Сергей Непейцын – Маресьев ХVIII века
В фонде Центрального музея Вооруженных сил в Москве экспонируется гравюра — портрет офицера ХІХ века. Умные честные глаза, высокий лоб, слегка прикрытый небрежно расчесанными волосами, твердо очерченный рот, боевые ордена и… костыли. Сверху имя: «Храбрый полковник Непейцын». Снизу текст: «Лишившийся ноги под Очаковым и оказав личную храбрость с отрядом от графа Витгенштейна — врубился первый в неприятельский центр, опрокинул и разбил его совершенно 9 сентября 1812 года у местечка Козьяны». И хотя история Отечественной войны 1812 года знает много храбрецов, но представить себе, как безногий офицер в конном строю мог опрокинуть грозного неприятеля, почти невозможно. А дело было так…
Очаков, 6 декабря 1788 год. Подпоручика Сергея Непейцына, прикомандированного к инженер-полковнику Николаю Корсакову, нашли через шесть часов после взятия крепости. Несколько кибиток объезжали стены павшей цитадели. На одни складывали турецкое и русское оружие, на другие — тела павших солдат. Так бы он и умер под тяжестью навалившихся на него турков, если бы не боль, от которой он застонал. Сердобольные солдаты похоронной команды влили подпоручику добрую порцию рома, от которой он впал в забытье.
Очнулся Непейцын уже в Херсоне, когда над ним бормотал штаб-лекарь: «Вот и кровь не шла, видать морозец прихватил её. Чашечка коленная вся вдребезги. А пройди пулька в артерию, кровью истек бы. Так, хоть без ноги, а жить будет. Фадеич, пилку неси. Да не забудь ему набросить на рот полотенце, а то весь рот искусает». Боль пришла позже — нестерпимая, страшная, не ослабевающая ни днем, ни ночью. Непейцын перемолол зубами не одно полотенце и, плюясь нитками, ругался, плакал, охал, стонал.
Через неделю после операции офицера посетил Страге — личный хирург князя Потемкина. Осмотрев Непейцына, важный немец сказал, что горячка прошла, и оставил горькие порошки. От них подпоручик стал спать по полсуток. Со временем боль прошла, но иногда мучительно чесалась и ныла несуществующая нога. А молодого офицера теперь мучили другие мысли: «Что впереди? Как жить дальше?» Посетивший его вторично хирург Страге так определил будущее Непейцына: через два месяца он будет ходить на костылях, а через полгода на деревяшке, если на костях «нарастет довольно мяса».
Сам безногий офицер строил план своей будущности так: ехать в Петербург и там проситься на нестроевую должность, с которой можно справиться и на деревяшке. А тут и подоспел в адрес Непейцына пакет за пятью печатями от Потемкина, в котором кроме ордена Владимира IV степени был приложен ордер светлейшего на получение в Херсоне жалованья «отчисленному от фрунта (службы) подпоручику за последнюю треть прошлого года по прежнему чину, за первую треть 1789 года уже по новому и еще за целые полгода, данные царицей в награду всем участникам штурма Очакова». К тому же Военной коллегией утвержден проект особого наградного креста, дающий обладателю три года старшинства в службе. Выходило — надо Непейцыну терпеливо ждать в Херсоне накопления сил, аттестата и креста со старшинством. Тем более что проживать до полного выздоровления его любезно пригласил майор Леонтович, чей дом находился в Греческом предместье, на Богородицкой улице (нынче — улица Краснофлотская, район обувной фабрики).
Незадолго до Пасхи Непейцын стал на костыли. Ходить с их помощью пришлось недолго. Страге, осмотрев культю, посоветовал Сергею овладевать хождением на деревяшке. Она была гораздо удобнее костылей (руки свободны), хотя садиться было трудно: невозможно было полностью поднять вперед обрубок, а если это и удавалось, сдвинув ремень вбок, то палка, имитирующая конец ноги, безобразно торчала вперед. Со временем Непейцын смирился с этим. Правда, сидеть напротив барышень в таком виде ему было неприглядно.
Наступила третья инвалидная весна Непейцына. Казалось, светлейший забыл об обещании, данном безногому офицеру пристроить его к службе в инвалидной роте при тульском оружейном заводе. Однако в один из слякотных мартовских дней прибыла депеша с предписанием явиться ему в Петербург, в Военную коллегию. Там, ожидая приема у военного чиновника, Непейцын встретил однокашника по инженерно-артиллерийскому корпусу. Именно он надоумил офицера-инвалида обратиться к механику Ивану Кулибину, который состоял при Петербургской академии. «Если он мог сотворить самобеглую коляску, то почему не сможет сделать самодельную ногу?» — сказал однокашник.
Великий механикус, как называли Кулибина соотечественники, безмолвно развел руками, услышав просьбу Непейцына. Но явно погасшая искра веры в изобретательность механика в глазах Непейцына задела его профессиональное честолюбие. Ученый снял с офицера все необходимые размеры и пригласил явиться к нему через месяц. День в день Непейцын явился к Кулибину. У верстака механика стояла прислоненная к нему «настоящая» нога. Суконные панталоны и сапог были на ней уже надеты. Пока Непейцын трясущимися руками раздевался и отстегивал ремни крепления деревяшки, Кулибин давал ему пояснения устройства протеза: «Сие есть железная основа механической ноги. Боковины верхней части, будучи обшиты кожей, по нужному объему согнутые, охватят поясницу вашу. Сия часть недвижная и оканчивается соединением, бедряному вертлугу (соединительное звено двух частей механизма, позволяющее одной из них вращаться вокруг оси. — Прим. авт.) соответственным, со следующей, коей две железные планки закреплены на подвижных вращаемых заклепках. Они будут ходить вперед от стоячего до сидячего положения. Сей параллелограмм соответствует здоровой ноге от бедра до колена. А от нижнего прикрепления сих полос, то есть от колена механического, начинается голень, также поверх сего железа деревом на манер ноги одетая и стопой на шалнере (шарнире. — Прим. авт.) снабженная».
Домой солдат возвращался на протезе, походкой не отличаясь от прохожих. Перед сном он поставил рядом снятую обнову. Он то сгибал и разгибал тугие суставы, то гладил дерево и кожу, то просто любовался протезом…
Спустя 21 год, когда началась Отечественная война 1812 года, Непейцын добровольно вступил в действующую армию. Не в артиллерию, а в… кавалерию — гвардейский Семеновский полк. Сегодня трудно представить, как можно было усидеть на коне, когда рядом рвались снаряды, свистели пули, раздавались крики атакующих и вопли смертельно раненых солдат. А под ним была не цирковая лошадка, а конь, который шарахался из стороны в сторону. Удержать коня в строю, орудовать саблей — и все время упираться протезом в стремя. Здесь все слилось воедино: и сила воли Непейцына, и техническое совершенство протеза, изготовленного Кулибиным.