У херсонского причала пылал «Партизан Бонивур»

Written by adminkordi. Posted in Коршун Владимир

Этот редкий, экстремальный случай так и остался незафиксированным средствами массовой информации того времени. Он попал в разряд не подлежащих огласке. Москва властно наложила «руку» запрета на освещение случившегося в Херсонском морском порту. Разбухшие папки с грифом «Для служебного пользования» до сих пор пылятся в архивах ЧМП — Черноморского морского пароходства

РАННИЙ ЗВОНОК

В 5 часов 45 минут зарождающегося мартовского дня 1982 года в квартире начальника Херсонского морпорта Владимира Смоленцева раздался телефонный звонок. Дежурный диспетчер Виталий Никитин сообщил: «На 4-м причале в одном из трюмов судна «Партизан Бонивур» начался пожар!» Смоленцев — благо, жил рядом — поспешил в порт.

У трапа его встретил растерянный капитан Малашенко. Из открытого 4-го трюма, беснуясь, вылетали искры. Вмиг охватившее тревожное предчувствие подсказало: вот-вот они превратятся в огненное пекло. Смоленцев предложил немедля закрыть трюм брезентом, дабы прекратить доступ кислорода, что тут же было проделано членами команды. В трюме загорелся груз — копра кокоса. По существу -это измельчённая древесина, обильно насыщенная маслами. Масло используют при производстве маргарина. Груз — 8 тысяч тонн — предназначался Таллиннской фабрике по производству маргарина.

Как и полагается, о случившемся Смоленцев доложил в пароходство, в облпожохрану и обком партии. Уже через 10-15 минут к причалу стали подъезжать пожарные автомашины. Смоленцев с Александром Железным (начальником облпожохраны). оценив обстановку, спустились на причал, стали обговаривать и разрабатывать план действий. В это время капитан судна дал команду открыть трюм. Резкий доступ кислорода тут же вызвал могучее пламя. Аварийная команда су дна стала поливать его водой из всех имеющихся судовых пожарных гидрантов. Однако сбить пламя не удавалось. Наоборот, льющаяся в трюм вода вытесняла вверх копру — вода тут же стекала с неё, и копра активно включалась в процесс горения. Прикрыть чем-то уже вовсю пылающий трюм было невозможно. Вскоре воспламенился соседний — 5-й трюм.

И тут случилось самое неожиданное, до поразительного странное: капитан судна Малашенко, отдавший ряд губительных, роковых команд, куда-то пропал. «Обезглавленная» команда судна шарахалась из угла в угол. Смоленцеву, уже подключившему все службы порта, аварийную группу с соседнего теплохода «Юрий Гагарин», ничего не оставалось, как взять руководство тушением пожара на себя. Телефонная и радиосвязь порта, как говорится, уже были доведены докрасна. Из Николаева и Симферополя в Херсон устремились дополнительные автомашины-пенотушители, из Севастополя вышли два военных аварийно-спасательных катера, к причалу прибыли бульдозеры, тракторы, катера порта.

Стало понятно: тушить водой трюмы бесполезно. Их нужно оставить в покое до медленного, полного выгорания. Все внимание, все усилия нужно было направить на то, чтобы не воспламенился топливный танк, который находится над 4-м трюмом, — он уже закипал. В танке оставалось 600 тонн мазута! Его воспламенение — это неминуемый взрыв! Последствия могли быть самыми губительными — и для судна, и для причала с техникой, и для домов ближайших жилых кварталов, и для экологии всего нижнего Днепра. Неслучайно в стихийно образовавшемся штабе, как крайний вариант, уже продумывали и прорабатывали план эвакуации жителей домов 4-х кварталов — до самой улицы Ленина.

А тем временем пламя в трюмах стало оседать, успокаиваться. Горение копры переходило в стадию тления.

ПРИБЫЛО ВЫСОКОЕ НАЧАЛЬСТВО

К полудню «Кометой» из Одессы прибыли главный инженер и заместитель начальника пароходства. Они были уполномочены взять на себя руководство тушением пожара и, недолго думая, дали команду запустить в действие все технические средства водоподачи. В двух горящих трюмах вновь забушевало пламя. Оно вздыбилось и через десяток минут охватило надстройку судна. Пластиковая обшивка, окрашенные места, детали ходовой рубки, служебных помещений, кают команды, несмотря на вылитые десятки тонн воды, выгорели полностью за каких-то 25-30 минут. В трюмах температура достигала 1000°С. Верхнюю палубу, борта в их районе плавило, повело, деформировало…

Следившее за происходящим по радиосвязи руководство ЧМП отстучало в Херсон радио-приказ: «Ответственным и председателем комиссии по тушению пожара и его последствий назначаем начальника морпорта Смоленцева».

