«Президент обещал достойную старость…»
После публикации в нашем «Субботнем выпуске» статьи «Подвиг простой жительницы Забалки» о Марии Леонтьевне Павловой, скрывавшей во время войны в своем доме разыскиваемых фашистами людей, в редакции раздался телефонный звонок. Звонивший рассказал, что в Херсоне проживает участница одного из звеньев антигитлеровской подпольной группы «Центр», которым руководил Мишка Меченый (Филипп Комков)
В борьбе с оккупантами участвовали и дети
В 1941 году Нине Губе было всего 12 лет. Возраст юный, ей бы в куклы играть, а тут такое испытание – война. Но – обо всем по порядку. Так уж случилось, до последнего дня никто не хотел верить, что немцы придут в Херсон. И хотя с каждым днем всё явственнее слышался отдаленный грохот орудий, а немецкие самолеты уже бомбили днепровские переправы и город, всё же казалось, что вот-вот Красная армия соберет в единый кулак всю свою силу и остановит врага. Однако чудо так и не произошло. Ежедневно становилось всё больше отступавших под натиском фашистов потрепанных и израненных в боях армейских подразделений, которые угрюмо и устало брели через Херсон к днепровским переправам. Наконец, за день-два до прихода гитлеровцев над оставленным регулярными войсками городом повисла зловещая тишина. А воздух наполнился копотью и густым черным дымом от подожженных на нефтебазе резервуаров с нефтью. С приходом фашистов для жителей началась иная жизнь, полная смертельной опасности и тревог. Однако и в это столь тяжелое время в городе нашлись люди, которые вступили в тайную битву с врагом. Одна из подпольных групп, впоследствии действовавшая совместно с подпольной организацией «Центр», которую возглавлял Филипп Комков, была создана Людмилой Николаевной Воеводиной. В ее группу входили проверенные и надежные лица из числа знакомых и родственников. Самым юным подпольщиком в группе Воеводиной была 12-летняя пионерка Нина Губа. Поначалу она исполняла отнюдь не маловажную роль «дозорной» во время печати листовок в подвале её дома на улице Запорожской и в доме Воеводиных в переулке Готельном. Потом девочке стали поручать серьезные и ответственные задания, с которыми не могли бы справиться взрослые. К примеру, Нина с завернутой в одеяло куклой смело отправлялась в немецкий госпиталь – якобы навестить работающую здесь маму. Появление маленькой девочки с куклой на территории лечебного учреждения гитлеровских часовых совсем не настораживало. Отнюдь: и они, и находившиеся на излечении солдаты, скучавшие по своему дому, относились к девочке достаточно неплохо: «“О! Kляйне мутер! Гут! Харашо!” – говорили они мне, угощая печеньем или кусочками шоколада – рассказывает Нина Самойловна Мальцева, прежняя двенадцатилетняя Нина. – Некоторые брали у меня из рук куклу и делали вид, что укачивают ребенка. Если подобное случалось на обратном пути из госпиталя, я была вне себя от страха. Ведь в одеяльце куклы были спрятаны медикаменты для раненых советских военнопленных, которые передавали через меня наши врачи, работавшие в госпитале. Страшно подумать, что было бы, если бы эти лекарства вдруг нашли! Таким же образом, в кукольном одеяльце, я переносила бумагу для листовок и уже готовые экземпляры». Потом медикаменты и собранные с помощью местного населения, опять же не без участия этой 12-летней девочки, продукты различными путями передавали в лагеря военнопленных. Быть может, кто-то из чудом оставшихся в живых советских воинов обязан жизнью именно ей, Нине.
«Потом, когда голод добрался и до нас, я стала ездить в плавни за колючими орехами (водяной орех чилим. – Прим. авт.). Однажды, прихватив с собой на завтрак кусочек хлеба, я, как всегда, отправилась на лодке в плавни. Вдруг смотрю – метрах в 100 от меня из камышей выглянул мужчина, махнул мне рукой, потом опять спрятался, чтоб не увидал кто. Ну, думаю, наш! Враг прятаться не станет… Подплыла. Мужчина был в одном белье, сильно избит и ранен. Как оказалось, после ареста он практически чудом бежал из гестапо. Я отдала ему хлеб, свою курточку и вернулась домой. Собрала старую дедову одежду, какую-то еду и снова – к нему. О нашей подпольной организации рассказать незнакомцу я не могла, так как мало ли на какие провокации могли пойти фашисты. В общем, кормила я его дня три, потом помогла перебраться на окраину Херсона. А дальше, уже с помощью наших подпольщиков, его переправили на опытную станцию. Как оказалось, это был Ульянов, имени его не помню. Его скрыли участники нашей группы Лисогоровы, которые знали и его, и его жену».
