Пришёл марток – надевай двое порток
Похоже, стопроцентно права старая пословица: начало нынешней весны показало всем херсонцам, что рано расслабляться и думать о весенних одеждах
Конечно, обидно, что после такой по-осеннему мягкой зимы снежно-морозный катаклизм пришёлся на первые числа марта. Впрочем, несмотря на уверения старожилов, что всё когда-то было на своих местах: зимы приходили вовремя, уже в декабре, с морозами и снегами, а вёсны случались дружными, с ледоходом и половодьями, климат Херсонщины всегда был непредсказуем.
Скажем, в одном из номеров херсонской газеты «Югъ», издававшейся в городе в начале ХХ века редактором-учредителем, хранителем местного Музея древностей Виктором Гошкевичем, можно прочитать о снежной буре, обрушившейся однажды на Херсон в начале апреля…
Херсон – в снежном плену
Как и нынешний снегопад, буря застала херсонцев врасплох. Главное, до этого момента в городе царствовала настоящая южная весна – с пеньем птиц и первыми проклюнувшимися на деревьях листочками. Конечно, горожане, которым уже до чёртиков надоела скучная, однообразная зима с её тяжёлыми тёплыми одеждами, поспешили «разоблачиться» и перейти на весенние наряды, но, как оказалось, не тут-то было! Возвращение зимы стало неожиданным, а главное – застало херсонцев в самый неподходящий момент!
Весь день светило яркое весеннее солнце. Да и тёплым апрельским вечерком, когда горожане уже предавались отдыху, собираясь кто – в театры, кто – в биоскопы, ну а кто – и в Городское собрание, скоротать вечерок за игрой в покер в кругу приятелей, и намёка не было на перемену погоды. Тем не менее, в течение пары часов всё изменилось коренным образом: налетел ветер, резко похолодало на десяток градусов, а с неба повалил такой обильный снег, что в двух шагах уже ничего не было видно.
Вышедшие по окончании спектаклей в театрах и кино в биоскопах оказались в весьма незавидном положении, ведь лёгкое весеннее одеяние явно не подходило для прогулок по глубокому снегу в метель. Мало того, колёсные экипажи извозчиков не могли преодолеть снежных наносов, а лошади барахтались в снегу, выбиваясь из сил. Поэтому многие извозчики просто бросали свои застрявшие брички и спешили увести с улицы лошадок-кормилиц.
«На высоте» оказались только дворники, бесстрашно пробивавшиеся сквозь снежную метель, доставляя попавшим в западню господам зимнюю одежду из их квартир, конечно, за отдельное вознаграждение.
«МЧС» прошлого века: дворники, арестанты, солдаты
Напомню, что дворник в те далёкие времена был не просто подметальщик-убиральщик, а скорее особа, наделённая по долгу службы особой властью – доверенное лицо господ и правая рука полиции, знавшая про всё и про всех, умевшая исполнять массу иных дел, вплоть до слесарных работ. Поэтому в дворники брали исключительно мужчин, в первую очередь, благонадёжных, преданных и физически крепких, способных в одиночку «пересчитать рёбра» иногда наведывавшимся во дворы нежелательным гостям.
Конечно, в периоды природных катаклизмов дворникам приходилось несладко. Однако обычно для скорейшей ликвидации последствий стихии домовладельцы нанимали им в помощь работников из числа безработных, ожидающих найма на Привозе. Благо рабочая сила в начале века была весьма дешёвой, и оплата в 50–60 копеек за день работы оказывалась приемлемой для всех.
А ещё в помощь можно было попросить у тюремного ведомства парочку арестантов из «тюремного замка». Конечно же, не рецидивистов, а допущенных к общественным работам мелких нарушителей с оплатой неквалифицированного труда до 40 копеек в день.
Услугами арестантов пользовались и городские власти, заключившие с тюремным ведомством контракт на уборку арестантами улиц. Зимой арестанты гребли и вывозили снег, летом поливали и мели улицы.
В период случавшихся катаклизмов, если уж совсем было невмоготу, не спасали ситуацию арестанты и безработные, по договору с военным ведомством приобщали к помощи городу солдат. Этим-то уж вообще можно было не платить, разве что для большей благосклонности стоило «позолотить ручку» воинскому начальству.
Впрочем, природные катаклизмы в наших краях, к счастью, случались не часто…
Метель на юге
В 1911 году газета «Родной край» сообщала своим читателям: «Два дня свирепствуют у нас давно не виданные метели со снежными заносами. Легко представить себе, каково теперь в море или даже в степи. Выехавшая третьего дня из Херсона уездная земская почта застряла в Белозёрке и дальше двинуться не могла…».
