«Не всё золото, что блестит»…
В м. Широкое прибыла шайка сбытчиков мнимого клада. Херсонский уездный исправник г. Глыбовский лично отправился на задержание. При аресте в чайной Карпухина задержали турецкоподданных: Али сын Хусейна Коба Хасан Оглы, Яни сын Паниото Кузьмы Оглы и Мухаммед Эфенди. Выяснилось, что шайка сбывала покупателю 988 «золотых» монет, оказавшихся 2-х копеечными, 4 из них – для приманки – настоящие золотые, 2000 «серебряных» рублей, два «золотых с драгоценными камнями» креста и «золотую» вазу. За весь «клад» просили 3500 руб.
Родной край, 1912 год
Случалось, временами Херсон «лихорадило», и виной всему были «сенсационные известия» о найденных в окрестностях города полезных ископаемых, способных превратить наши места в сказочное Эльдорадо…
Как херсонцы переболели «железной лихорадкой»
В последней четверти ХІХ века у Херсонского уезда появились новые, весьма прекрасные перспективы развития. В конце 1870-х годов в северной части уезда были обнаружены залежи железной руды, а с 1881 года на территории уезда в Кривом Роге начались интенсивные разработки месторождения. Пласт руды оказался весьма богатым и спустя всего лишь десяток лет ежегодная добыча ее приближалась уже к сотне миллионов пудов. И это при том, что работы на рудниках велись самым примитивным ручным способом.
Конечно, столь успешные, ежегодно увеличивавшие объемы добычи предприятия приносили весьма неплохой доход владельцам рудников и вызывали зависть оставшихся не у дел землевладельцев. В конце 1890-х годов часть из них пригласила специалистов для исследования недр своих земель на предмет выявления залежей полезных ископаемых. И вот удача! Летом 1898-го родившаяся весной того же года первая частная газета Херсона «Югъ» сообщила своим читателям сенсацию: «На хуторе Макарова, лежащем в 6 верстах от города, при Веревчиной балке найдена железная руда». Владельца сразу же стали осаждать представители крупных промышленных обществ и фирм, желавших прибрать к рукам доходные земли или в крайнем случае взять в аренду рудный участок, причем на весьма выгодных для Макарова предложениях. Скажем, Новороссийское общество разработки железных руд предлагало заключить контракт на следующих условиях: «Все работы за счет общества. Каждый шурф – 25 рублей в пользу владельца. За каждую испорченную десятину земли – 200 руб. Если же руда будет найдена, владелец получит 1,2 коп. с каждого пуда. Срок аренды земли – 20 лет». Выбрав, естественно, самое выгодное предложение, в начале сентября 1898 года Макаров заключил контракт и сдал землю в аренду «Французскому акционерному обществу криворожских руд» сроком на 30 лет. Уже в сентябре общество приступило к изыскательским работам и заложило первые шурфы на арендованной земле. Еще через пару недель стало известно, что Брянское общество по разработке руд пыталось уговорить Макарова нарушить соглашение и передать аренду участка Брянскому обществу на еще более выгодных условиях. Причем все последующие неудобства и крупную неустойку, которую следовало бы заплатить Макарову при расторжении договора с «Французским акционерным обществом», Брянское общество брало на себя. Впрочем, Брянское общество оказалось не единственным…
Пока конкуренты убалтывали Макарова, суля ему золотые горы, осенью 1899 года железная руда была найдена в окрестностях Музыкиных хуторов. Теперь уже Городское управление Херсона постаралось не выпустить из рук неожиданно свалившееся на голову богатство. Спешно созданная компетентная комиссия срочно приступила к работе. Обследовав колодец, возле которого были найдены образцы, специалисты обнаружили в его недрах пласты породы красного цвета. Пласты находились ниже девятисаженной (около 20 метров) отметки шахты колодца. Провести полное обследование и определить толщину слоя мешала колодезная вода.
Ознакомившись с материалами обследования, на экстренном заседании городской управы постановили сделать срочный заказ на изготовление специального насоса механическому заводу Эжена Вадона. Интересно, что средства для оплаты заказа «в вечно пустой» городской казне нашлись незамедлительно. Вот только работы по изготовлению насоса затянулись на несколько месяцев. Всё это время городское управление ревностно оберегало лакомый участок от посягательств «чужих» предпринимателей, попутно продолжая изыскательские работы в окрестностях Музыкиных хуторов. Местный «Югъ» держал обывателей в курсе событий, публикуя отчеты комиссии о ходе работ и «живописуя» открывающиеся перед Херсоном перспективы, в случае даже если залежи железной руды будут вполовину беднее, чем в Кривом Роге. «Третьего дня комиссия представила в управу отчет, подтверждающий наличие железной руды. Особенного внимания заслуживает громадный кусок руды в усадьбе Николая Сусейкина весом в три пуда 74 фунтов (около 52 кг), который немедленно будет доставлен в управу. Сусейкин тут же показал другой кусок железного кварцита весом в 18 фунтов, случайно выломанный им из скалы вблизи его усадьбы. Лет сорок назад пытались ломать там камень, но дошли до какого-то черного пласта, не поддававшегося никаким ударам, посему он был оставлен нетронутым». Доказательства существования залежей руды были найдены и в усадьбах других жителей: «Старуха Сухина сообщила, что 30–40 лет назад, когда ей нужно было красить свою хатенку, она доставала вблизи своего колодца какие-то камни, толкла их, и никакая краска, продававшаяся в местных лавках, не могла сравниться с последней по своей яркости».