В 1943 году фашисты напали на след организации «Центр». Начавшиеся аресты поставили под угрозу её существование. Многие подпольщики были вынуждены оставить город. Вместе со всеми была вынуждена уйти и сестра Нины, подпольщица Евдокия Хабарова. Маленького сына Юру, которому исполнилось лишь полтора года, взять с собой не рискнула, оставив его на попечение Нины и больной матери. Прощание едва не закончилось трагически: внезапно в дом нагрянули фашисты. Только чудом сёстрам удалось скрыться от облавы и унести ребенка, которого затем приютили на время у знакомых. Евдокия ушла, а Нина вернулась домой, где вместе с матерью и отчимом была арестована и отправлена в гестапо. Начались бесконечные допросы, угрозы и уговоры, которые, впрочем, ни к чему не привели. Нина держалась стойко и в связях с подпольщиками не призналась. Наконец ее оставили в покое. «Когда меня выпустили, я вышла из ворот гестапо и, ничего не видя перед собой и не понимая куда иду, двинулась по улице, – вспоминает бывшая юная подпольщица. – Пришла в себя лишь через несколько кварталов от гестапо, возле старой почты. Осмотрелась по сторонам и только когда увидела знакомые дома, наконец поняла, что я свободна…»
По-видимому, мать и дочь выпустили из застенков в качестве «живца», в надежде таким образом обнаружить и арестовать Евдокию Хабарову. Буквально каждую ночь немцы наведывались в дом на улице Запорожской с обыском, однако поймать Евдокию так и не смогли. Наконец, осенью 1943 года, когда уже явственно слышалась артиллерийская канонада на Левобережье, надежные люди сообщили, что гестаповцы вновь собираются арестовать мать и дочь. В ту же ночь Нина забрала больную мать, малыша Юру и еще несколько человек из тех, кто, по сведениям, должен был подвергнуться аресту, и на своей лодке переправила в плавни. Некоторое время им пришлось скрываться на одном из многочисленных днепровских островов. И вот стихшая орудийная пальба возвестила беглецам о том, что левый берег уже освобожден. В одну из темных, уже по-осеннему прохладных ночей, переправившись в районе Збурьевки на освобожденный берег, избежавшие смерти люди встретили советских солдат…
Как живется вам, ветераны?
«Не пугайтесь, вот так я живу, – с такими словами встретила меня Нина Самойловна. – В последний раз капитальный ремонт ЖЭК сделал в 1969 году, а еще через несколько лет квартиру признали аварийной. С тех пор так и существую под страхом полного разрушения. Уж куда только не писала: и местному начальству, и киевскому, до Президента дошла, а только никто не хочет помочь. Бумажки с печатями только присылают, вон их сколько накопилось! Особенно тяжело приходится зимой. В квартире нет отопления, поэтому греюсь газом. Железку на конфорку положу – всё ж теплее! Зимой из квартиры почти не выхожу, особенно если гололёд – не смогу преодолеть два десятка крутых обледенелых ступенек. Одна радость – собачка тут года три назад ко мне приблудилась. Так и живем. Вместе веселее. Слышала, Президент наш обещал старикам достойную старость. Может, дождусь, изменится что-то в жизни».
Что сказать в ответ Нине Самойловне на ее надежду? Соврать, что скоро всё будет хорошо и кто-то из власть имущих вспомнит о ней и сотнях других таких же, как она? Отремонтирует квартиру, проведет тепло, одарит заботой, окажет необходимую помощь. Всё это – лишь в мечтах, которые не сбудутся, пожалуй, никогда. Дай Бог, чтобы хоть раз в году – в День Победы – вспомнили о них. Ну хотя бы для того, чтобы поставить галочку в графе проведенных мероприятий. В другое же время один ответ: «Нет средств».
Теги: II мировая война, херсонцы