Природные богатства уничтожали во все века
Случается, сограждане зрелого возраста в разговоре об ушедших уже временах зачастую сетуют на то, что прежде было всё по-другому: и зимы снежней и морозней, и яблоки ароматней и сочнее, и дичи в наших степях и плавнях было хоть отбавляй, и рыбы в Днепре и его притоках – «лопатой греби»
По поводу снегов и морозов, конечно, можно и поспорить. Ведь если обратиться к издаваемым в Херсоне ещё с 19-го века газетам, в которых иногда встречалось описание погоды, а позднее, во втором десятилетии ХХ века, стали иногда печатать и температурные показатели, то можно обнаружить, что за прошедшее время существенных изменений не произошло. Как и сегодня, в прежние времена зимние морозы чередовались с оттепелями, делающими непроходимыми для колёсных телег и саней грунтовые дороги.
Подтверждение сему можно отыскать в местной прессе и вначале ХХ века: «Дороги становятся всё более и более непроездными – конная почта, вышедшая из Одессы во вторник вечером, прибыла в Николаев только в четверг ночью. С таким же большим опозданием приходит почта и в Херсон». «Ёлочные украшения, заказанные к Рождеству, смогли доставить спустя месяц после праздника». «Масличные продукты застряли в Копанях и вот уже 9 дней не могут из-за непролазной грязи двигаться по направлению к Херсону». Так что, похоже, радоваться нам надо и благодарить «нерадивых» дорожников даже за нынешние, изъеденные ямами и колдобинами дороги, по которым, хоть и с опаской, но ещё можно как-то ездить.
И засухи по три-четыре месяца кряду тогда, как и теперь, были не редкостью. И слякотное лето, пусть редко, но всё же случалось, когда посевы гибли из-за переизбытка влаги, а во всех церквях города молили о прекращении дождя…
Вот разве что с богатствами природы было всё же намного лучше, правда, уже тогда, в те благодатные времена эти богатства уничтожали с бездумной поспешностью. К примеру, ту же рыбу вычерпывали из рек и озёр низовий Днепра возами, используя для ловли сети «с мелкими ячеями», не оставлявшие шанса никому живому.
Выловленная крупная рыба шла на базар, а прочая некондиционная мелочь – на прокорм свиньям. Так же было и с дичью: войдя в азарт, охотники «расстреливали» по пятьдесят штук уток на брата.
Нет, конечно, находились и трезвые головы, требовавшие запретить варварское уничтожение богатств природы или, по крайней мере, соблюдать принятые в империи природоохранные законы, которые хоть и принимались на высоком уровне, однако были малоэффективными.
Если полистать толстые тома «Свода Законов Российской империи», то можно найти не мало интересного в этом отношении, скажем, «Закон о рыболовстве на Чёрном море и впадающих в него реках», под который подпадало и рыболовство на Днепре и его притоках. Правда, в большей степени этот закон касался ловли ценных пород рыбы: белуги, осетра, севрюги, стерляди, на которые были установлены определённые промысловые размеры.
Ловля маломерной рыбы означенных пород наказывалась штрафом от 300 до 2000 рублей и «сверх того» тюремным заключением сроком на 1 месяц. Если учесть, что даже 300 рублей были для многих суммой недосягаемой (скажем, чистое, без надбавок, годовое жалование сестры милосердия составляло именно эту сумму), то становится ясно, что наказание предусматривалось более чем серьёзное. Вот только имелись некие обстоятельства, делавшие
исполнение закона невозможным или по крайней мере неэффективным.
В пределах херсонских вод, до выхода в лиман, рыбоохрану совершал единственный портовый катер «Евгений», построенный на верфи херсонского судостроителя Евгения Вадона. Конечно, браконьерские плавсредства под парусом и вёслами значительно уступали катеру в скорости, однако катер-то всё же был один на всю громадную акваторию, значит, вылов браконьерами маломерной рыбы ценных пород, успешно продолжался. Хотя, стоит отметить, редкий раз «Евгений» возвращался в порт после рейда без богатого «улова»: «Задержаны 4 каюка с рыбаками, занимавшимися ловлей красной рыбы противозаконными снарядами, большими крючьями. Таких снарядов задержано при них 2300 штук».
Кроме «острых крючьев» перемёта, в начале ХХ века были запрещены специальные «красноловные» сети и тралы. «За лов красноловными сетками виновные подвергаются денежному взысканию от 300 до 500 р. Орудия лова и пойманная рыба отбираются. Виновные в таком нарушении в третий раз подвергаются заключению в тюрьме на срок от 1 до 6 месяцев».
Пункт № 5 закона о рыболовстве гласил: «Виновные в невыпуске в воду маломерной рыбы или в ловле таковой, а равно в продаже, перевозке и хранению подвергаются взысканию от 10 до 100 р. с каждой сотни рыбы, причём не полная сотня считается за полную». Было предусмотрено и наказание за покупку маломерной рыбы ценных пород, за чем обязана была следить местная полиция. Конечно, она следила, но, скажем, синенькая бумажка достоинством в пять рублей, опущенная в карман представителя власти, становилась вполне реальным разрешением на торговлю.