Очень похожей на нынешнюю ситуацию оказались конец зимы и начало весны 1866 года в Херсоне. По сообщениям прессы, «все зимние месяцы температура стояла выше ноля, реже ниже, но не настолько, чтобы Днепр мог покрыться льдом. Таким образом, в ноябре, декабре, январе и феврале пароходное сообщение между Одессой и Херсоном не прерывалось…».
Обманутые тёплой зимой, как и в этом году, все уже готовились встречать долгожданную весну, однако в ночь на 4-е марта погода резко изменилась, посыпал обильный снег, который шёл с короткими перерывами целых десять дней! Вместе со снегом ударил и мороз…
«Снега выпала такая масса, что население оказалось как бы изолированным друг от друга и от всего внешнего мира. И много усилий стоило, чтобы сначала устроить во дворах и улицах траншеи, а затем и очиститься городу от всей массы снега. Тогда же стал Днепр…», – сообщали «Херсонские Губернские ведомости».
Подобная напасть обрушилась и на соседние города. Наконец, по прошествии без малого двух недель, из Николаева сообщают: «Метель стихла. Сообщение с Одессой воз-обновилось. На улице поднято несколько обмёрзших».
Чтобы не замёрзли…
В крупных, особенно более северных, городах империи существовала практика в сильные морозы на перекрёстках некоторых оживлённых улиц устанавливать на пожаробезопасном расстоянии от домов костры с запасом дров, чтобы каждый замерзающий мог обогреться у огня.
Подобная практика существовала и в соседних Николаеве и Одессе, но только не в Херсоне. Похоже, столица губернии была слишком экономна, чтобы вот так по-пустому изводить драгоценное топливо. Хотя голоса, требовавшие от городского управления устройства костров, в прессе раздавались не раз: «…хорошему примеру не стыдно подражать. И нашей городской управе следовало бы на устройство таких уличных костров сделать небольшой расход, за который дума, надо полагать, упрёка ей не сделает».
Не известно, прислушалась ли к гласу народа управа, подтверждения этому в старой, дореволюционной прессе не нашлось. Однако обогреться у огня в лютую стужу в Херсоне точно можно было на стоянках извозчиков, да ещё у костра на Рыбном базаре.
При наступлении зимних холодов местный полицмейстер приказывал подчинённым «усилить бдительность» и наблюдать, чтобы кто не замёрз на улицах вверенных им участков. В особенности это касалось бездомных, устраивавшихся на ночлег в разных укромных местах.
В случае обнаружения замерзающего «бомжа» его следовало незамедлительно доставить для обогрева в участок, а там уж нравится или не нравится полицейским такой завшивленный и пахучий посетитель, было делом десятым…
Оттепель – тоже плохо…
Иногда в те далёкие времена начала ХХ века среди снежной морозной зимы случалась прямо противоположная картина.
Так, в конце декабря 1902 года после установившихся морозов вдруг внезапно ударила оттепель: «Напечатанное нами вчера штормовое предсказание оправдалось, – писала газета “Югъ”. – К вечеру задул сильный южный ветер, температура поднялась выше 00, начался дождь, который льёт и теперь, вот уже третий час ночи, когда мы печатаем эти строки…».
Чтобы понять, какие бедствия населению старого Херсона приносила подобная оттепель среди морозной зимы, стоит вспомнить, что даже главные, носившие статус почтовых, дороги, соединявшие Херсон с Николаевом и Одессой или с тем же Бериславом, в те времена были исключительно грунтовыми. После проливных дождей, будь то зимой или летом, все дороги, тем более мелкие, степные, становились непроходимыми для гужевого транспорта, имевшего узкие колёса, глубоко увязавшие в грязи.
24 февраля 1907 года газета «Родной край» сообщала: «Круглые сутки шёл дождь, превративший всё шестидесятивёрстное пространство между Херсоном и Николаевом в сплошное море липкой грязи, сквозь которую с трудом пробивались запряжённые восьмериком трам-кареты, одни только поддерживающие за последнее время сообщение».
Наверное, стоит объяснить со-временному читателю, что из себя представляла эта так называемая трам-карета. Вот как говорит об этом Валентин Катаев в известной своей повести «Белеет парус одинокий»: «Мимо дома проехала первая после забастовки трам-карета, это громоздкое и нелепое сооружение вроде городского дилижанса с громаднейшими задними колёсами и крошечными передними…». Иными словами, трам-карета – аналог «автобуса» на повышенной гужевой тяге в восемь лошадиных сил.
