Съеденное изобилие
Совсем неслучайно, еще с глубокой древности, селились люди по берегам рек, вполне сознательно наделяя водную гладь душою живой. И поклонялись ей, и берегли ее, и воспевали ее в своих песнях-былинах. Славили реку-кормилицу, реку-защитницу, дарующую все блага жизни детям, внукам-правнукам. Потому что неустанно кормила река человека нескудеющими запасами своими, поила чистой водой, носила на себе грузы и товары, а глухие, труднодоступные речные заросли всегда служили надежным укрытием в часы лихолетий. Но человек менялся, а вместе с ним менялись его быт, нрав, взгляды. И тесно уже стало ему жить на этой земле в вечной гармонии с природой, и мало уже ему стало дарованных ею богатств. И решил человек властвовать над нею… Изобилие рыбы в Днепровских водах подле строящегося молодого Херсона сослужило для города ни с чем не сравнимую службу. Фактически рыба спасла потемкинских градостроителей от неизбежного голода. Ведь во время осенней распутицы, нестабильной зимы и «непролазной» весны снабжение молодого, отдаленного от «цивилизации» города продуктами было решительно невозможно. Складские казенные запасы к началу весны значительно истощались, и чтобы пополнить свой скудный пищевой рацион, местные жители вынуждены были заниматься ловлей рыбы. Тем самым закладывая основы рыболовства на Днепре, ставшего для многих поколений херсонцев семейной профессией и источником доходов.
Так как в массе своей строители города были из разных уголков огромной Российской империи, то и средства ловли рыбы использовали самые разнообразные. В конце концов, менее удачливые снасти и способы рыбалки были отвергнуты, а приносящие улов взяты на вооружение. Так, в Херсоне впервые появился весенний способ ловли рыбы, называемый «кот» и представлявший собой камышовый лабиринт. Это приспособление оказалось настолько эффективным, что уже буквально через несколько лет стало едва ли не основным способом добычи рыбы в городских плавнях. Крупная рыба, попавшая в западню, уже не могла вырваться обратно, мелкую же очищавшие «коты» рыбаки просто выбрасывали на берега водоемов. Там она разлагалась, привлекая мириады мух и стаи голодных крыс. Вследствие уничтожения этими приспособлениями огромного количества непригодной к употреблению рыбной молоди в 1846 году «коты» были признаны крайне вредными орудиями лова, а в 1852 году запрещены повсеместно. Но этот запрет оказался действенным лишь на бумаге. Мало того, рыбаки стали использовать более жестокие способы ловли рыбы. В обиходе появились осетровые переметы с сотнями готовых впиться в тело жертвы крючков. Озерные арендаторы перекрывали выход зашедшей в озеро на нерест рыбе, и после окончания паводка «черпали» ее сетями с мелкими ячейками. Прудовую рыбу стали травить ядом, получившим название «кукульван», невзирая на то, что таким образом уничтожалась необходимая для восполнения рыбных запасов мелочь. Защитники природы забили тревогу. В местной прессе появились сообщения с требованием прекратить хищнический лов рыбы, но их никто не воспринимал всерьез. Варварское уничтожение рыбы продолжалось. Порой, чтобы привлечь внимание общественности к проблемам рыболовства, члены общества покровителей животных применяли довольно оригинальные меры.
Так, ранним весенним утром 1870 года на крыльце херсонского городского полицейского управления был обнаружен еще живой, внушительных размеров карп с бумажным свитком во рту. Свиток оказался прошением от царства рыб, в котором они просили запретить рыбную ловлю хотя бы на те два месяца, в которые они мечут икру. В остальное же время они согласны, чтобы их ловили самым мучительным и варварским способом. Они безропотно будут умирать, но с уверенностью, что плод их останется жить и продолжать рыбий род, обеспечивая людям запас пищи. Случай этот попал в местные газеты, но не более. Послание полицейские прочитали. Карпа съели, и по «смерти истца» рыбью жалобу оставили без последствий. Между тем запрещенные камышовые лабиринты продолжали использовать. Известный российский ученый — исследователь рыбных запасов Днепра Г. Данилевский — в 1889 году подсчитал, что среднее число установленных в днепровских плавнях «котов» равнялось 7 тысячам. Он же определил, что в один лабиринт за день нереста попадаются, по крайней мере, 5 взрослых больших рыб. Нетрудно подсчитать, что каждый день рыболовы отлавливали до 35 тысяч штук, а за 2,5 месяца весеннего лова — около 2,5 миллиона штук крупной икряной рыбы. На херсонских рынках в этот период и рыбу, и икру продавали за бесценок. Так, в марте 1899 года фунт (400 граммов) судака можно было купить за 4-5 копеек. Щука, рыбец и вовсе шли за копейки: десяток щук весом до 4 килограммов отдавали за 15-20 копеек. Зато рыбу на базар привозили в огромнейших количествах. Только на одном рыбном рынке порой насчитывалось более 50 торговых возов, переполненных различной рыбой. Такую массу просто не успевали съедать, она портилась и ею кормили свиней.
К 1911 году рыбные запасы Днепра начали истощаться. И если в очерке П. Зяблова конца XIX века, посвященном рыболовству в Херсонской губернии, описывались 20-пудовые сомы, 3-пудовые щуки, благородная 30-фунтовая стерлядь и 10-пудовые осетры, монстры местных вод — белуги в 25 пудов (400 килограммов!) весом, то теперь такие крупные экземпляры стали большой редкостью.
Значительное сокращение ловли заставило Министерство внутренних дел принять закон от 9 мая 1911 года, по которому воспрещался лов белуги менее 26 вершков (1,2 метра), осетра менее 16 вершков (0,75 метра), севрюги менее 14 вершков (0,65 метра), стерляди менее 6 вершков (0,27 метра). Но даже введение подобных ограничений уже не смогло восстановить в полной мере объем рыбных богатств Херсонской губернии.
Теги: Днепр, рыболовство