Экскурсия по улицам Херсона. Пешком по Северному форштадту (часть вторая)
В предыдущей публикации мы начали наше виртуальное путешествие по улице Потёмкинской, продвигаясь от балки у стен «тюремного замка» к Рыбному базару, который ещё в советское время получил статус Центрального рынка Херсона. Продолжим прогулку Северным форштадтом. Сегодня это – центр города
«Весёлое» заведение на Форштадтской не прижилось
По соседству с Богоугодной улицей (сейчас – Красного Креста), на 1-й Форштадтской (до недавнего времени – улица Свердлова, а с 2016 года ей вернули старое название – Форштадтская) некоторое время располагалось совсем не «богоугодное» заведение – публичный дом Гольдштейна. Сюда его «перевели» в начале ХХ века по «многочисленным просьбам и требованиям местных обывателей», для которых подобное соседство было оскорбительным, с Потёмкинской, где он располагался на участке меж 2-й (сейчас – улица Гирского) и 3-й Форштадтскими (сейчас – Мозолевского, а до 2016 года – Фрунзе) улицами.
На 1-й Форштадтской новое заведение также надолго не задержалось – начали возмущаться теперь уже форштадтские жители, многие из которых сдавали свои домишки внаём: «Мы, имеющие семьи, вынуждены будем выбраться из своих домов во избежание пагубного влияния на наших детей вертепов безнравственности. Вследствие такого позорного соседства наши дома потеряют свою ценность и доходность, а это грозит многим из нас разорением».
Власти и полицейский надзор, как могли, пытались «спрятать» неудобное заведение от глаз местных жителей. Обязательным постановлением «работницам» заведения категорически запрещалось появляться на улице в «рабочей» одежде, стоять у дверей, высовываться в окна, граммофонная музыка в заведении была запрещена, ограничили даже потребление спиртного. Но, конечно же, полностью замаскировать его на малолюдной улице так и не смогли. Любой херсонский извозчик знал адрес «весёлого заведения» и за лишний пятачок или гривенник готов был лихо домчать клиента по назначению. К тому же обязательное по-становление городского управления, несмотря на полицейский надзор, частенько нарушалось. «Дамы» и их «кавалеры» пили «горькую» и временами устраивали представления, собиравшие всю улицу поглазеть на это.
Иногда из за недостатка средств или от избытка чувств форштадтские дриады хлебали одеколон, а потом в разделах происшествий местных газет появлялись краткие строки: «В заведении Анны Леонтьевны после недельного пьянства отравилась одеколоном проститутка Полина такая-то».
В конце концов в 1913 году публичный дом перевели ещё дальше, хотя и не на глухую окраину, но в места всё же глухие – в конец разделяющей город балки, на улицу Колодезную, в дом Фарфель. И хотя тамошние жители, по примеру потёмкинцев и форштадтцев, также выступили с требованием избавить их от подобного соседства, переносить злачное место было уже некуда! Так и просуществовало оно там до закрытия после установления советской власти в начале 1920-х годов.
«Закладная» из прошлого
Несмотря на не слишком добрую славу, Северный форштадт продолжал застраиваться частными жилищами. Поначалу это были глинобитные «сельские» хаты с крышами из соломы или камыша. Из отчёта товарищества сельского хозяйства за 1857 год видно, что в 1829 году Херсон большей частью состоял из «камышовых домиков или хижин», а в 1833 году «имел уже 950 каменных и деревянных домов и 24508 жителей, а в 1846 году считалось 4524 дома при 28963 жителях». К началу ХХ века добротных каменных домов становится ещё больше, но вот крыши…
К тому времени в Херсоне земством была уже инициирована кампания по устройству безопасных в пожарном отношении жилищ. В первую очередь это касалось соломенно-камышовых крыш, которые при финансовой поддержке земства в начале ХХ века стали менять на черепичные. Так что кирпичный заводик, находившийся по соседству в балке и реализовывавший свою продукцию по цене 40 копеек за тысячу штук кирпича, оказал жителям Северного форштадта вполне реальную помощь, перейдя на изготовление черепицы. Интересно, что несмотря на дешевизну кирпича, в тот период строили больше домов из местного бутового камня. Даже сейчас, по прошествии многих десятилетий, за фасадами старых домов, в их «тылах», явственно видна неоштукатуренная бутовая кладка.
Начало строительства нового здания, впрочем, как и все серьёзные начинания в прошлом, обычно сопровождалось определённым ритуалом освящения земли священником и закладкой памятной «закладной».
Известна история, относящаяся по времени к процветанию находящегося ныне на территории бывшего Северного форштадта Херсонского электромашиностроительного завода, которая произошла в начале 1970-х годов.
