Экскурсия по улицам Херсона. Пешком по Северному форштадту
Ранее мы закончили виртуальное путешествие по нынешнему проспекту Ушакова. Теперь же прогуляемся Потёмкинской к Рыбному базару, который ещё в советское время получил статус Центрального рынка Херсона
Балка у тюремного замка
Если вы помните, в одном из последних номеров «СВ» я рассказывал о демонстрационном полёте на аэроплане Сергея Уточкина в 1912 году, а затем – о военном авиаторе, штабс-капитане Андреади, совершавшем рекордный перелёт и приземлившемся на отдых в Херсоне. Местом демонстрации полётов Уточкина и отдыха Андреади была безымянная площадь перед городскими воротами. Конечно, сейчас от этой площади не осталось и следа, но тогда она занимала довольно большое пространство. С юга площадь граничила со стеной ограждения губернской больницы, ныне известной как областная, и городскими воротами. Северными границами был уже несуществующий «тюремный замок» и памятник Джону Говарду. С востока – каменная стена кладбищенской ограды.
Пожалуй, самыми неухоженными и опасными были западные границы площади, в месте пересечения современных улиц Потёмкинской и Гмырёва (последняя иногда в прошлом упоминалась как улица Внешняя, то есть находившаяся вне города). Границей здесь служила довольно глубокая балка с обрывистыми глиняными склонами.
Вообще, судя по картине херсонского художника-любителя Георгия Сергеева, написанной в 1920-х годах, балка начиналась с канавы напротив кладбищенской церкви Всех Святых на Почтовой-Говардовской. Постепенно углубляясь на протяжении своего следования, канава огибала стены губернской тюрьмы и на пересечении нынешних улиц Потёмкинской и Гмырёва, становилась уже настоящей балкой. Так что когда-то улица Потёмкинская оканчивалась тупиком у стен «тюремного замка».
Старообрядческое кладбище
По другую сторону балки, на границе современной площади Ганнибала, там, где сейчас полным ходом идёт строительство некоего «высотного» здания, в прошлом находилось старообрядческое кладбище. Даже после смерти, которая, по старой поговорке, всех примиряет, «древлеправославные» не желали соседствовать с «никонианами», православными нового толка и имели не только отдельные молельни, но и свои погосты.
В 1812 году в Херсоне, на пересечении улиц Ришельевской и Эрделевской (нынешний Покровский сквер) на средства старообрядческой общины была построена Покровская старообрядческая церковь. Впрочем, под давлением Святейшего синода она вскоре стала «единоверческой». Не принявшие новшества стойкие старообрядцы построили для себя новую молельню на Кузнечной улице.
В число представителей старой веры входил род Тропиных, подаривших впоследствии Херсону больницу «Тропинку». «Признательные» же херсонцы «отблагодарили» меценатов-дарителей разрушением семейного захоронения на старообрядческом кладбище в период смены политической власти в стране. Несколько позднее семейное захоронение Тропиных было восстановлено на городском кладбище, ныне носящем громкое, но мало соответствующее истине название «мемориальное».
Впрочем, разрушение старообрядческого кладбища началось ещё раньше. В конце ХІХ – начале ХХ веков местные грабари-землекопы нещадно раскапывали пространство между кладбищем и балкой. Дошло до того, что городскому управлению пришлось издать обязательное постановление, запрещающее брать здесь грунт, так как в начале ХХ века «раскопки» зацепили уже часть кладбища и нарушили ряд захоронений. Впрочем, постановление это продолжали нарушать.
Опасность и «головная боль»
Чуть ниже по балке, за зданием, в котором сейчас находится библиотека имени Леси Украинки, рядом с небольшим кирпичным заводиком местного значения для нужд производства при помощи глиняной дамбы был устроен пруд, становившийся зловонной лужей в знойные дни лета. Сырьё для производства продукции заводик добывал прямо под «ногами» – в балке, где глины было предостаточно. Конечно, год от года котлован в балке разрастался и становился опасным для проживавших по соседству местных жителей. Поэтому в начале ХХ века было принято решение о закрытии кирпичного завода.
Замечу, что начинавшаяся у тюрьмы балка, разделявшая центральную часть города и Забалку, была головной болью городского управления. Это сейчас она уже практически застроена, однако лет 100–150 назад склоны её были весьма круты и непроходимы, поэтому для связи Забалки с центром города здесь были возведены мосты.