Поняв, что «запах» орденов уплывал вместе с дымной тучей над водами Днепра, что ответственность за происходящее повысилась до неимоверного уровня, а экстрим достиг предельного наката, одесситы охотно передати начальнику морпорта свои полномочия. Как поведет себя судно дальше, чем все это закончится — никто не знал. Фактически представители пароходства стали сторонними (но, внимательными) наблюдателями — что предпримет этот щупленький человек в очках?.. К нему даже приставили своего человека, который следовал за ним и открыто, откровенно, не таясь, старательно и скрупулёзно, иногда даже переспрашивая: «Что вы сказали?» — записывал в блокнотик всё, что сказал Смоленцев, скомандовал, произнёс — вплоть до выскользнувшего порой матерного слова.

СУДНО МОЖЕТ ПЕРЕВЕРНУТЬСЯ…

Залитое водой судно повело себя угрожающе. Оно осело, достало килем кормовой части грунта и стало крениться в сторону Днепра. Четырехпалубная надстройка, принявшая в себя десятки тонн воды (пожарным что — лишь бы лить воду), как мощный отвес тянула, клонила, вот-вот должна была перевернуть судно. В этой ситуации решающее слово уже должны сказать не пожарные, а моряки, портовики. Смоленцев дал команду: «Всем покинуть судно!» Замешкавшихся троих последних членов экипажа снимали уже портальным краном. Они выглядели какими-то очумелыми. Один из них держал под мышкой клетку с попугаем, второй — аквариум с рыбками…

Вот так выглядел после пожара «Партизан Бонивур» с многотонными бетонными массивами на борту. Херсонский морпорт, март 1982 года.

Напряжение, нервозность вокруг событий на«Бонивуре» нарастали. Не совсем адекватно ситуации первоначально повели себя представители парторганов, госбезопасности: «Смоленцев, это твои доблестные докеры окурки в трюм бросили!», «Ты рискуешь партбилетом!», «Это явная диверсия!»

И тут позвонил Андрей Гиренко. первый секретарь обкома:

— Смоленцев, в твоих руках судьба благополучие порта, города, Днепра! Ты человек грамотный. Действуй на своё усмотрение! Никого не слушай! Я тебя в обиду не дам!

— И знаете: поднял дух, окрылил меня этот звонок, — рассказывает Владимир Дмитриевич спустя 23 года. — Я понял: у меня есть защита. Гиренко я верил. Взял себя в руки, мобилизовался, выслушивал всех, но поступал так, как мне подсказывал мой опыт — человека полжизни проработавшего с судами, флотом.

Смоленцев начисто отмёл требования «доброхотов» отбуксировать судно на рейд. Он прекрасно понимал: оно не удержится на плаву, тут же перевернется. И сотни тонн мазута (в 4-х танках находилось 1300 тонн), вся собравшаяся от тушения пожара нечисть выплеснутся в воду.

А судно оседало, кренилось. Крен уже достигал 27°. И тут, на счастье, в порту появился Аркадий Ткаченко, опытнейший инженер-строитель, завотделом горкома партии. Оценив обстановку, он предложил провести простейшую операцию: на левом, уже вздыбившемся борту судна прикрепить мощные противоотвесы. По его команде из строительных предприятий города подвезли многотонные бетонные массивы. С помощью портовых кранов, бульдозеров их подняли и закрепили к борту на металлических тросах. Еще множество массивов сложили на причале, а также зарыли на отдалении в землю и прикрепили натянутыми трактором тросами. Дальнейший крен судна прекратился. К вечеру 3-го дня копра в двух трюмах выгорела полностью. Судно стало остывать…

ПРИЧИНЫ ПОЖАРА

Точки над «і» расставила специальная комиссия Министерства морского флота СССР, полностью подтвердившая предположения и выводы херсонских портовиков, членов команды судна. «Партизан Бонивур» грузился в Индии в сопровождении тропических дождей. Копра была перенасыщена влагой. Судно прошло жаркие тропики. Через месяц оно стало на рейде Ильичевского порта. Руки до него всё не доходили. Через 20 дней пароходство, как непредсказуемый «подарок», переадресовало его Херсонскому морскому порту. Копра в трюмах буквально взбродила. Вдобавок, все это время её щедро подогревало машинное отделение, находящееся от 4-го трюма за голой металлической переборкой. С целью экономии средств и времени, по указанию одного из заместителей начальника ЧМП (была найдена радиограмма) в этом трюме не соорудили дополнительную специальную деревянную переборку, которая должна служить термическим щитом при перевозке легковоспламеняющихся грузов. Именно этого требовали инструкции. Местом неминуемой трагической развязки всех этих природных, химических процессов и служебных упущений и стал наш морпорт.

СУДЬБА «ПАРТИЗАНА БОНИВУРА»

Для слива воды из надстройки в пик пожара и угрозы переворачивания судна испробовали выстрелы из винтовки бронебойными пулями, произвели даже один выстрел из пушки снарядом. Но от этих затей пришлось отказаться — опасно для города. С уже остывшего судна откачали всю послепожарную нечисть и вывезли машинами, выгрузили в вагоны из нетронутых пожаром трюмов сохранившийся груз — 6,7 тысячи тонн копры. «Бонивур» оттянули на рейд, а через дней 20 отбуксировали в Одессу.

