«Чародей танца» любил херсонцев
|
Это было недавно. Это было давно… (Оглавление)
|
Именно так называли волшебника пластики и грации человеческого тела Махмуда Эсамбаева. Гастрольные пути-дороги великого танцора, чьим ярким мастерством восхищались на всех континентах планеты, неоднократно приводили его в наш солнечный город. И было это не случайно…
ИСТОКИ ТАЛАНТА
Впервые Махмуд Эсамбаев «потряс» херсонскую публику завораживающими танцами и хореографическими новеллами в августе 1958 года — вскоре после VI Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве, где он дважды стал лауреатом. В составе гастрольной концертной бригады он выступал на сцене областной филармонии. С ним сошлись и подружились ведущие херсонские хореографы Тамара Эрлих, Леонид Малинский, Андрей Зинченко. Тамара Буркут. А когда в начате 1960-х филармонию возглавил Илья Добрыкин, Махмуд зачастил в наш город — и с концертами, и просто в гости. Ещё бы! Илью и Махмуда связывала давняя многолетняя дружба. Неслучайно, не раз прямо со сцены Эсамбаев доверительно и благодушно объяснял херсонцам:
«Истинно счастлив и велик тот артист, который живет для народа, служа ему своим искусством» — в этом видел Махмуд Эсамбаев свое назначение. Май 1964 г.
— Я люблю вас и ваш Херсон! Я еду к вам по первому зову моего лучшего друга и братца Илюши Добрыкина!
Не все мы, зрители, тогда задумывались над этими эмоциональными словами. Как позже поведала автору этих строк дочь Добрыкина Марта в годы войны семья Добрыкиных проживала в столице Киргизии Фрунзе. 18-летний Махмуд, за плечами которого уже был трехлетний стаж работы танцором в концертной бригаде Чечено-Ингушской филармонии и 360 концертов перед воинами, защищавшим Северный Кавказ от гитлеровцев, последовал за отцом, старым Али Султаном, высланным в 1944 году в Среднюю Азию в числе жителей старинного чеченского аула Старые Атаги. Сначала Махмуд был танцором в Карагандинской филармонии, а в ноябре 1944 года становится солистом Киргизского Государственного театра оперы и балета. Семен Ильич Добрыкин — отец Ильи, видный, влиятельный админработник культуры Фрунзе, помог Махмуду утвердиться в театре, приютил его в своей семье. Будучи почти ровесниками, Илья и Махмуд не только подружились, но и как братья, делились сокровенными мыслями и планами, своими успехами и провалами, делили, как говорится, хлеб-соль пополам.
12 лет отработал Эсамбаев в Киргизской опере, где он по-настоящему нашел себя, где раскрылся его талант разностороннего актера, прекрасного танцовщика, исполнителя характерных и народных танцев. Что примечательно, в балете он не затерялся в общей массе большого творческого коллектива театра, а выделялся в нем своей природной одухотворенностью в сочетании с огромным темпераментом, создавал различные по внешнему рисунку и внутреннему содержанию образы, к работе над которыми относился с подлинным вдохновением. И зритель выделял его из общей массы танцоров, восхищался им и любил его. Не это ли стало мотивом покинуть театр и единолично взойти на подмостки эстрады, отправиться, так сказать, «на вольные хлеба»? Что он и сделал в июне 1956 года. Уже через год он становится дважды лауреатом Всемирного фестиваля молодежи и студентов, а вскоре осуществляет масштабное гастрольное турне по стране. Публика восторженно восприняла появление на эстраде оригинального танцора, неистово рукоплескала его потрясающей пластике, высокой технике, чувству ритма, его поэзии в танце.
В июле 1959 года в составе группы «Звезды советского балета» Махмуд Эсамбаев совершает двухмесячную гастрольную поездку в Париж и страны Латинской Америки. Что примечательно: почти в каждой из 12 стран, в которых он побывал, Эсамбаев преподносил заранее отрепетированный, а чаще всего тут же подготовленный «их» танец. Зрители буквально взрывались, шалели от восторга, увидев «свой» танец с его неповторимым национальным колоритом, хореографическим языком, самобытностью.