Впрочем, не стоит считать, что местные жители охотно делились с городской комиссией информацией и образцами. Обычно любое посещение усадьбы официальными лицами встречалось в штыки, а изъятие проб и другие «манипуляции» расценивали как посягательство на свою собственность. Пожалуй, не без помощи сторонних конкурентов среди хуторян поползли слухи один другого страшнее. И только личный пример одного из хуторян, псалмовщика Зеленкевича, слывшего за весьма образованного человека, предложившего начать исследовательские работы с принадлежавшего ему участка, несколько утихомирил крестьянское общество. Теперь уже наперебой каждый хвастался имеющимися у него «камешками».
Добытые в Музыкиных хуторах образцы доставили в лабораторию, где определили процентное содержание железа в пределах 60–65%.
Тем временем уже в начале февраля 1900 года насос, собранный на заводе Вадона, был испытан и доставлен на место. В присутствии членов комиссии и городской управы рабочие откачали воду. В узкую и сырую шахту колодца опустили машиниста завода Вадона Бучинского, который в тесноте с невероятным трудом отколол несколько образцов породы. Спустившемуся после него рабочему повезло меньше: вода быстро прибывала и заполняла шахту. Взятые Бучинским пробы подтвердили высокое процентное содержание железа, вот только пласт на 20-метровой глубине оказался не перспективным для его дальнейшей разработки – слишком тонким…
По-видимому, к таким же неутешительным выводам пришли и представители «Французского акционерного общества», арендовавшие земли Макарова. Ибо также в начале 1900 года работы на участке были свёрнуты, и хозяин, так и не ставший херсонским миллионером, вновь возвратился к своему крестьянскому труду на изрытом шурфами участке. Отсутствие конкурентов в значительной мере охладило пыл городского самоуправления. Комиссия была распущена, исследовательские работы прекращены до лучших времен, а городская управа занялась другими важными проблемами. Через год уже никто и не вспоминал о «железной лихорадке», поразившей Херсон на грани смены веков.
Херсон «лихорадило» и в начале ХХ века
Примерно с 1830-х годов и до конца ХІХ века весь мир был поражен «золотой лихорадкой». Вот только до Херсона «лихорадка» докатилась лишь в начале ХХ века.
Всё началось с того, что рабочие, копавшие колодец во дворе новой бани мещанина Медведовского, находившейся на Военном форштадте, вдруг наткнулись на слой золотоносного песка… Не известно, сколько карманов было набито песком с явными, крупными блестками золота, однако по начавшейся вокруг лихорадочной суете хозяин понял, что произошло совсем не рядовое событие! А уж когда дознался, работы на «объекте» были мгновенно прекращены и все лишние со двора удалены. Однако, как ни пытался Медведовский сохранить случившееся в тайне, весть о ценной находке с быстротой молнии облетела Херсон. Возле двора счастливца топтались толпы любопытных, которым жители бедного Военного форштадта с глубокой завистью передавали подробности о драгоценной находке, дополняя их вымышленными сведениями, баснословно увеличивающими ценность «месторождения».
На следующий день херсонская сенсация была уже известна во всех ближайших городах, ибо газета «Одесский листок», которую читали и в Херсоне, поместила на своих страницах информацию: «В Херсоне открыта золотоносная руда. Это открытие сделано владельцем новой бани Медведовским, который копал колодезь для надобностей бани в окружающем ее крошечном дворике. Мы видели эти рыхлые, легко растираемые пальцами песчинки. Они действительно изобилуют золотыми блестками, очень тоненькими, но весьма многочисленными. Полиция охраняет теперь эту местность». Да и как было не охранять «месторождение», когда вместе с любопытными к усадьбе Медведовского стали стекаться всякого рода «темные личности», доставлявшие хозяину – будущему «миллионщику» – немало хлопот и переживаний.
Как бы там ни было, в одно мгновение «разбогатевший» владелец участка в предвкушении начала серьезной добычи золота в своем дворе поспешил провести анализ содержания золота в золотоносном песке. И с нетерпением целую неделю ожидал результатов.
Когда же заключение экспертов было получено, бедняга едва не лишился дара речи: «военское золото» оказалось всего лишь блестками серного колчедана из выветрившегося валуна финского гранита «рапакивки», которая в переводе с финского означает «гнилой камень»… Так что права пословица: «Не всё золото, что блестит»…
А еще через день в херсонском «Юге» появилась краткая публикация, в которой явно смущённый последним известием полицейский чин из 4-й полицейской части заявил корреспонденту, что никакое «золото» они не охраняли. Просто так совпало, что именно в тот момент «…полиция, производя во дворе названного дома розыск воров, приставила охрану из городовых»…