Встал вопрос о списании совершенно непригодного судна. По всем документам оно значилось как «Партизан Бонивур», на его же бортах было написано: «Партизан Банивур». Свыше 20 лет судно бороздило моря и океаны, и никто не обратил внимание на эту существенную грамматическую ошибку.

Подобного типа судов — польской постройки — в ЧМП было 5. Три уже списали. «Бонивуру» до списания оставался всего год. Не мудрствуя, пароходство продлило срок эксплуатации однотипному «Дивногорску», уже подлежащему списанию, а «Бонивур» списали. Всё стало на свои места. Кроме?..

— Владимир Дмитриевич, этот случай привлек к себе много ваших работников, техники! Это огромнейшие расходы! Возместили ли их порту?

— Когда все происходило, о расходах, убытках мы не думали. Мы думали о том, чтобы не пострадали порт, жители города, экология Днепра. Судно было застраховано. Надо же! Страховка сработала в самом конце его «жизни»! Порту возместили все — до копейки. Около 700 портовиков, которых мы привлекали за эти трое суток, получили хорошие денежные премии. Ближайшее окружение подшучивало: «Дмитриевич, готовь дырочку на парадном костюме!..» Мой скромный вклад ЧМП оценило в 2 денежных оклада. И на том спасибо. Интересная деталь: драматические события в морпорту снимали телевизионщики Киева. Херсона, с разных ракурсов «щелкали» фотокорреспонденты, бегали по причалу и всех расспрашивал! известные собкоры «Известий», «Правды»… Однако ни единого кадра, ни единого фотоснимка, ни единой строчки в СМИ так и не появилось. Не тот случай!

НЕ БЫЛО БЫ СЧАСТЬЯ…

Пережитый в жизни стресс должен чем-то закончиться.

— Я не спал трое суток, — рассказывает Смоленцев. — Не помогали таблетки снотворного, уколы наблюдавшего врача. Такое же состояние повергло и других причастных к этому случаю людей. Дабы снять стресс. Георгий Иванович Найда — секретарь обкома партии (кстати, «выходец» из нашего порта) — заказал рыбацкую уху в Геройском. На скоростном катере домчались туда. На берегу лимана собралась большая группа сельчан. Предводителем, по всему чувствовалось, был Павел Христофорович Дубин да — Герой Советского Союза, кавалер трех орденов Славы. Нас поздравили с благополучным исходом случившегося. Я человек малопьющий, но с геройчанами выпил больше обычного. То ли такой особый стресс сказался, то ли осетровая уха имела отрезвляющее свойство — спиртное совершенно не брало.

Став начальником морпорта, Владимир Смоленцев (в центре) не только основал песчаный карьер (тушил пожар), но и расширял международные связи. Встреча с болгарскими докерами. Июль, 1985 г.

Подвыпив, геройчане начали «прессовать» Найду. Дескать. Георгий Иванович, живем на отшибе, отрезаны от белого света. Выращиваем овощи, фрукты, виноград, да и рыбка лишняя случается, а вот поделиться всем этим добром с горожанами не можем — нет дороги, хоть плачь!

Найда, выслушав, пообещал изучить вопрос, посоветоваться со специалистами, финансовыми органами и по возможности помочь. Дорогу в Геройское вскоре построили. Вот только не знаю точно: то ли время так распорядилось, то ли Георгий Иванович сдержал свое слово. Склонен считать: не было бы счастья у геройчан — да наше несчастье им помогло.

…Уезжали из Геройского под вечер. На дорогу сельчане приволокли на катер огромную флягу с «геройчанской юшкой».

— Пусть портовики юшкой побалуются! — напутствовал Павел Дубинда.

Действительно, «юшка» оказалась кстати. Собрались активисты тушения «Бонивура», «побаловались» ею, да так, что Смоленцеву через пару дней пришлось утверждать акт на списание 20 литров портовского спирта.

— Списал! Куда ж деваться? — улыбается Владимир Дмитриевич, — Эти люди трое суток, локоть к локтю, с огромным риском для жизни боролись с огнем. И все закончилось благополучно — и для порта, и для города, и для Днепра.

После Геройского дома вырубился намертво. Утром просыпаюсь, открываю глаза: жена сидит рядом на пуфике, смотрит на меня так пристально, как никогда, и говорит: «А ты, муженёк, стал у меня седеньким!..» Я не совсем понял. По привычке пошел в ванную, взял в руки электробритву, поднес к лицу, глянул в зеркало и… обомлел: на меня смотрел совершенно незнакомый седовласый человек. И это — в 49 лет! В нашем роду такого не было!

Вот такую «награду» получил Смоленцев за «Партизана Бонивура». Носит её по сей день — вот уже четверть века. Седина ведь не исчезает никогда. Как и тот экстремальный случай в его памяти.

Март 2006 года