Чума, холера и прочие «прелести» херсонской жизни…
Недавно мне позвонил знакомый, пытавшийся выяснить, какие меры защиты предпринимал прибывший в самый разгар херсонской чумы 1783 года тогда ещё капитан второго ранга Фёдор Ушаков, если в его команде, состоявшей из 700 матросов и 3000 мастеровых, не погиб ни один человек
Конечно, это был беспрецедентный случай, о котором я расскажу чуть позднее. Не секрет, что в прошлом эпидемии весьма сильно опустошали территории государств, ведь сплошная антисанитария, скученность населения, особенно в городах, низкий уровень медицины и тотальное невежество позволяли опасным болезням совершенно беспрепятственно собирать урожай человеческих жизней. Может, когда-то, на заре развития человечества, вследствие слабой ещё народонаселённости планеты эпидемии и носили местный, локальный характер, но с развитием торговых отношений и сообщений между странами страшные болезни получили практически беспрепятственный доступ в любой уголок земного шара. Теперь уже эпидемии двигались по Земле со скоростью вьючного верблюда или ездовой лошади.
Так, по свидетельствам многочисленных исторических документов, в ХIV веке занесённая торговцами из Восточного Китая чума всего лишь за год прошлась по всей Азии и Европе. Вследствие антисанитарии, царившей в средневековых городах, и практически полного отсутствия признаков личной гигиены для эпидемии была подготовлена благоприятная почва. Итогом болезни стали опустевшие города и сёла, а население Европы сократилось почти на треть.
Конечно, это было не единственное явление страшной гостьи, ужасная болезнь возвращалась в европейские и азиатские страны ещё не раз. Избежать её посещений не удалось и Северному Причерноморью, где в конце XVIII века уже в полную силу кипели работы по строительству Херсона.
Кстати, некоторые исследователи даже предполагают, что херсонская эпидемия чумы стала следствием успешной диверсии с турецкой стороны, обеспокоенной усилением влияния екатерининской империи на граничные страны Северного Причерноморья.
Херсонская чума, посетившая молодой город в пятый год его существования, стала одним из самых трагических эпизодов местной истории. Только в первые месяцы эпидемии 1783 года Херсон лишился более шести тысяч человек. Согласитесь, потеря нескольких тысяч рабочих рук – весьма существенный урон для строящейся столицы края.
Один из очевидцев, переживших херсонскую чуму, – моряк и судостроитель Иван Полномочный – оставил потомкам бесценные мемуары о возведении города, основании судоверфи и строительстве кораблей. Есть в этих записках и описание моровой язвы: «И так усилилась поганая болезнь, что мёртвых, как дрова, невольники возили на роспусках (удлинённых возах. – А. З.) и в ямы зарывали… по 50 человек в яму… Платье и прочее так валялось, никто не смел ничего брать, всяк жизнь свою берёг. Главный генерал Клокачёв (вице-адмирал, командующий Черноморским флотом, первый кавалер ордена Святого Георгия среди русских моряков. – А. З.) в заразу помер, и много офицеров… И невольников было из Таганрога 800, которые заражённых возили, и все померли».
Что и говорить, медицина конца воинственного XVIII века, специализировавшаяся в основном на лечении ран, была крайне невежественна в борьбе со страшными эпидемиями. Считалось, что основная причина болезни скрывается в миазмах, разносимых по воздуху и скапливавшихся в закрытых пространствах. Следовательно, для уничтожения этих вредоносных паров надлежало использовать дым от кострищ, разводимых на улицах города, и устройство сквозняков для лучшей циркуляции воздуха. Смешно, но для достижения подобной цели «эскулапы» предлагали даже вырубать деревья и кусты, «мешавшие притоку свежего воздуха»!
Кроме того, считалось, что язва не выносит «воздушно-содрогательных колебаний», производимых звоном колоколов и пушечной стрельбой. Колокола крепостной гарнизонной церквушки (Екатерининский собор к тому времени находился в начальной стадии строительства) и старейшей Греко-Софиевской церкви, расположенной в Греческом предместье, трезвонили день и ночь. Им вторили залпы пушек с крутого берега Днепра и стоявших близ города судов. Да только всё было тщетно, «поганая болезнь» не сдавала свои позиции.
Именно в такое, совсем не подходящее для службы и строительства кораблей, время в Херсон были направлены несколько партий матросов, рекрутов и строителей. Одну из таких групп, состоявшую почти из 4 тысяч человек, привёл Ушаков. Предупреждённый ещё в пути о болезни, он разбил свой лагерь в степи на подступах к городу, ограничив до минимума контакты с местным населением. Жёсткая дисциплина, требования личной гигиены, обмывание рук, одежды, монет и предметов быта крепким уксусом, а также употребление в пищу большого количества лука и чеснока, похоже, стали залогом успешного преодоления напасти. Ежедневно лагерь и одежду окуривали дымом, всех же лиц с подозрительными симптомами тут же изолировали в карантин, находившийся вдали от лагеря.
