геродота. С ним отождествляют Мертвовод у Вознесенска, Соленицу у Брацлава. Черный Ташлык, Гнилой Еланец, и — как Кеппен — Солониху. Вопрос об отождествлении Экзампея с какой-либо современной рекой или ручьем определенно не решен. Большинство исследователей, однако, сходятся на реке Синюхе, впадающей в Буг у Ольвиополя (с 1920 г. — Первомайска) — см. НРР, с.280-281. О горечи воды в Буге — см. прим. 13.
23…. называемое Салониха, где и речка Солениха… совр. поселок Петрово-Солониха и речка к С от Николаева по правому берегу Буга и урочище-балка с солончаковыми грунтами в ней, по которым и проходил ручей. Поселок здесь возник в середине 18 века (Солениха или Язкиой). Кеппен пользуется старыми сведениями: уже не позднее 1809т. по имени владельца это урочище и поселок назывались Петровка или Солениха-Петровское:
Солениху с горьким источником Геродота отождествляет П.О.Бурачков — HHP,с.280. Однако год и место высказывания им этого предположения — Одесса, 1875 — три года спустя после Мурзакевича — позволяют не исключать, что он ознакомился в библиотеке Одесского общества с нашей рукописью Кеппена и воспользовался ею.
24.(О внутреннем море) Взятое в скобки место непонятно. Вероятно, эта «литературная» первая рукопись тоже не была окончательно завершена Кеппеном.
25….слобода Богоявленская.. Находилась в 12 км от Николаева (совр. центра) на левом берегу Бугского лимана. Поселение основано в XIV в. С 1774 г. — Витовка. Заселяется в 1784 г. капитаном Демским. Здесь предполагалось сооружение мавзолея для захоронения князя Г.А.Потемкина. Название Богоявленская получает по церкви (которую видит Кеппен), существовавшей здесь еще до 1773 г. С 1938 г. — с.Октябрьское, с 1962 — Жовтневое. G 80-х годов вошла в состав г. Николаева (Корабельный район).
26… .преправившись через реку… Кеппен переправляется через Буг в Богоявленское по т.н. «старой переправе» (название — не позднее 1867 г.), соединявшей совр. поселок Новая Богдановка (назв. 1865-66 гг.) и Корабельный р-н Николаева (Богоявленское). Сейчас ширина Буга в этом месте — несколько более 2 км.
27….городище от местечка Станислав’в 4 верстах… Из этого места ясно, что Кеппену в связи с Станиславом (который отождествляется с Гипполаевым мысом — см. прим. 14) рассказывали не о остатках поселения Станислав I, на оконечности мыса, а— скорее всего — о руинах крупного городища первых веков н.э. Золотой Мыс (на окраине с. Широкая Балка, в 4,5 км к В от Станислава — АПНП, с.92-93), известного с середины 19 века. По указанному расстоянию менее реально, что Кеппен имеет в виду Александрову I — в 3-х км к С от Станислава, поселение, известное с конца 19 в.,и существовавшее на протяжении всей античной эпохи (АПНП,с.38,69,91), но не настолько очевидное.
28….колония. Севастопольская или древние Диоскуры… греческая КОЛОНИЯ в Колхиде, руины которой находятся в приморской части совр. г. Сухуми. Об особой работорговле здесь сообщают античные авторы.
29. о горьком источнике — см. прим. 13.
30….Суконная… в Богоявленской, отданной в казну и в конце 18 в. приписанной к Морскому ведомству, находились парусная и канатная фабрики, госпиталь, осуществлялся ремонт мелких судов. Жители были обращены в адмиралтейских поселян. Весьма возможно, что во времена поездки Кеппена там существовала и казенная суконная фабрика.
В 1951 г. на территории Богоявленского построен судостроительный завод «Океан» (Крючков,1997,с.96,119).
31….«о выше, где была прежняя переправа, Буг шире трех верст… Вероятно, Кеппен имеет в виду т.н. Казенную переправу, в 7 км севернее, соединявшую совр. Малую Корениху и ул. Садовую Николаева. Странно, что он не упоминает самой короткой — Варваровской (или Вольной) переправы, созданной еще адм. А.С. Грейгом (до 1 830 г.) (Крючков, 1997,с. 120).
