Экскурсия по улицам Херсона. Херсон «вне города»
В прошлой публикации наше путешествие по главной улице Херсона (ныне – проспекту Ушакова) мы окончили у городских ворот, с которых, собственно, и начинался когда-то давно наш город. Сегодня мы продолжим нашу виртуальную историческую экскурсию
Теперь, пожалуй, сложно представить, что 100–120 лет назад граница города проходила рядом с нынешней областной больницей на проспекте Ушакова. Да что там 120, если гораздо позднее херсонский сторожил, доктор Иосиф Векслер вспоминал, что местные охотники рядом с губернской земской больницей охотились на уток.
В Херсоне был замок… тюремный
За пределами города путешественников встречал очередной пустырь с протянувшейся по нему по направлению к Николаеву грунтовкой. С западной стороны, практически примыкая к Почтовому тракту, возвышались высокие стены губернской тюрьмы, мрачным своим видом и высокими смотровыми башнями с неизменными постовыми, зорко озиравшими внутренний двор, напоминавшей средневековый замок. Чаще всего в газетах и даже в официальных источниках губернскую тюрьму так и называли – тюремный замок.
Правда, несмотря на, казалось бы, неприступный вид замка и строгую вооружённую охрану, побеги отсюда случались не так уж и редко. Причём в прежние, дореволюционные времена подобные происшествия через газеты тут же становились достоянием местных обывателей. Так, однажды херсонские газеты сообщили о побеге из тюрьмы «важной» политической арестантки, обманувшей бдительность охраны, не раскрывая, впрочем, её имени. Появлялись в прессе сообщения и об обнаруженном надзирателем подкопе из камеры, где сидели шестнадцать человек. После раскрытия намерений арестантов все они, несмотря на то, что официально физические наказания в тюрьмах были отменены, были нещадно выпороты и переведены по другим камерам. Случалось, что беглецам несказанно везло. Так, однажды ночью часовой заметил двух арестантов, перебиравшихся с крыши на стену, окружавшую тюремный замок. Солдат вскинул винтовку… Осечка! Передёрнул затвор, снова осечка! Пока он поднял тревогу и дождался примчавшийся наряд, совершавшие побег арестанты уже успели пересечь пустырь у одиноко возвышавшегося здесь памятника Говарду и скрыться среди могил находившегося напротив тюрьмы городского кладбища.
Правда, спустя день-два беглецов – опасных преступников-убийц – с помощью местных обывателей задержали, не дав им натворить новых бед. А вот знаменитому разбойнику – «экспроприатору» Андрею Сметане, которому вместе с шайкой в течение несколько лет удавалось терроризировать богатое население и почтовые конторы Херсонской, Киевской и Екатеринославской губерний, не повезло. И это при том, что слухов о его побеге из херсонского тюремного замка по городу ходило предостаточно. Довольно скоро, предварительно (от греха подальше) заковав его в крепкие цепи, Сметану перевели в местную каторжную тюрьму, где в дальнейшем следы его теряются. По крайней мере, в марте 1917-го, когда полиция и тюремные надзиратели сложили свои полномочия и открыли двери тюрем, об Андрее Сметане уже никто не вспоминал.
Пожалуй, наиболее известным арестантом тюремного замка стал умерший в возрасте 24 лет в лазарете херсонской каторжной тюрьмы революционер-поэт Алексей Гмырёв, да и то только потому, что в советское время одна из улиц, соседствовавшая с уже разрушенным замком, была названа его именем.
Здание губернской тюрьмы в Херсоне, по-видимому, было разрушено в 1922 году. Вот как об этом вспоминает местный старожил Иосиф Векслер: «После революции она (тюрьма) опустела, а когда наступил знаменитый голод в Херсоне, топить нечем было, эту тюрьму разобрали, и деревянные части пошли на топливо».
Памятник Говарду
Как уже известно, за городом, между губернской тюрьмой и городским кладбищем простирался обширный пустырь, на котором в 1820 году был установлен памятник английскому гуманисту Джону Говарду, работавшему и умершему в 1790-м в Херсоне. В те времена имя этого незаурядного англичанина, всецело посвятившего себя служению людям, и его труды были широко известны в среде просветителей различных стран, а смерть его стала поистине тяжёлой утратой для человечества. Спустя 27 лет, в 1817 году, по личному распоряжению императора Александра І были выделены средства для установки на могиле Говарда под Херсоном достойного его имени памятника. По-видимому, причина здесь крылась в начавших налаживаться отношениях между Россией и Англией. Император не прочь был лишний раз подчеркнуть своё благорасположение к «туманному Альбиону».
Так уж сложилось, что спустя год, в мае 1818-го Александр І посетил Херсон. Здесь, на месте херсонский гражданский губернатор Карл Сен-При убедил императора не трогать памятник, установленный на могиле филантропа, а поставить новый при въезде в Херсон, вблизи городских ворот. Император принял разумное предложение губернатора и дал добро. К работам над памятником был привлечён известный в то время архитектор Василий Стасов.
Уже после того, как памятник был готов и установлен, из Англии доставили барельефный портрет Джона Говарда, который по приказу свыше нужно было закрепить на лицевой стороне стелы. Вот только места для барельефа на ней не нашлось. Выход из ситуации предложил местный херсонский землемер Гречина, предложивший добавить к основанию шпиля памятника ещё один кубический каменный блок для портрета. Прибавив в «росте», похоже, памятник только выиграл.