Однако самое неприятное заключалось в том, что в такое время, когда транспортировка грузов из глубинки в город была затруднена, в Херсоне начинали ползти вверх цены на продукты.
«Що занадто, то не здраво»…
Декабрь 1901 и январь – февраль 1902 года на Херсонщине были рекордно тёплыми, с плюсовой температурой, не опускавшимся ниже 40С: «Старожилы не помнят такого начала рабочего года. В середине января погода чисто весенняя, по-явились жуки, прилетели дикие утки, озимый хлеб отошёл уже, в садах деревья пустили почки. Идут дожди, туманы». Один из херсонцев, отправившийся в имение, расположенное в ста пятидесяти верстах от города,
отмечал, что на всём протяжении пути встречал распустившиеся цветы горицвета, лягушек и проснувшихся после зимней спячки сусликов. Херсонский «Югъ» сообщает о привезенных из Бессарабии цветах шафрана (ныне более известного как крокус).
Весна 1902 года также наступила без различных «патологических изменений» погоды, умеренно влажная, солнечная и в меру тёплая. Зато через год, весной и летом 1903 года, очередное испытание: в мае – июне, то есть в течение почти двух месяцев, шли проливные дожди. Дороги были размыты, подвоз продуктов из близлежащих сёл – только по реке. Погибал урожай в садах и в полях, да и в самом Херсоне у жителей, особенно живших в низинах балок, в прибрежной зоне и в полуподвальных помещениях домов, серьёзные проблемы.
Начавшиеся с лёгких, мелких, дожди постепенно перешли в ливни с грозами, зачастую с ветром, бурей и настоящими штормами. Причём интенсивность их день ото дня лишь увеличивалась. «В течение последней недели ежедневно и еженощно льёт как из ведра. Никто из старожилов ничего подобного не помнит», – констатировала факты местная пресса.
Жители города были уже по-настоящему напуганы, а в городских церквях молились о прекращении дождя, в то время как в обычной практике чаще всего молились о ниспослании дождя на земли, иссушенные нашим южным солнцем.
Благодаря избытку влаги зерновые на полях вымахали в рост камыша, но их положило напором ветра, к тому же из-за непогоды они не смогли вызреть к сроку. Так что урожай, вопреки первоначальным ожиданиям, оказался ниже среднего, да и тот было непросто спасти и уберечь от губительной влаги.
Классик – о южных метелях
Обобщая уже имеющиеся факты, можно отметить, что сюрпризов капризной херсонской погоды хватало во все времена. Подтверждение этому можно сыскать в путевых заметках известного в прошлом украинского писателя и публициста Григория Данилевского, который ещё в средине 19-го века отмечал характерные особенности наших южных зим. А главное, их непостоянство и способность в одно мгновение изменять свой характер: «Вслед за промозглой распутицей вдруг – беспредельная кора гололедицы, укрывшей степь».
Он же дал своеобразную классификацию видов метелей с весьма затейливыми народными названиями: «В воздухе стоит непроглядный туман, а снег медленно опускается влажными хлопьями» – это «мря». «Без устали летит ветер и несёт не то дождь, не то туман, не то снег, что-то всё вместе» – «шкниря», или «завійниця». «Сухая резкая метель, несущая горы оледенелого инея, точно избитое в мелкие блёстки стекло» – «завірюха». «Колючими полосами несутся по обледенелому насту стекольчатые вороха снега» – это «низовая», «фуга», «пиша». И, наконец, «верхняя», или «валовая», метель, самая опасная, засыпающая всё вокруг белым саваном снега и сокращающая видимость до расстояния кончика носа. По утверждению Данилевского, такая метель могла длиться по несколько дней кряду, сбивая с дороги путников, рискнувших двинуться в поездку на лошадях. «В сельских церквях тогда безостановочно нарочные сторожевые звонят в колокола. Где есть ружья, там стреляют время от времени холостыми зарядами. Этим дают знать о близости жилья путникам».
Информация в путевых записках Данилевского убедительно подкреплена и местными фактами, подтверждавшими её правдивость. Так, автор упоминает случай, когда однажды в снежных сумерках заблудился слуга одного из помещиков, который должен был принести из кухни, находившейся во дворе, супницу с горячим супом. Только спустя пару дней заледеневшего слугу обнаружили в нескольких сотнях метров от жилья. В руках его была крепко зажата эта злосчастная посудина…
Снежные зимы в верховьях – бедствие для Херсона
Сейчас зарегулированный на всём своём протяжении каскадами электростанций Днепр не доставляет особого беспокойства в период интенсивного весеннего половодья, даже после самых что ни на есть снежных зим. А когда-то таянье снегов было серьёзным испытанием, заставлявшим изрядно понервничать жителей городков и сёл, расположенных на берегах Днепра и его притоков.