— Наш танец! Наш парень! Наш человек! — восклицали они.
Уже будучи всемирно известным, получив звание заслуженного артиста РСФСР и народного артиста пяти автономных республик, в мае 1964 года Эсамбаев в очередной раз приехал в Херсон. Снова радушный, восторженный прием херсонского зрителя, снова встречи и задушевные беседы с людьми, с которыми он подружился.
НЕКОРРЕКТНЫЙ ВОПРОС
В один из дней Тамара Эрлих пригласила Махмуда на занятие своего хореографического отделения в культпросветучилище. В репетиционном зате, среди двух десятков учащихся, Махмуд как-то сразу выделил уж слишком усердно отдающегося исполнению отдельных танцевальных движений среднерослого коренастого паренька. Он старательно выполнял команды хореографа, буквально выкладывался на занятии, но что-то сковывало, гасило его старания. А вскоре, когда возникло своеобразное интервью учащихся со знаменитым танцором, Анатолий Барыгин — объект внимания Эсамбаева — подал свой вопрос… в письменном виде.
— В чем дело? — удивился Махмуд. — У вас что — нет языка?
— Он немой, — объяснила Тамара Эрлих — Но это мой самый старательный и способный ученик.
Оценив ситуацию, Махмуду стало не по себе: он понял, что обидел паренька своим спонтанным, скоропалительным вопросом. Дав высокую оценку уровню проведения занятия, Эсамбаев пригласил Анатолия и всех учащихся на свой концерт.
Концерт проходил в новом, еще пахнувшем свежими красками здании областного музыкально-драматического театра. Уже несколько дней Николай Равицкий — директор, он же главный режиссер театра — отбивался от разъяренных херсонских зрителей, которые все не могли попасть на концерты прославленного танцора. «Команда» Тамары Эрлих расположилась на галёрке — на самом верхнем заднем ярусе.
Анатолий Барыгин и Махмуд Эсамбаев после концерта. Херсон, май 1964 г.
Программа концерта Эсамбаева, словно незримый барабан накручивания эмоций, нервов, впечатлений, набирала обороты, сопровождаемые криками «Браво!», «Бис!» А создавали это напряжение его поразительные танцы: французский «Автомат», венесуэльский «Хоропо», колумбийский «Бамбуко», мексиканский «Хоратия га-патио», бразильский «Бамбу», индийский «Золотой бог»… И вот, наконец, бразильский танец-заклинание «Макумба»!.. Это танец любви и самопожертвования. Изображая героя-шамана, спасающего всех людей мира от беды и смерти, он заклинает злых духов, борется с силами тьмы. «Все порывистее, быстрее становятся движения, все труднее уследить за их молниеносной стремительностью. Борьба все нарастает, ритм убыстряется. Нервное напряжение таково, что оно, как раскаленная магма, выливается в зал. Хочется закрыть уши (неистовствуют барабаны и там-тамы), глаза и крикнуть: «Не убивай себя! Хватит!»» — так описывал танец журналист Руслан Нашхоев.
«МАХМУД, ГОЛОС!»
…А «Макумба» в зале херсонского театра все набирала темп. Уже захватывала дыхание, осушивала губы. Колдун чудовищно вращает головой из стороны в сторону, бешенно мечется. И вдруг, издав дикий крик, он замертво падает, унося с собой злых духов.
В зале долго стояла абсолютная тишина. Он словно был пуст: люди, встряхивая головами, приходили в себя…
Наконец загремели аплодисменты. И тогда словно выстрелы, с балкона, с галерки, перекрывая их, звонко прозвучало:
— Браво. Махмуд! Махмуд, голос!
Эти выкрики принадлежали Анатолию Барыгину, потерявшему дар речи два года назад из-за автомобильной катастрофы. Да. случилось так, что пришел студент на концерт безмолвным, а вышел говорящим.
