Печальные дни погрома
Осенью 1905 года пламя революционной борьбы охватило почти всю страну. Напуганный разрастанием революции, царь Николай II издал 17 октября манифест, в котором обещал народу политические свободы и созыв законодательной думы. Публика, ознакомившись с содержанием манифеста, была на седьмом небе. Но торжество это вскоре было омрачено кровавыми событиями. Эпицентром беспорядков в Херсоне стала именно Суворовская.
18 октября на Суворовскую вышло особенно много народа. Все говорили о происходящих политических событиях. Неожиданно на улице появилась пьяная кричащая банда громил с дубинками. Народ в панике разбежался. Начался дикий еврейский погром!
Битью подверглись не только стекла, рамы и ставни в окнах. Избивали всех попадавшихся по пути евреев. Грабежа до вечера не было. Может, потому что магазины все были заперты, а, может, и потому что хулиганы в тот день получили инструкцию лишь «бить». Назначенный в зале городского собрания митинг не состоялся. В клуб явилась толпа, громившая собравшихся. Евреев жестоко избивали. К ночи начались грабежи. От рук налетчиков пострадало несколько магазинов.
Полиция как сквозь землю провалилась, а если где и показывалась, то бездействовала. Появившиеся в некоторых местах патрули также бездействовали. Часть евреев оставила свои квартиры, заколотив наглухо окна и двери. Жертв в первый день погрома насчитывалось сравнительно мало. Но били бесчеловечно, и многие раненные находились на излечении в больницах. Один из них — умер.
Утром следующего дня в городе все было заколочено. На улицах никого не было видно, лишь кое-где из ворот выглядывали испуганные лица. В окнах христианских квартир были выставлены иконы, лампадки. Вновь собралась огромная толпа. Из крепости манифестанты с музыкой отправились в город, неся впереди национальные флаги и портрет царя. Собравшись у губернаторского дома, возбужденные горожане приветствовали вышедшего губернатора. Тот же старался разъяснить им отличие истинного патриота от ложного, убеждал толпу вести себя чинно, не совершать никакого насилия, не допускать грабежей.
Отсюда толпа вместе с губернатором направилась к Екатерининскому собору, где на паперти был отслужен молебен. После молебна и речи настоятеля собора протоиерея В. Ефремова губернатор обратился к собравшимся с наставлением, сделав ударение на значении манифеста. В заключение советовал толпе отправиться по домам мирно и чинно, памятуя, что следует повиноваться воле царя и слушаться администрации. Однако толпа послушалась не его, а подстрекателей и отправилась вновь расшагивать по городу.
Не встречая на своем пути противодействия со стороны полиции, ватага вновь стала грабить лавки и квартиры евреев. Особенно пострадали окраины и базары.
К двум часам дня манифестанты появились у костела. Среди них были грабители, вооруженные кольями. Возле здания банка взаимного кредита толпа встретила полуроту солдат, преградившую ей дальнейший путь. Погромщики двинулись по Католическому переулку (ныне -переулок Санаторный) и сокрушили еврейские квартиры в доме Орлова. Спустившись на Греческую (теперь — улица Ленина), у редакции газеты «Юг» толпа остановилась, завидев ту же полуроту, также спустившуюся на Греческую по Грязной улице (теперь — Михайловича). Когда ватага приблизилась к дому, принадлежавшему капитану 57-го Модлинского полка С. Д. Тахчогло, где проживало много евреев, офицер Тахчогло вышел на улицу с полуротой вооруженных солдат и скомандовал толпе разойтись. Но никто этому приказу не подчинился. После многократных предупреждений и залпа в воздух Тахчогло отдал приказ стрелять в бунтовщиков. Пятерых демонстрантов убили, многих ранили. Затем разыскали извозчиков, сложили на повозки трупы, погрузили раненных и отвезли в еврейскую больницу. Толпа стала медленно расходиться. К вечеру погром начал затихать. Разгромленных домов насчитывалось немало по Мясницкой (ныне — улица Белинского), Еврейскому переулку (теперь — улица Шолом Алейхема) и Кузнечной улице (ныне — Подпольная). Сильно пострадавшей оказалась Забалка. Число раненых евреев не поддается подсчету, так как многие пользовались медицинской помощью на дому. Среди избитых — старики и дети.
Вечером этого же дня состоялось экстренное совещание Думы, на котором было решено вновь просить губернатора о принятии энергичных мер к охране города; просить духовенство воздействовать на жителей, как на дому, так и в толпе, вернуться к мирным работам. Город был разделен на попечительства для оказания денежной и медицинской помощи пострадавшим. С этого же вечера охрана города была передана военному начальству.
20 октября день прошел спокойно, лишь на Забалке толпа вновь попыталась начать погром. Но туда немедленно были отправлены войска. Пострадал лишь один магазин.
В тот же день начались обыски некоторых квартир — в них находили разграбленные вещи. В разных частях города встречались патрули и казаки. По городу разъезжал губернатор.
Капитану Тахчогло, который совершил действия, порочащие звание русского офицера, предложили выйти в отставку. Он потерял службу в чине подполковника, зато приобрел популярность среди еврейского населения.
Позже на углу Суворовской и Воронцовской (ныне — Коммунаров) построили здание Второго общества взаимного кредита, и евреи предложили Тахчогло пост директора банка. Экс-военный сделался банковским коммерсантом и работал там вплоть до ликвидации банка в связи с Октябрьской революцией.
Тахчогло, по воспоминаниям его знавших, в личной жизни слыл хорошим человеком. Он любил жить весело. Удачливый банкир ежедневно посещал известное кафе-шантан Гринченко, просиживал там до 2-х часов ночи, а утром являлся на работу в банк.
Выступлением против погромщиков Тахчогло поднял свой авторитет и сохранял его как во время революционного разгула 1918 года, так и в последующие годы. Когда новые власти всех офицеров подозревали в контрреволюционной деятельности и арестовывали, банкира никто не трогал. Умер Сергей Дмитриевич 8-го июля 1930 года в доме № 25 по Греческой улице, где жил вместе с семьей.