«Форма школьная у нас, посмотрите – просто класс!» (часть вторая)
Правила для учениц женских гимназий
Помимо обязательной формы одежды в начале ХХ века существовали строгие правила для учащихся учебных заведений, утвержденные не только педагогическим советом и министерством, но и высшей инстанцией – в лице самого царя. Дети должны были знать их и выполнять. Правила эти, отпечатанные типографским способом, были размещены в «Тетради для записывания уроков» (подобие привычных современным школьникам дневников) после первых страниц с перечислением лиц Императорского Дома и молитвами «перед учением» и «после учения».
Вот несколько, на мой взгляд, интересных пунктов правил из дошедшей до нас тетради «ученицы 6-го класса Алешковской частной женской гимназии с полными правами Министерства Народного Просвещения, учрежденной А. С. Народоставской, Марии Носенко»:
- 7. Ученицы должны являться в гимназию за четверть часа до начала уроков для общей молитвы перед учением. Опоздавшие на общую молитву подвергаются взысканию. (Кстати, учителями в начальной школе могли быть только лица православного вероисповедания. – Прим. А. З.).
- 8. До окончания всех своих ежедневных уроков ученицы не должны самовольно уходить из гимназии без разрешения классной надзирательницы, которая сообщает о том начальнице. На другой день родители или воспитатели обязаны сделать в записной тетради ученицы отметку о времени, когда она прибыла к себе домой.
- 9. Ученицы, не бывшие на каком-либо уроке, обязаны позаботиться о том, чтобы усвоить всё пройденное в их отсутствии. Равным образом должны быть представлены к назначенному сроку и письменные работы, если только болезнь не требовала безусловного прекращения всякого рода умственных занятий.
- 10. Ученицы обязаны являться на уроки со всеми необходимыми принадлежностями. Строго запрещается приносить в гимназию какие бы то ни было посторонние книги или издания и вообще вещи и предметы, служащие для развлечения и забавы.
Среди прочих был также пункт, запрещавший ученицам гимназии посещение маскарадов, публичных балов, лотерей-аллегри, а также публичных и частных библиотек, читален и судебных заседаний. Дозволенные училищным начальством посещения театров, концертов и все вечерние прогулки должны были происходить исключительно в сопровождении родителей или воспитателей. Таких общих правил поведения учениц в школе и в обществе в первом разделе было 25.
Второй раздел правил, состоявший из 4 параграфов, регулировал отношения между ученицами:
«Дорожа доброю славою гимназии, ученицы обязаны воздерживать своих соучениц как в стенах гимназии, так и вне оной от всякого рода поступков, могущих бросить тень на гимназию».
«Ученицы отнюдь не должны составлять между собой или с посторонними лицами каких-либо обществ или вступать в таковые общества, равно как и участвовать в каких-либо денежных или благотворительных подписках без разрешения начальства под опасением немедленного исключения из гимназии.
Третий раздел правил из 5 параграфов был предназначен для родителей:
«Гимназия не будет в состоянии достигнуть надлежащего развития духовных сил учениц, если не встретит содействия в обществе, особенно в родителях…».
Далее, кроме прочего, от родителей требовалось строго следить за исполнением ученицами религиозных обязанностей, а также ограждать их «от влияния на них всего вредного, предосудительного и обращать особое внимание на то, чтобы ученицы в ущерб классным занятиям не предавались чтению книг, не свойственных их возрасту и могущих, по своему содержанию, иметь пагубное влияние на умственные силы детей и нравственное их направление».
Правила для гимназистов, курение, сквернословие, пьянство
Правила для гимназистов отличались чуть большей строгостью. Все обязательные пункты были на своих местах. Уличные прогулки дозволялись с 1 мая по 1 октября до 10 часов, а в остальное время до 8 часов вечера, в позднее время – только в сопровождении родителей.
Всё так же от гимназистов требовалось в неукоснительном порядке носить форму установленного образца, «не допуская никаких от нее отступлений». С единственным разве что прибавлением: «равно как не должны носить палок, хлыстов и т. п. предметов».
К тому же сугубо гимназистам (ведь гимназистки, как будущие образованные и воспитанные дамы еще не могли позволить себе подобного моветона) был добавлен отдельный пункт: «Строжайше воспрещается ученикам курить табак на улицах и в публичных местах». Что поделать, во все времена мальчишки пытались показать себя взрослыми и независимыми при помощи папироски. Однако в начале ХХ века с этим злом в ученической среде серьезно боролись, причем на уровне Министерства народного просвещения, пытавшегося искоренить курение
в учебных заведениях решительными циркулярами: «За курение будут налагаться наказания, вплоть до исключения».
В 1908 году в местных газетах появился очередной циркуляр Министерства, запрещающий учащимся под страхом серьезного наказания посещать бильярдные.