Естественно, с Махмудом они стати большими друзьями. На фотографии, подаренной танцору. Анатолий написал: «Дорогому моему исцелителю Махмуду Эсамбаеву…» Потом в течение многих лет Эсамбаев интересовался судьбой своего «крестника». Закончив училище, дипломированный балетмейстер Анатолий Барыгин уехал на работу в Винницу. Там и затерялись его следы. Правда, в 1978 году на Республиканском смотре-конкурсе ансамблей бального танца с ним встречался и общался в Киеве херсонский хореограф Александр Величко, нынешний художественный руководитель училища культуры.
— Голос к Анатолию вернулся основательно, — вспоминал недавно Александр Григорьевич. — Его ансамбль оказался на высоте, получил несколько высоких наград — сказалась херсонская школа. А вот в последние годы связь с ним мы потеряли…
ВЕЛИКИЙ ТАНЦОР
В начале января 2000 года из Москвы пришла печальная весть: на 76-м году жизни скончался великий танцор минувшего столетия, народный артист СССР, Герой Социалистического труда Махмуд Эсамбаев. Программа «Время» даже в своем коротком информационном сообщении не преминула отметить факт магического, целительного воздействия искусства Великого Мастера хореографии на людей, приведя случай в Херсоне. Это свидетельствует о том, что Эсамбаев близко принял к сердцу этот факт, гордился результатом этого удивительного, потрясающего случая, и, видимо, в Москве, где он прожил большую часть жизни, о нем многим рассказывал.
В последние годы Эсамбаев, естественно, не танцевал. У танцора век короткий. Но сколько раз мы, уже на правах телезрителей, видели, как он по-молодецки отплясывал и в свои шестьдесят пять, и в семьдесят, и в семьдесят пять… Правда, это были одиночные танцы, не на зрителя, а по случаю, чаще всего на своих юбилеях.
Махмуд Эсамбаев в Херсоне. Слева актер Николай Микуцкий
Уйдя со сцены, Эсамбаев основательно одел на голову пышную серо-серебристую папаху из каракуля — символ почетного, умудренного жизненным опытом человека, традиционный для жителей Чеченской республики. Папаха стала частью имиджа знаменитого танцора. В ней он появлялся и постоянно находился на улице, в театрах, на различных фестивалях, форумах, презентациях, на приемах у весьма высокопоставленных государственных деятелей. Не снимал ее никогда, даже за официальным столом. Даже в паспорте (для него великодушно сделали такое исключение соответствующие органы) на фотографии он снят все в той же серо-серебристой папахе. Трудно объяснить, чем это вызвано. Может быть непоколебимой верностью своей неспокойной малой родине…
Когда случилась первая русско-чеченская война (1994-1996 годов), Эсамбаев был одним из инициаторов визита группы московской чеченской диаспоры к премьеру Виктору Черномырдину. Этот визит сыграл положительную роль в ускорении разрешения чеченского кризиса, приостановке боевых действий в непокорной республике.
Нет сомнений, что и последние месяцы, а может быть и дни, Эсамбаев провел в тревоге и беспокойстве за судьбу своей родины, ее многострадального народа. Трудно, невероятно сложно жилось ему в последние, уже отяжелевшие годы, ведь Чечня дала ему жизнь, Россия взрастила его, сделала знаменитым и популярным во всем мире, в ней он нашел свой последний приют. Но не было и нет мира между его малой и большой родинами, и это, несомненно, печалило, тяготило его душу и сердце.
Махмуд Эсамбаев был и остался в истории как Великий Танцор, любимец всех народов советского и постсоветского периодов. Эту любовь он заслужил своим потрясающим трудом, творческой самоотверженностью, необычным природным талантом.
Прошли десятки лет, как он покинул сцену. А вот второго подобного Эсамбаева так и не появилось.
Июль-август 2007 года