Кстати, не всегда памятник Говарду был таким «белоснежным», каким мы его привыкли видеть сейчас. Иногда его красили в тёмно-синий цвет, что не раз отмечали «неблагосклонные» путешественники, посещавшие Херсон. Они же обратили внимание на то, что херсонские обыватели плохо знают историю своего города. Так, на вопрос приехавшего в Херсон путешественника: «Что это за памятник перед въездом в город?», вёзший его извозчик ответил: «Та архитектору, который тюрьму строил, да не достроил и порешил себя». Вот уж как порой случается: великий гуманист в глазах мелкого обывателя – всего лишь архитектор- самоубийца!
Ещё через 70 лет после установки при въезде в Херсон памятника Джону Говарду, к столетию со дня его смерти, улицу Почтовую, начинавшуюся у городских ворот, переименовали в Говардовскую.
Остаётся добавить, что на могиле гуманиста на берегу речки Верёвчиной (ныне это небольшое кладбище в конце улицы Некрасова, рядом с исправительной колонией) был поставлен скромный каменный обелиск с солнечными часами, на котором долгое время существовала надпись «Кто б ни был ты, здесь друг твой скрыт».
Городское кладбище
В старых метрических книгах херсонских церквей конца ХІХ – начала ХХ веков, бережно хранящихся в архиве Херсонской области, в графе, касающейся записи о смерти, чаще всего можно прочитать «священник (такой-то) на кладбище вне города похоронил…». Да, когда-то давно, лет 100 назад, кладбище, которое ныне находится практически в центре Херсона, было расположено вне города. Причём площадь его со времени основания города разрослась до весьма приличных размеров, что тем не менее не помешало руководству города изыскать средства в дырявой городской казне для ограждения кладбища добротной каменной стеной, в которой было устроено несколько калиток с центральным входом у кладбищенской церкви Всех Святых. Территория городского кладбища была поделена на несколько участков, на которых хоронили согласно вероисповеданию усопшего. Конечно же, самым большим здесь был православный участок.
Ещё одно большое православное кладбище (Забалковское) находилось на территории города, по Старокладбищенской улице. Особенностью этого кладбища было то, что плата за место здесь с малоимущих не взималась, поэтому чаще всего на Забалковском хоронили бедняков. В начале ХХ века один из городских благотворителей, некто Гичка, за собственные средства возвёл во-круг Забалковского кладбища добротную каменную ограду. Впрочем, в дальнейшем, уже в советское время, местные жители растаскали ограду для нужд своих хозяйств, а потом с попустительства государства и при его непосредственном участии разрушители добрались до памятников на могилах.
Такая же участь постигла в 1970-х и главное городское кладбище, которое с расширением территории завода им. Петровского значительно уменьшилось в своих границах и лишилось большинства ценных исторических захоронений выдающихся личностей, стоявших у истоков основания города и оставивших след в его истории. Не изменил ситуацию и присвоенный кладбищу статус мемориального. Согласно современному словарю иностранных слов
Комлева, «мемориальный – памятный, служащий для увековечивания памяти о ком-либо или о чём-либо». Разрушение кладбища продолжается и в наши дни.
Площадь между городскими воротами, кладбищем и тюрьмой
Конечно, как такового статуса площади этот пустырь не имел, тем не менее для херсонцев он являлся весьма памятным местом, непосредственно связанным с развитием отечественной авиации. Как известно, впервые горожане познакомились с самолётом в 1910 году, когда в Херсон с целью популяризации воздухоплавания приезжал авиатор Костин. Полёты Костина проходили на пустыре у еврейского кладбища в сложной погодной обстановке поздней херсонской осенью и окончились катастрофой, к счастью, без человеческих жертв.
Следующим авиадемонстратором в Херсоне был Сергей Уточкин, хорошо известный местным обывателям как участник велогонок на циклодроме предпринимателя Батенко. В марте 1912 года Уточкин посетил Херсон, где совершил несколько демонстрационных полётов на площади перед въездом в город.
Неизвестно когда родилась пикантная подробность, дошедшая до наших дней, будто во время демонстрационных полётов в Херсоне известный авиатор прихватил с собой в полёт даму, супругу одного из влиятельных местных чиновников, и исчез с ней в облаках на долгих три четверти часа. А потом по городу поползли слухи… Скорее всего, это просто легенда. «Шалость» Уточкина в тот день заключалась в том, что, отклонившись от маршрута демонстрационного полёта, авиатор совершил круг над крепостью, где, приземлившись, подобрал «пассажира» – студента, которого в целости и сохранности доставил на площадь при въезде в город. Всё это заняло не более пятнадцати минут.
В июне того же года на этой площади херсонцы встречали самолёт авиатора, офицера, штабс-капитана Дмитрия Андреади, совершавшего перелёт по маршруту Севастополь – Каланчак – Каховка – Херсон – Николаев – Одесса – Ялта – Севастополь протяжённостью 830 километров. Херсон встретил уже известного авиатора явным конфузом. Несмотря на то, что о прилёте Андреади знали, в городе не удосужились обзавестись топливом для самолёта.
Впрочем, именно в Херсоне, решая проблему с горючим и готовясь к перелёту в Николаев, Андреади принял решение несколько изменить первоначальный маршрут, о чём сообщил по телеграфу в Севастополь. Новый маршрут через Харьков увеличивал протяжённость полёта до 2000 километров.
Можно отметить, что горючего в Херсоне Андреади так и не дождался и, решив не терять драгоценного времени, совершить перелёт в Николаев на жалких остатках топлива в баках. Правда, остатков хватило лишь до Варваровки, где пилот благополучно совершил вынужденную посадку. К счастью, в пути уже находился автомобиль с горючим, вызванный по телеграфу из Одессы.