Легенды Алешья
Нижнеднепровские пески — образование особое. И не только с точки зрения биолога, ботаника или охотоведа. Эту землю с полным правом можно назвать и землёй вопросов: люди интересуются, как можно объяснить какие-то факты и явления. Нередко они пытаются сделать это сами. Некоторые из таких вопросов и «самочинных» объяснений я решил пересказать в статье. А заодно — изложить свою точку зрения
Волки: откуда?
Эта тема неинтересной быть не может. Потому как волк — это, знаете ли, волк! «Кто это там выдает разные теории? Пришли по Днепру, с севера Украины… Волки у нас появились из Крыма. Они и цвета особого — под цвет сосны!» Есть и еще более «крутой» вариант: «Волков к нам завезли! Из Крыма! А может, из другого места. Это все они, научники!» Разберемся по порядку. Что касается «научников». Никто волков никуда не завозил. Тем более что в Херсонской области волки появились еще в 1960-1970-е годы — во времена СССР. И за такое «художество» в те годы можно было и срок схлопотать. Да и следовало бы: уж ничем иным, как пакостью (или, по меньшей мере, глупостью), такое и назвать было бы нельзя!
Насчет Крыма: на этом полуострове волки появились позже, чем в Херсонской области. Не ранее, чем в 1980-е. И пришли они из наших краёв, а не наоборот. Цвет волков Херсонщины действительно отличается от «классического» серого цвета волков из лесных областей России и Украины. Это потому, что в наших «зверушках» есть примесь волков степного подвида. Настоящие степные волки и сейчас обитают на юге России и в Казахстане. Цвет у них — бурый с коричневым оттенком. Но в Крыму аборигенные степные волки были полностью истреблены. Так что к появлению волков (и серых, и иных) в Херсонской области солнечный полуостров не имеет никакого отношения. Наоборот — это от нас в Крым «серые пастухи» пришли.
«Драгоценные камни»
Правда ли, что наши пески — это почти драгоценные камни?» На первый взгляд, такой вопрос звучит почти как бред. Но на самом деле не все так просто — а потому надо бы более подробно рассказать о том, каков он, песок Алешья. В общем-то, ничего необычного: не очень крупный, не очень мелкий, светло-жёлтого цвета. Не нужно посмеиваться, дорогие читатели. В данном случае я вполне серьёзен: структура и цвет песка — это очень важные признаки! Есть, например, пески с очень крупными песчинками — такие пески обычно встречаются на побережьях морей. Важен и цвет песка. Ведь песок — это, выражаясь языком химии, оксид кремния. Но чистый оксид кремния прозрачен. И если он образовался в виде кристаллов, то эти кристаллы представляют собою полудрагоценный камень: горный хрусталь. Если же это вещество имеет некристаллическую (так называемую аморфную) форму, то его цвет — белый. На самом деле песков такого цвета почти не существует: кроме оксида кремния в песчинках почти всегда есть и другие вещества. И цвет песка обусловлен теми примесями, которые в самом песке содержатся. Например, желтоватый цвет «наших» песков вызван примесями окислов железа. «Все это, конечно, интересно — наука, теории. Только вот почему никто не говорит о том, что песчаные арены образованы не только рекой, но и морем? По меньшей мере, одна из них — Кинбурнская. Где та река? Возле Геройска, Васильевки и Покровки ее и близко нет! А море и залив — рядом…» Об этом мне рассказывал, между прочим, далеко не какой-то неуч. Пожалуй, даже наоборот, некая «перегруженность» информацией привела к тому, что сей мыслитель увлекался созданием новых теорий. Хотя, вообще-то, понятно, откуда появилось это мнение. Действительно, Кинбурнская арена занимает всю (или почти всю) территорию Кинбурнской косы: и херсонскую, и николаевскую часть. И глядя на «вытянутую» форму этой арены-косы, можно подумать, что все это намыло море. Ну так вот: и Кинбурнская, и иные арены образованы песками одинаковой структуры и цвета. Этот песок, в общем-то, отличается от того песка, какой можно наблюдать на морских побережьях. А у «кинбурнского» песка очень типичная «днепровская» структура, как и на других аренах. Это явно не морской песок! Что же касается специфической формы Кинбурнской арены, то сторонники морского происхождения путают причину со следствием. Дело в том, что изначально эта арена имела типичную для Алешья форму: овальную. Но затем море ее затопило. Произошло это не столь давно, уже в историческое время. Но полного затопления не было: ведь река продолжала «поставлять» песок. И та часть, которая находилась вблизи русла Днепра, все-таки превышала уровень моря. Так что все арены Алешья образовались из-за того, что их намыла река. Ну а Кинбурнскую арену море «урезало». а был ли ледник?