Интересно, что в начале ХХ века, в отличие от дня сегодняшнего, ситуация со сквернословием в ученической среде была совершенно иная. Еще с первых школьных дней на уроках Закона Божьего подготовишка попадал под влияние строгих христианских законов морали и знал, что сквернословие является смертным грехом. Конечно, это не означает, что «крепкое словцо» из уст подростков не звучало на улицах, однако оно было лишь исключением из правил и считалось уделом низших слоев тогдашнего общества. «Особенно опасно сквернословие для детей, – обращался с нравоучительной речью один из местных настоятелей церкви через газету. – Интеллектуальное развитие ребенка зависит от языка, на котором разговаривает его окружение, знакомые взрослые и домашние. Если же ребенок слышит только речь, состоящую всего из двух-трех десятков слов и в основном неприличных выражений, то ни о каком душевном и умственном развитии его не может быть и речи…»
Серьезное внимание в конце XIX и начале XX веков уделяли вопросу школьного пьянства, ведь в весьма пьющем обществе не могло не существовать подобной проблемы. Уличенные в потреблении спиртного учащиеся в два счета могли вылететь из учебного заведения, тем более если это касалось учениц.
Так, в начале века в Херсоне разразился огромный скандал, волны от которого, подхваченные газетами, разошлись по всей территории бескрайней империи. Две гимназистки позволили себе в теплой компании знакомых гимназистов «испробовать горькой». Вечером, возвращаясь домой, подвыпившие подруги попались на глаза классной даме… Шум поднялся неимоверный: спиртное, да еще в мужской компании! Чтобы никому впредь не захотелось нарушать установленные правила, обеих подруг с треском исключили из гимназии.
Впрочем, тогда, в сравнении с веком нынешним, школьное пьянство можно было считать делом весьма редким и исключительным. Наверное, потому в резолюции прошедшего в декабре 1909 – январе 1910 годов 1-го Всероссийского съезда борьбы с пьянством мягко говорилось: «Съезд признает потребление спиртных напитков детьми школьного возраста вполне доказанным». Тогда же, несмотря на то, что уже давно в школьной программе использовали дополнительные материалы для воспитания трезвого образа жизни среди учеников «Учебник трезвости для начальной и средней школы», «Трезвые пьесы» для уроков пения, было решено: «Ввести в виде отдельного предмета преподавание начал трезвости в низшей и средней школе».
В 1914 году в качестве пособия для «преподавания арифметики в низших школах всяких ведомств» был введен «Сборник задач противоалкогольного содержания». Среди них встречались примерно такие: «За последнее время в России выпивается ежегодно средним числом 2 000 000 000 бутылок водки. 4 000 бутылок, уложенные вдоль одна за другой, занимают расстояние в 1 версту. Сколько верст займут все выпиваемые ежегодно бутылки, если их уложить таким же образом? Во сколько раз это расстояние будет больше расстояния от Земли до Луны, которое равно 350 000 верст?».
Роль полиции в деле воспитания
Немалая роль в воспитании учащихся в начале ХХ века лежала и на местной херсонской полиции, в соответствии с циркуляром начальника Херсонской губернии (губернатора): «В видах упорядочения надзора за ними вне школы и охранения учеников от развращающего влияния среды и обстановки, вредно действующих на детей школьного возраста». Интересно, что сей циркуляр предназначался главным образом участковым приставам и классным чинам. В конце была небольшая приписка: «Против учащихся, нарушающих правила благопристойности и приличия, могут принимать соответствующие меры и нижние чины полиции, но лишь в случаях, совершенно исключительных по своей обстановке». Это было связано с тем, что высшие чины полиции как люди более «грамотные и интеллигентные» могли «легче разобраться в важности свершённого проступка и принять надлежащие меры», не травмируя тонкой души «интеллигентного и образованного гимназиста»-нарушителя.
Помимо соблюдения обязательных для всех правил каждый учащийся самодержавной империи должен был постоянно носить с собой именной ученический билет, подписанный начальником учебного заведения и заверенный печатью, подтверждавший личность учащегося. Нарушитель правил приличия обязан был представить свой билет по первому же требованию лиц, осуществлявших надзор за порядком, инспекторов училищ и прочих облечённых властью лиц. «В случаях нарушения учениками правил благопристойности и приличия – требовать от воспитанников установленные билеты, которыми снабжены ученики, а при уклонении – отправлять неповинующихся учеников в часть, причём сообщать учебному начальству», – обращался к чинам охраны правопорядка губернатор. В случаях, не связанных с уголовными преступлениями, у нарушителя-гимназиста отбирался ученический билет «без лишения свободы» и немедленно, вместе с письменным докладом полицейского чина, препровождался училищному начальству.