Конечно, самым известным, которым мы пользуемся доныне, был Панкратьевский на улице Рабочей. Мост построили в середине ХІХ века в период губернаторства Теофила Петровича Панкратьева. Чуть выше по балке – мост Клушинский, который не сохранился, сейчас там проходит улица Тракторная. Кстати, Клушинский мост также получил своё название по имени губернатора Павла Николаевича Клушина, управлявшего губернией в шестидесятых годах ХІХ века. В начале ХХ века Клушинский мост был знаменит ещё и тем, что в его окрестностях собиралась задиристая окраинная молодёжь и устраивала «модные» по тем временам развлечения с мордобитием «стенка на стенку». Полиция время от времени устраивала облавы и разгоняла любителей кулачных боёв, однако через день-два всё возвращалось на круги своя. Кроме сих наиболее известных мостов были и иные, неширокие и менее удобные для перехода через балку, о которых в период распутицы или гололёда местные газеты писали, что они «опасны для жизни».
Случавшиеся временами в Херсоне тропические ливни обрушивали на город многие тонны воды, которая сбегала в балку и прямым ходом устремлялась в реку Кошевую, унося с собой накопившийся здесь мусор. Иногда поток воды был настолько силён, что без труда мог натворить немало бед. В одном из номеров местного «Юга» упоминается случай, когда 5–6-летняя девочка по неосторожности попала в несущийся по балке поток. Случайным прохожим, спасшим её от неминуемой гибели, пришлось рисковать собственными жизнями, чтобы настичь её за Панкратьевским мостом и едва живую вытащить на берег.
Как я уже говорил, прорезавшая город балка создавала определённые проблемы, к которым можно добавить и то, что жители близлежащих домов сбрасывали сюда различный бытовой мусор, который, перегнивая, наполнял атмосферу отвратительными запахами и служил рассадником инфекции.
Во второй половине ХІХ века городское управление внесло поправку, разрешив сбрасывать в балку только строительный мусор, но по привычке сюда продолжали свозить всё подряд, вплоть до навоза и погибших животных. Порой под по-кровом ночи в балку сливал нечистоты и ассенизационный обоз…
Вот таким «гнездом антисанитарии» заканчивалась Потёмкинская улица. Кстати, по рассказам одного из моих знакомых, принимавшего участие в строительстве здания, в котором ныне находится библиотека имени Леси Украинки, в советский период были учтены все эти неблагоприятные факторы. На месте строительства был вырыт глубокий котлован, который укрепили семиметровыми бетонными сваями.
Страшное место – Северный форштадт
Территория, ограниченная балкой, улицей Почтовой-Говардовской и Рыбным базаром (ныне Центральный рынок) называлась Северным форштадтом. И хотя форштадт не дотягивал и до четверти размеров знаменитой Забалки, здешняя задиристая молодёжь могла дать фору любой части города.
«Самая беспокойная молодёжь – Северного форштадта. Там чаще других мест случаются драки и другие безобразия и выходки, от которых обывателям некуда деваться. С давнего времени особенно излюбленным местом своих развлечений форштадтские парни выбрали угол Потёмкинской и Богоугодной», – сообщала читателям и без того всем известные факты газета «Югъ» в 1899 году.
Вообще, район этот был довольно мрачен. Глухое место с вечно разбитыми керосиновыми фонарями, глубокая балка с мусором, невдалеке – суровое серое здание тюрьмы, тылы губернской больницы, выходившие на Потёмкинскую, прикрытые старыми, неказистыми домишками, лечебница для душевнобольных, детский приют со специальной люлькой-приёмником со стороны Глухого переулка.Такое соседство накладывало определённый отпечаток на среду здешнего обитания. Возможно, поэтому здесь порой свершались самые ужасные преступления. Не помогло и учреждение по просьбам «мирных» форштадтских жителей полицейского поста. Уже через несколько дней дежурства пьяная толпа парней затеяла с представителем власти словесную перепалку, а потом как следует хорошенько его поколотила.
И всё же одно из самых ужасных преступлений, совершённых на Северном форштадте, открылось в 1900 году, когда во время разборки чердачного наката в доме, принадлежавшем когда-то Марии Лаврухиной, прозванной местными аборигенами «бабкой Чубучкой», были обнаружены семь мумифицированных младенческих трупиков. Подробно на этой жуткой теме останавливаться не буду, скажу лишь, что медицинская комиссия не смогла определить даже приблизительно время гибели детей, а посему суд оправдал Чубучку и её дочь за недостаточностью улик.