«Так, хорошо. Ну а откуда, собственно, Днепр брал песок, да и мог ли он его столько принести? Нет, здесь что-то не то… Скорее всего, этот песок принесла не вода, а лёд. Ведь во времена оледенения пески доходили, в общем, далеко».
Так вот, вначале — об оледенении. Правда, здесь надо бы сказать вот о чем: оледенений было несколько! И говорить обо всех не имеет смысла: они закончились миллионы лет назад и принесенный ими песок давно бы развеялся. Но последнее оледенение, действительно, закончилось совсем недавно (по геологическим масштабам) — 10-12 тысяч лет назад. И в некоторых местах, действительно, песчаные наносы образовались в результате деятельности ледника. Потому как лёд «работал» и как огромная «тёрка», и как сито: «полз» по земле и скалам, сдирал почву, рыхлые породы и частицы. Все это вмерзало в лёд. Затем ледник начал таять. И талые воды действовали примерно так, как при промывке золота: они сортировали частицы в зависимости от их тяжести. Вот почему, например, в Прибалтике так много «обточенных», округлых камней — это ледник постарался! А в Тамбовской области есть пески — и их на самом деле отложил ледник.
Но у нас ледника не было — не дошел! Южная граница Великого льда проходила примерно на широте Воронежа. И наш песочек принесен все же рекой. Из полесья — украинского и белорусского. Именно там, в верхнем течении Днепра основные типы почв — песчаные и супесчаные. А Днепр и его притоки захватывали песчаные частицы и несли их вниз по течению. Там, где для этого имелись условия (медленное течение, особенности рельефа дна и так далее), песчинки откладывались. Если река меняла течение, то песок оставался на поверхности почвы и становился частью рельефа. Так и появились наши знаменитые Алешковские арены.
Но вот в Полесье, вероятно, без ледника не обошлось! И песок льды собирали от нынешнего берега Баренцева моря и до территории Белоруссии. Так что можно найти песчинки чуть ли не со всей Европы! Ветер, ветер, ты могуч…
«Ладно, с ледниками разобрались. Но, позвольте, а действительно ли эти пески были когда-то речным дном? Ведь сейчас это возвышенные территории — во всяком случае, их высота не меньше, чем у тех полей, которые находятся рядом с ними! Ну а наши знаменитые «кучугуры» — так те вообще иногда достигают высоты под 30 метров. Ну и что, над этими громадами рыбки плавали?!» Да уж, действительно, как это можно объяснить? Но объяснение есть. Надо лишь помнить о том, что «всё течёт, всё изменяется». В разное время и по разным причинам происходил подъём этих участков суши. А после того как леса Алешья были вырублены, а овцы основательно «подъели» и выбили степную растительность, появились места, где пески не были ничем закреплены. Ну а далее действие ветра и привело к образованию этих песчаных холмов. Случилось примерно то, что и в Сахаре: там на огромных территориях пески вообще ничем не были закреплены. И неистовые ветра пустыни несут их, выдувая из одних мест и собирая в других. Так и образуются барханы. Только вот нам такой экзотики, пожалуй, не надо. Мы и без барханов обойдемся: у нас есть песчаные степи и плавни. Их надо сохранить для тех, кто будет жить после нас.
Гигантский тритон, кулан и рысь
Итак, обо всём, как говорится, по порядку. И начнем с тритона.
«Ну, в общем, я видел такое… Во-о! Тритон. Длина – метр, не меньше! Искать надо, работать!»Теперь – о вольном сыне степей. «Да, кстати, а на полигоне (то есть на Казачьелагерной арене. – Прим. авт.) жил кулан. Откуда он там взялся, не знаю. Но жил лет семь, не меньше».