Расширение площади завода коснулось находившихся по соседству старых одноэтажных домишек, построенных в XIX – начале ХХ веков. Бывшим их владельцам предоставили новые квартиры, а ветхие жилища приговорили к сносу, чтобы освободить место для возведения огромного и теперь уже никому не нужного, разрушающегося ныне недостроенного цехового корпуса.
Без сомнения, старые дома хранят в себе неизведанные тайны и как магнитом притягивают к себе сонм различных авантюрных личностей, проще говоря, кладоискателей, желающих к этим тайнам прикоснуться. Таким кладоискателем-любителем был тогдашний электромашевский художник Виктор Гиренко, ежедневно тративший своё обеденное время на исследование призаводских развалин.
Правда, несмотря на всё своё усердие, кладов он так и не обнаружил, но однажды ему повезло раскопать под фундаментом одного из домов стеклянный парфюмерный пузырёк с литым двуглавым орлом и надписью «Товарищество Брокаръ и К°», в котором находились зёрна пшеницы и свёрнутая в трубочку записка: «1900 февраля 29 дня. Заложен дом сей священником тюремной Св. Николаевской церкви г. Херсона Симеоном Дмитриевым Угриновичем. Строили каменщик Никита Иаковлев Зубков и Василий Свирягов – плотник и столяр».
Это и была так называемая закладная, которую по сложившейся традиции закапывали или замуровывали в фундамент под одним из углов строящегося здания в самом начале строительства.
Конечно, какой-то определённой стандартной формы «закладной» не существовало и всё зависело от возможностей будущих владельцев здания. Скажем, при ремонте здания государственного значения – бывшего Херсонского арсенала – в 1971 году была обнаружена медная закладная доска с гравировкой, свидетельствующей о времени закладки здания.
В другом случае из тогдашних местных газет, освещавших торжественное событие, известно, что во время закладки здания портового управления на набережной в начале ХХ века под один из его углов была положена жестяная коробка с серебряными монетами и одним из номеров газеты «Югъ».
Безусловно, газета в виде закладной – случай довольно уникальный, а вот деньги и зёрна пшеницы, использовавшиеся при закладке домов, были предметами весьма частыми, символизирующими собой богатство и достаток для будущих жителей дома.
И пусть с золотом и бриллиантами электромашевскому художнику-кладоискателю тогда не повезло, зато благодаря найденной им закладной был раскрыт ещё один маленький эпизод из жизни старого Херсона.
Северный форштадт в период войны
Пожалуй, самым трагическим в истории Северного форштадта был период начала оккупации Херсона фашистами с 19 августа 1941 года по 13 марта 1944-го. Практически сразу после прихода в город оккупантов из домов в квадрате Форштадтских улиц были выселены все жители. Район огородили колючей проволокой, поставили часовых с собаками, превратив его в еврейское гетто, куда к 7 сентября 1941 года согнали всех жителей еврейской национальности.
Слово очевидцу тех ужасных событий Эдуарду Вайнштейну, оставившему в память сыну и внукам свои воспоминания:
«Моего дедушку (Зельман Фроимович Вайнштейн – известный в старом Херсоне столяр-краснодеревщик. – Прим. авт.) тоже отправили в гетто. Из гетто его уводили на работы в городе. Иногда он умел договориться с охранником и его приводили домой. Дедушка был молчалив и уже больше не улыбался.
Потом дедушка долго не приходил, и мы решили пойти в гетто. Когда мы пришли туда, то увидели только опустевшие дома. Охраны тоже не было. Мы пошли в направлении базара и услыхали вопль множества людей.
В конце базара стоял каменный сарай для скота. К одной из стен этого сарая немцы сгоняли последних обитателей гетто. Вокруг стояли вооружённые немцы и травили собаками тех, кто был внутри оцепления. Люди кричали, плакали, стонали, проклинали. Многие читали предсмертную молитву “Шма, Исраэль! Адонаи элогейну, Адонаи эхад” (Слушай, Израиль! Господь благословен, Господь един).
Вся толпа была пропитана ужасом смерти. В разрыв оцепления подходили крытые грузовые машины и туда битком набивали, подталкивая прикладами и травя собаками этих страдальцев, и увозили неизвестно куда.
И вдруг в этой толпе я увидел своего дедушку. На дедушке не было лица, только одни глаза, наполненные ужасом и болью. Его губы шептали имя своего единственного внука. Я закричал “Дедушка!!!” Но люди, которые стояли вокруг, тут же меня спрятали в толпе.
С той поры я постоянно вспоминаю дедушкины глаза и его немой вопль…».
8500 ( по некоторым данным – 11780) херсонских жителей-евреев были расстреляны зондеркомандой в противотанковых рвах пригородного посёлка Зеленовка…