32. Кеппен продолжает думать о горьком источнике Геродота — Экзампее. Отождествление его с р. Мертвоводом после Кеппена в 1880г. предлагает Ф.Брун (НРР,с.281; см. прим. 22-23).
Литература
Анохин В.А.,Монеты античных городов Северо-Западного Причерноморья, К., 1989 г.
Библиографические листы, 1825-1826 гг. — Материалы для истории просвещения в России, т.II, СПб, 1827 г.
Горлов Ю.В., Поротов А.В., Изменения уровня Черного моря в позднем голоцене по материалам геоморфологических и археологических исследований — в кн. Проблемы истории, филологии и культуры, вып. VI, М.-Магнитогорск,1998, с.94-101.
Золотарев М.И., Буйских СБ., «Ольвийская крепость» П.И.Кеппнна — в сб. Ольвия-200, тезисы…, Николаев,1994, с.48-50.
Карасев А.Н, Планы Ольвии XIX в., как источник для исторической топографии города — МИА-50, М-Л,1956, с.9-34.
Карышковский П.О., Монеты Ольвии, К.,1988г.
Кеппен П.И..Список русским памятникам, служащим к составлению истории художеств и отечественной палеографии, собранных и объясненных Петром Кеппеном, М.1822г.
Кеппен П.И., Древности Северного берега Понта, (перевод Средн.-Камашева), M., Университетская типография, 1828г.
Кеппен Ф.П., К столетнему юбилею рождения Петра Ивановича Кеппена — Русская Старина, 1893, кн.IV, апрель, с.88-106.
Крючков Ю.С, История улиц Николаева, Николаев,1997г.
Крыжицкий С.Д., Ольвия, историографическое исследование, К.,1985г.
Муравьев-Апостол И.М., Путешествие по Тавриде в 1820 г., СПб,1823г.
Мурзакевич H., Митрополит Евгений и академик Кеппен — 300,т.VIII,1872, с.404-411.
Папанова В.А.,0 неизданных планах Ольвии — в сб. Ольвия-200, тезисы…,Николаев,1994,с. 99-100.
Папанова В.А., Маловідомі матеріали з архівів П.І.Кеппена — в сб. Мир Ольвии, К.1996, с. 171-173.
Тункина И.В.,К истории изучения Ольвии в конце 18 — начале 19 ст. — в кн.Древнее Причерноморье, тезисы…,Одесса,1989, с.52-54.
Тункина И.В., П.И.Кеппен как исследователь Ольвии — в сб. Древнее Причерноморье, тезисы…,Одесса, 1991 г., с.98-99.
Тункина И.В., Кабинет древностей Черноморского Депо карт — в кн. Очерки истории русской и советской археологии, М.,1991, с. 9-24
Тункина И.В., Начало изучения Ольвии — Археологія,2,1994, с.7-17.
Уваров А.С, Исследвания о древностях Южной России и берегов Черного моря, вып.1, СПб, 1851. Фармаковский Б.В., Раскопки в Ольвии — OAK за 1906 г., 1909г. Фармаковский Б.В., Раскопки в Ольвии в 1902 и 1903 г. — OAK, вып.13, 1906г. Шилик К.К., К палеографии Ольвии — в кн. Ольвия, к,,1975, с.51-92.
Штительман Ф.М. Поселения античного периода на побережье Бугского лимана — МИА-50,1956. Юбилей Петра Ивановича Кеппена, СПб, 1860г.
Сокращения.
АПНП —Крыжицкий С.Д., Буйских СБ., Отрешко В.М., Античные поселения Нижнего Побужья (археологическая карта), К., 1990 г.
300 — Записки Одесского общества истории и древностей. ИАК — Известия Археологической Комиссии.
IMC-… — Історія міст і сіл України; МО — Миколаївська область, ХО — Херсонська обл., 40 —Чернігівська обл.
МИА —Материалы и исследования по археологии ССР
ННС — Доватур А.И., Калл истов Д.П., Шишова И.А., Народы нашей страны в «Истории» Геродота, М.,1982г.
OAK — Отчеты Археологической комиссии.
SC — Scythica et Caucasica,- Латышев В.В., Известия древних писателей, греческих и латинских, о Скифии и Кавказе, т.І- СПб, 1893г., т. II- СПб,1904г.