Стоит отметить, что если цены на основные продукты питания в период до начала Первой мировой войны примерно за двадцать лет поднялись лишь на 1–2 копейки, то стоимость рыбы на базаре за это же время выросла довольно существенно. Скажем, если в 1899 году цена на «чопика» (судака) не поднималась выше 5 копеек фунт (453 г), а щука, рыбец и прочие малоценные сорта рыбы были и того дешевле, и даже осётр держался в пределах 18 копеек фунт, то уже в 1901 году цены начинают «кусаться». На базаре за щуку теперь уже просят не ниже 9 копеек за фунт, линь стоит 10 копеек, карась – 12 копеек, судак – 12–14 копеек, а осетрина подорожала с 18-ти аж до 30–40 копеек за фунт.
Главной «рыболовецкой базой» старого Херсона было село Станислав, ныне входящее в состав населённых пунктов Белозёрского района. Здесь находилась экспорт-но-закупочная контора, скупавшая в огромных количествах у рыбаков крупного судака по цене 2 рубля за пуд (16 кг) и совершавшая по-ставки херсонской рыбы в Варшаву и в другие крупные города Царства Польского, входившего тогда в состав Российской империи.
Также на экспорт шли крупные партии фасованной в бочки тюльки, закупаемой на месте по 50 копеек за пуд и выловленные в громадных объёмах в херсонских водах раки. Впрочем, на грани смены веков херсонские «раколовы» (а чаще всего это был семейный бизнес) вдруг внезапно остались без заработков, так как некая болезнь полностью истребила раков в нижнем течении Днепра.
Исчезнувшую рачью популяцию попытался восстановить местный природолюб, гласный городской думы Илларион Корбуль, который подрядил одного из крестьян наловить и доставить в Херсон партию раков из мест, не подвергшихся эпидемии. Раки в количестве 3800 штук были доставлены в Херсон и выпущены в арендованное озеро Круглик для разведения.
Спустя несколько лет раки были выпущены в Днепр, а городские власти опубликовали в местных газетах постановление, которым обязали рыбаков под страхом крупного штрафа (5 р. за штуку), отпускать «случайно попавших в сети раков».
В период решения затянувшегося вопроса о строительстве железной дороги Николаев – Херсон – Джанкой один из проектов предусматривал строительство железно-дорожной ветки на рыбную столицу Херсонского уезда, Станислав. Она должна была протянуться по берегу Бугского лимана, что в значительной мере увеличило бы экспорт рыбы. Впрочем, этот проект оспаривали помещики, чьи земли лежали в верхнем течении Днепра, и владельцы разработок железной руды в северной части Херсонского уезда, которые доказывали целесообразность проведения железной дороги вообще в обход Херсона – губернской столицы.
Тем не менее, по некоторым сведениям, была произведена нивелировка местности по направлению к Станиславу, а в 1904 году планировали даже приступить к возведению насыпи под будущую ветку железной дороги, однако внешние обстоятельства – русско-японская война, а затем последовавшие «аграрные беспорядки» 1905–1906 годов – не позволили это сделать.
К концу периода правления самодержавия было принято ещё несколько рыбоохранных законов, правда, всё так же малодейственных. Пришедшему на смену самодержавию Временному правительству было не до охраны рыбных богатств, к тому же проблемный 1917 год изначально был отмечен нехваткой основных продуктов питания и введением карточной системы на сахар и жиры. Цены на базарах поползли вверх, и для многих жителей Херсона рыболовство стало главным подспорьем, помогавшим выжить.
В начале 1918 года стало ещё хуже, было введено нормирование продуктов. В феврале в херсонских газетах было опубликовано обязательное постановление городской управы: «Уезжающим из Херсона брать с собой не более 5 фунтов хлеба и 5 фунтов продуктов на человека». Ситуация с продуктами в городе обострялась с каждым днём. Рыбу уже теперь ловили не только разнокалиберными сетями, но и глушили взрывчаткой и гранатами, в избытке появившимися у мирного населения в это неспокойное время. В апреле в город вошли немцы. Местные газеты сообщали херсонцам: «Вчера немецкие войска на грузовиках, а немецкие офицеры на автомобиле в сопровождении членов украинской делегации с украинским флагом въехали в город…».
Одним из первых постановлений новой власти стал запрет на варварское глушение рыбы взрывчаткой. И наказание было в духе времени жёстким, как за хранение оружия, – расстрел.
Чуть позднее новые власти заключили деловое соглашение с местными рыбаками, укомплектовав которых «германскими» рыболовными снастями, обязали снабжать рыбой по фиксирован-ной таксе войска и городское население.
Что и говорить, рыбные запасы Днепра помогали выжить и в иные сложные периоды жизненных коллизий, спасали от смерти во время голода и оккупации 1941–1944 годов. И всё же стоит помнить, что запасы Днепра далеко не безграничны…