И наконец – о таинственном и небезопасном звере. «Было это на охоте, в Цюрупинском лесу. Ходили мы целый день, сели отдохнуть. И вдруг один из наших на деревьях увидел… рысь! Он даже замер. Некоторое время сидела, а потом скрылась в ветвях. Потом, через некоторое время мы узнали, что ту рысь убили».
Если кто удивится, откуда автор получает столь большое количество таких странных сообщений, объяс-няю: я зоолог – то есть тот, кто исследует животных. Конечно, настоящий профессиональный зоолог прежде всего должен в совершенстве владеть так называемыми полевыми методами – наблюдением, следопытством, фотографированием и так далее. Но очень часто ценнейшая информация попадает не к заядлому и «дотошному» исследователю (который буквально охотится за ней всю жизнь), а к совсем другим людям. По самым разным причинам. И самая распространенная: если он, исследователь, просто там не был! А искал в другом месте – бывает и так. Поэтому часто приходится общаться с местными жителями, охотниками, охотоведами, лесниками. Но слово «приходится» не означает, что это какое-то неприятное занятие, которое делаешь через силу. Наоборот: многие люди, с которыми мне случалось общаться в таких ситуациях, – великолепные рассказчики и вдумчивые наблюдатели. Некоторые из них стали моими добрыми знакомыми и друзьями. И большая часть такой информации соответствует действительности и представляет немалую ценность. Но иногда расскажут такое…
Итак – насчёт тритона. В этом случае особо ломать голову не стоило: мой собеседник был явно нетрезв. Пил он не в тот день, когда мы с ним разговаривали, а перед этим: вчерашний день у него наверняка «удался». Предвижу вопрос читателей: а какие же тогда сведения вы, уважаемый автор, рассчитывали у него получить?! Да никакие – наша встреча и разговор были случайными.
Насчёт кулана информация более неоднозначная. Дело в том, что уже после этого рассказа мне вновь поведали о кулане на Казачьелагерной арене. Учитывая то, что оба сообщения я получил в середине 1990-х годов, то дело происходило где-то в 1980-х–начале 1990-х. Называли даже место, откуда он якобы сбежал. По вполне понятным причинам я его в газете не упоминаю: может, и было это, а может, и не было.
Но вообще-то кулан в тех местах мог выжить. Потому как к обитанию именно в таких засушливых степях и полупустынях он и приспособлен. Правда, есть один очень весомый контраргумент: волки! Ведь к концу 1980-х годов они заселили практически все Нижнеднепровские пески. Тем не менее это не исключает вероятности, что кулан мог выжить. Потому как, во-первых, зверь этот достаточно быстрый. А во-вторых, у волков есть одно очень интересное качество, которое специалисты называют неофобией. И означает это слово буквально следу-ющее: «боязнь нового». Это именно то, что помогает волкам выжить: особого рода осторожность. И если на их тропе кто-то что-то копал – звери эту тропу обходят. А то ведь неизвестно: то ли это клад искали, то ли капкан ставили… Так вот, по отношению к выбору добычи волки также весьма консервативны. Казалось бы, чего тут бояться: четвероногие – это ж не капканы?! Ан нет. Очень характерен такой пример: долгое время волки не трогали собак. Были случаи, когда посреди леса незадачливые фокстерьеры или легавые нарывались на целые стаи – и ничего! Зато сейчас в некоторых местах собаки для «серых пастухов» – один из основных объектов питания. Не то что в лесу – в сёлах уже Жучек и Шариков не осталось! Ну и последнее: если помните, кулан в песках жил не вечно – около 7 лет. И не исключено, что волки в конце концов «освоили» и этот «объект питания». Вывод: кулан вполне мог несколько лет жить в Нижнеднепровских песках.
Что касается рыси, то этот рассказ я вначале воспринял как попытку розыгрыша. Но потом сам рассказчик быстро развеял все сомнения. «У неё то ли на шее, то ли в ухе была какая-то бирка». Если это так – тогда, как говорится, все ясно. Ездил по области какой-то зверинец (их сейчас больше, чем самих рысей!) – вот какой-то разиня зверя и упустил. Хорошо хоть, тигра не выпустил!