Даже Херсон, стоящий, казалось бы, на весьма высоком речном берегу, переживал в этот период немало неприятных моментов.
Одной из наиболее неблагоприятных в этом отношении зим в дореволюционный период была снежная и морозная зима 1907–1908 годов. Казалось бы, если верить старой пословице «Много снега на полях – больше хлеба в закромах», земледельцы должны были радоваться такому его количеству. Вот только первый снег выпал на уже схваченную морозом почву и во время таяния большая часть драгоценной влаги бурными потоками по многочисленным балкам устремилась в Днепр.
Несмотря на то, что, по определению старожилов, весна 1908 года была «самой неблагоприятной и поздней за последние (на тот период) 150 лет». Начавшееся в апреле таяние снегов оказалось достаточно интенсивным. Херсонские улицы, подвальные и полуподвальные помещения домов страдали от переизбытка воды. Незамощённые камнем окраинные улицы превратились в сплошное непроходимое болото.
Херсон накануне наводнения
Большую тревогу в городе вызывали известия, полученные из Киева, лежащего гораздо выше по течению Днепра: «Вода в Днепре продолжает прибывать. Бедствие неописуемо. Количество жертв наводнения растёт. Сильная нужда в пище и одежде. Деятельность в гавани совершенно заглохла. Грузчики, ломовые извозчики и носильщики живут впроголодь. Мельницы бездействуют. Цены на мучные продукты повысились…».
Практические расчёты предыдущих лет показывали, что «большая киевская вода» достигала Херсона лишь на седьмые сутки, оставляя жителям города немного возможности для проведения защитных мероприятий. А уж времени на раздумья тут совершенно не оставалось. Владельцы прибрежных предприятий, лесопильных заводов, дровяных складов, доков и прочих с помощью нанятых рабочих рук из числа безработных немедленно приступали к демонтажу ценного оборудования и переноса складских грузов на возвышенные участки, куда, по расчётам, не могла достать прибывавшая вода.
Городское руководство также времени зря не теряло: «Управой производятся непрерывные работы по предупреждению возможного разлива Днепра. Производится подсыпка земли в возможных местах, где вода могла бы прорваться в город. Заготовлены также мешки с землёй для этой цели. Вода в Днепре прибывает и уже просачивается через стенки дамбы», – сообщал читателям «Херсонский вестник» в горячие дни всеобщего аврала.
Нашлась в это неспокойное время работа для всех городских служб, в том числе и для портовых городовых, которые, кроме охраны порядка и грузов, круглосуточно дежурили на вновь учреждённых постах, ежечасно отмечая и докладывая по телефону руководству об интенсивности прибывания воды.
Город во власти стихии…
Отметим, что ещё в 1842 году между улицей Воронцовской (Коммунаров) и Соляным съездом (район нынешней Корабельной площади) была построена заградительная дамба, помогавшая сдерживать напор вешних вод, не позволяя им затапливать берег с расположенными на нём жилыми постройками. Однако против наводнения 1908-го дамба оказалась малоэффективной. Для её укрепления были направлены рабочие и несколько подвод для подвоза земли. Впрочем, вскоре выяснилось, что вода поднимается гораздо интенсивнее, чем проводят оперативные работы. На помощь рабочим, не справлявшимся с возведением защитного земляного вала, спешно были брошены арестантские бригады. За неимением времени и материалов для устройства предохранительного барьера приходилось ломать и перекапывать недавно замощённую улицу. Буквально каждый шаг в борьбе херсонцев с водой в тот период освещала пресса: «Против Волохинского парка (ныне – часть современной улицы Богородицкой. – Прим. авт.) идёт спешная укладка мешков с землёй, о которых сами рабочие говорят, что это только защита от волны. На Соляном вода заняла проезд с Кошевого спуска на Забалку. По Кривой улице (ныне – улица Чайковского. – Прим. авт.) всё в воде, пешеходу не пробиться… Все причальные мосты в воде. Пароходам и судам негде причалить. По всей линии набережной теперь прямо за дамбу цепляются якорями все малые суда и спешно или нагружаются, или разгружаются. Во многих местах набережная начала давать течь».
Практически все пожарные трёх городских частей, за исключением дежурного персонала с несколькими экипажами, были заняты откачкой воды из подвальных и полуподвальных помещений домов, расположенных в прибрежной части города. Впрочем, ручные поршневые пожарные насосы не могли составить сколь-нибудь серьёзную конкуренцию водам разливавшегося Днепра.