«Школьная» литература
В те времена, когда не знали ни компьютеров, ни телевизоров, ни даже самых примитивных радиоприёмников, главным источником знаний была книга. К началу ХХ века в стране реализовывалось огромное количество печатной литературы на любой вкус и кошелёк. Конечно, литература литературе рознь. И хотя цензура строго следила за недопущением на рынки сбыта «крамолы и порнографии», случалось, в общество всё же что-то попадало.
А ещё (в количествах, намного превышающих объёмы серьёзных, ценных книг) ежегодно в продажу поступала огромная масса бульварного чтива: низкопробных детективов и соплеточивых дешёвых любовных историй.
Вот такой литературой в начале ХХ века увлекалось подрастающее поколение, что вызывало немалую озабоченность училищного начальства и родителей. «Упадок вкусов при выборе чтения учащимися дошёл до угрожающих размеров, – писал в херсонской газете “Родной край” в 1908 году один из неравнодушных родителей. – Главная причина упадка, несомненно, в неправильной постановке школьного вопроса. Любовь к родине, а вслед за тем и к отечественной литературе, уважение к нашим родным авторитетам, – всё, на чём зиждется слава и крепость государства,– исторгнуты из наших школ. Школа, став интернациональной, беспочвенной, утратила способность возвышать душу молодого поколения, и прежде всего это проявилось в выборе книг. Пропала любовь, не стало добра. Осталась в наших детях лишь механическая потребность чтения при возможно меньшем умственном напряжении. Отсюда – увлечение лубочной литературой, притупившее влечение к прекрасному и жажду полезных знаний».
Стоит отметить, упомянутая «лубочная литература» (сродни современному комиксу, картинкам с минимумом текста) ориентировалась на широкие слои непритязательной, малограмотной публики и претендовала на преобладание в народном сознании. Сюжеты её были самыми примитивными, однако пользующимися безграничной популярностью: «Знаменитый московский сыщик Ванька Каин» (1900 г.), «Приключения петербургского Марка Душегуба» (1901 г.) или «Страшный злодей и разбойник Федька Чуркин» (1906 г.). Ярко раскрашенные книжицы-сериалы о приключениях Шерлока Холмса (правда, не конандойловского, а Холмса, рождённого целой когортой ширпотребовских писак), детективов Ната Пинкертона, Ника Картера и прочих стоили сущие гроши. От силы – 5–7 копеек, столько, сколько стоил фунт (453 г) белого хлеба. Вот, правда, авторы умели держать интригу, прерывая повествование на самом интересном месте. Юному читателю приходилось вновь и вновь «изыскивать» средства на покупку очередной книжицы с продолжением. Тиражи подобных бульварных приключений были достаточно высоки: от 60 до 200 тысяч экземпляров, а сами книжицы зачитывались, что называется, до дыр.
Вопреки строгим гимназическим правилам «не приносить в гимназию посторонние книги» гимназисты запрет игнорировали и охотно делились друг с другом подобной литературой. Порой некоторые предприимчивые ученики даже делали на этом свой маленький «бизнес», давая читать книги за символическую плату – копейку, тем самым собирая средства на покупку книжки из новой серии. Известный писатель, историк, критик и религиозный философ Дмитрий Мережковский видел в подобной литературе безграничное зло и губительные для культуры тенденции: «У этих маленьких уличных изданий – ужасная плодовитость низших организмов, и в них можно найти зародыши всех болезней, всех пороков и нравственных гниений». А что сказал бы он о современных кровавых боевиках, изливаемых на школьников с телеэкранов? «Дети обязательно разыгрывают каких-то разбойников, сыщиков, полицейских, палачей и др., – писала газета “Югъ” в 1910 году. – Соберутся дети на перемене, и пошла потасовка. “Разбойник” убивает “обывателя” и сам скрывается. Появляется “сыщик” с “полицейскими”. Ищут, находят, ведут… “Преступника” награждают подзатыльниками, тумаками. “Преступник”, озлобившись, даёт сдачи более усердному исполнителю. Игра переходит в серьёзную драку, которая ведётся и на бульварах, и во дворах. Кого винить?»
Конечно, главными «ценителями» криминально-приключенческой литературы были мальчишки. Вкусы барышень гимназического возраста были несколько иными. Им более нравились романы о любви: «Ключи счастья» и «Дух времени» госпожи Вербицкой или роман «Гнев Диониса» Нагродской, признанный самой читаемой книгой в 1910-х годах. В чести у гимназисток был и «Санин» Михаила Арцыбашева. И хотя сие произведение в те времена входило в разряд слишком вольных и даже аморальных, мало кто из гимназисток того времени не читал его тайком от взрослых. Не меньшей популярностью среди юных гимназических дев пользовались произведения Лидии Чарской с её возвышенными чувствами и твёрдыми моральными принципами.