А вот письменные свидетельства Эрнста Вильгельма Дримпельмана, в качестве врача сопровождавшего одну из партий рекрутов, пришедшую в Херсон: «Команда наша, пробыв в дороге целых два месяца и пройдя от Петербурга 1800 вёрст, прибыла наконец в Херсон. Уже за несколько вёрст до самого города дым и пар, застилавшие на большое пространство небосклон, не предвещали ничего хорошего. Чем дальше мы подвигались, тем грознее становилось зрелище. Повсюду нагромождённые кучи всякого мусора, который надо было поддерживать в постоянном горении, чтобы посредством дыма и пара сколько-нибудь отнять у заражённой атмосферы злокачественную силу. Но всё это нисколько не помогало: чума продолжала свирепствовать среди несчастного населения Херсона.
Мои спутники – команда моряков и рекрутов – вступили в город. Был сделан смотр, и солдат разместили по квартирам. Меня назначили в устроенный в двух верстах от Херсона и определённый для приёма заражённых карантин, в котором уже погибли несколько врачей. Здесь увидел я страдание, отчаяние и уныние среди нескольких сот людей, положение которых настоятельно требовало сочувствия того, кто едва был в состоянии подать им помощь. Им нельзя было и помочь, так как болезнь уже слишком развилась».
Особо удручающе звучат слова врача, характеризующие истинное положение дел: «Мои молодцы-рекруты, хотя большинство их прибыло в Херсон здраво и невредимо, все почти перемёрли».
Конечно, до поры скрываемые от императрицы плохие известия об эпидемии в Херсоне с течением времени всё же дошли до её царственного слуха. А вскоре князь Тавриды сиятельный Потёмкин уже читал послание «матушки»: «Пронёсся слух по здешнему народу, будто язва в Херсоне по-прежнему свирепствует и будто пожрала большую часть адмиралтейских работников. Сделай милость, примись сильной рукой за истребление херсонской язвы».
Рескрипт императрицы, пусть даже составленный в просительной форме, имел силу закона и для фаворита. Князь Потёмкин в полную силу включился в борьбу с моровой язвой. Вот тут-то в первенце южных городов появилось главное действующее лицо, которому суждено было стать спасителем Херсона. Этим действующим лицом был Даниил Самойлович (настоящая фамилия – Сушковский – на рисунке внизу).
Современная энциклопедия называет его «русским медиком, основателем эпидемиологической науки в Российской империи, фундатором (учредителем. – А. З.) первого на Украине научного медицинского товарищества. Первым медиком, доказавшим возможность противочумной прививки».
Возвратившийся из-за границы в самый разгар херсонской эпидемии чумы Даниил Самойлович получил послание Светлейшего, признававшего и высоко ценившего его заслуги: «Известное искусство и прилежание в отправлении звания вашего побудили меня вам поручить главное по должности медика наблюдение всех тех способов, которых употребление есть нужно ко утушению и искоренению открывающихся иногда прилипчивых болезней. Херсон, потерпевший от заразы и по соседству с турками, близкий к сему несчастию, должен быть первейшим предметом попечения вашего».
Вняв настояниям Потёмкина, Даниил Самойлович, не мешкая, отправился в терпевший смертельное бедствие Херсон. Опыт, приобретённый Самойловичем в борьбе с московской чумой, оказался крайне востребованным и в Херсоне. А разработанные врачом меры противодействия смертельной болезни возымели должное действие, и к декабрю 1784 года с эпидемией чумы в городе было покончено.
Что, впрочем, не обезопасило эти края от дальнейшего её посещения. Правда, с основанием соседних Одессы и Николаева эпидемиологическая нагрузка на столицу края Херсон несколько ослабла, и следующий разрушительный набег чумной заразы приняла на себя Одесса в 1812 году, где в эпидемию погибли по самым приблизительным подсчётам (официальных данных не имеется) до пяти тысяч человек.
Памятником жертвам трагедии в соседнем городе стала восьмиметровая «Чумная гора», ныне находящаяся в центральной части Одессы, где под толстым слоем строительного мусора, по решению городской управы специально свозимого со всего города, находится могила с останками жертв эпидемии. По замыслу отцов города, строительный мусор с вкраплениями камня и кирпича должен был надёжно запечатать могилу и затруднить в дальнейшем всяческие несанкционированные раскопки. Впрочем, не все жертвы чумы нашли свой последний приют под «Чумной горой». Даже в такое чрезвычайное время последователи разных религий не желали мириться с иноверцами, поэтому чумных захоронений было несколько, вот только где они находились, ныне остаётся загадкой.
Такими же загадочно-неизвестными остаются чумные захоронения и в Херсоне: вспомните уже цитировавшиеся мной слова из мемуаров Ивана Полномочного о ямах – братских могилах, куда зарывали по пятьдесят умерших кряду.
Конечно, и позднее, в ХІХ–ХХ века, «чёрная болезнь» время от времени продолжала напоминать о себе, однако созданным уже санитарным службам удавалось успешно ей противодействовать. Вместе с тем, в Уложения о наказаниях 1845 года была введена статья «о преступлениях против чумного карантина», которая грозила виновным лишением всех прав состояния и смертной казнью.Причём преступления против строгих карантинных правил являлись единственными преступными деяниями, караемыми смертной казнью по приговору общих судебных установлений.
На рисунке из Интернета: Даниил Самойлович (Сушковский), основатель эпидемиологии в Российской империи и первого в Украине научного медицинского товарищества. Большая заслуга Самойловича в том, что он разработал систему противоэпидемических мероприятий: изоляция заразившихся больных, специальная одежда для медперсонала, профилактические мероприятия при транспортировке больных, большая премия за сдачу заражённых вещей и др.