Год 1919-й: времена тяжкие и кровавые
В середине ХХ века известный британский писатель, историк и философ Томас Карлайл вывел меткий тезис сути революционного движения: «Всякую революцию задумывают романтики, осуществляют фанатики, а пользуются её плодами отпетые негодяи»
Впрочем, позволю себе не согласиться с автором по части «романтиков», ибо обратившись к истокам любой случившейся революции, будь-то октябрьская 1917-го или «оранжевая» 2014-го, можно с уверенностью сказать, что романтиками здесь точно не пахло. Всякую революцию замышляют и подготавливают для неё почву скорее прагматики, то есть те, кто хочет «с этого что-либо поиметь». Причём, всё это главным образом под обильное словоблудие о народном счастье и благосостоянии этого же народа в будущем.
И представьте себе, подобные обещания всегда срабатывают, по крайней мере, в нашей стране. Но впоследствии, как обычно, всё это обещанное благосостояние выходит народу боком… Так, дуплет из двух революций 1917 года привёл страну к Гражданской войне и полному развалу экономики когда-то мощного государства.
Кто только ни грабил херсонского обывателя!
Два последующих года, начиная с апреля 1918-го по конец января 1920-го, власть в Херсоне переходила из рук в руки с быстротой, с какой дед Нечипор из старой советской комедии «Свадьба в Малиновке» срывал с головы или напяливал на неё будённовку, приговаривая: «Опять власть переменилась».
Другой советский киноперсонаж, мужичонка из фильма «Чапаев» братьев Васильевых, сделал единственно правильный вывод из всего происходящего послереволюционного бардака: «Белые пришли – грабят, красные пришли – грабят…».
О чём говорить, ведь кто только за эти два смутных года ни грабил херсонского обывателя! Грабили белые и красные, грабили австрийцы, немцы, французы, греки, англичане, петлюровцы, григорьевцы, махновцы, плюс ещё целая армия доморощенных бандитов. По некоторым данным, в общей сложности в тот период из Херсона были украдены и вывезены ценности почти на 83 миллиона рублей!
Причём, как следует из «Отчётного доклада Херсонской окружной комиссии по выяснению убытков от англо-французской интервенции 1919 г. на Херсонщине», только англичане «облегчили» Херсонское отделение Русского для внешней торговли банка на пять тонн золота на сумму в 5 863 289 рублей. Непосредственно руку к этому приложил британский вице-консул Эдвин Каруано, ставший для всех «своим в доску» за десяток проведенных в Херсоне лет. Меценат, благотворитель, коллекционер, один из инициаторов развития в Херсоне Музея изящных искусств и прочая, прочая…
Играя на нестабильной ситуации, сложившейся в стране и в частности в Херсоне, командир британского миноносца «Нереида», пришвартовавшегося в порту, по наводке Каруано предложил взять под охрану имевшееся в банке золото с тем, чтобы доставить его для дальнейшего надёжного хранения в Одесское отделение Народного банка. Приём и передача золота были засвидетельствованы официальными документами с печатями и автографами обеих сторон, ящики с ценным грузом опечатаны, погружены на судно, и… больше этого золота никто никогда не видел на территории разваливавшейся в пламени Гражданской войны страны.
Впрочем, банковское золото – вещь весьма специфическая, хлеба из него не напечёшь, да и продуктов на него в магазине или на базаре не купишь. А вот почти 250 реальных тонн муки, которые Каруано вывез на пароходе «Дооб» под охраной миноносца «Нереида» из голодавшего Херсона, – это было уж куда существеннее. И это при том, что уже действовало строгое постановление о запрете вывоза из Херсона муки и прочих продуктов питания. А ещё нет ни малейшего сомнения по поводу того, куда девалось богатейшее собрание ценных предметов искусства, собранных английским вице-консулом.
Власть переменилась, а золотишко – неси!
Естественно, чуть позднее, в марте того же года, когда после тяжкого восьмичасового боя иностранные интервенты были изгнаны из Херсона, установившаяся в городе власть красных коммунаров постаралась наверстать упущенное. А так как хранилища банков были уже основательно подчищены «папередниками», то взоры новой власти устремились к держателям частного капитала.
В апреле 1919 года в херсонской газете «Известия» появилось кратенькое сообщение: «Сбор золота и серебра. Секретариат финансов предписал губисполкому организовать сбор золота и серебра у частных владельцев, ввиду чего исполком поручил заведующему отделом финансов выработать технические способы этого сбора».
Самым действенным техническим способом сбора драгметаллов стали обыск и допрос с пристрастием – тут уж отдашь даже и то, чего никогда не имел. Подобным образом действовали и все иные силы, в корне отличавшиеся друг от друга своими доктринами, но достигавшие целей сходными методами.
Херсонская газета «Родной край» сообщала своим читателям: «В субботу на станцию Березовка из Вознесенска прибыл спецпоезд отряда Маруси, состоящий из нескольких вагонов и платформ, нагруженных небольшими пушками и пулемётами. Явившиеся в местечко представители предъявили населению требование в уплате к 4 часам следующего дня 500 тысяч рублей. В обеспечение этого требования отряд на всякий случай арестовал 20 видных жителей местечка. Одновременно был издан приказ, запрещающий въезд и выезд в местечко, и начался повальный грабёж и обыск. К назначенному часу было внесено только 27 тысяч рублей. Сумма эта была признана недостаточной, и началось приготовление к наказанию местечка. Местечко обстреливали из орудий в течение воскресенья, понедельника и вторника. Население разбежалось. Для надзора за местечком оставили 15 человек и убрались в Вознесенск. Вернувшийся народ арестовал всех 15 человек, но на следующий день вернулся поезд Маруси и своих освободил…».
Поменять убеждения? Да запросто!
Конечно же, случались и исключения. Атаман Григорьев, однажды «посетивший» Снигирёвку, широким жестом благотворителя раздал мест-ному населению целых два вагона… пудры, а беднейшие безлошадные крестьяне получили бракованных, непригодных для дальнейшей службы в строю, лошадей. Изменив свои политические взгляды и перейдя на службу к большевикам, Григорьев даже издал приказ: «Всякие реквизиции, как войсковыми частями, так и учреждениями, без реквизиционных комиссий и ведома штаба республики запрещаются и будут считаться мародёрством, а виновные в этом будут привлекаться к полевому суду…». Вот, правда, приказ сей имел лишь кратковременную силу, вскоре атаман «одумался» и вернулся к прежним своим занятиям.
Вообще менять свои принципы на прямо противоположные в те смутные времена было совсем не редкостью. В январе 1919-го Григорьев, тогда уже командовавший Херсонской дивизией УНР, назначил начальником гарнизона Херсона полковника Зенкевича, в прошлом одного из высших офицеров Добровольческой армии, о чём было заявлено официально.
Предательство интересов Белого движения Зенкевичем вынудило Главнокомандующего Вооружёнными силами Юга России Антона Деникина обратиться к полковнику через газету «Родной край» с гневной тирадой, суть которой сводилась к тому, что Зенкевичу следует помнить о том, что какое бы ни было в будущем правительство в государстве, предатель-полковник всё равно будет повешен.Но повесить полковника-ренегата оказалось не так просто.
Уже в средине февраля, не дожидаясь прихода красных в Херсон, Зенкевич, распродав казённое имущество и присвоив не малую сумму казённых денег (газеты сообщали о сорока тысячах рублей), самовольно покинул свой ответственный пост и под охраной верных телохранителей растворился на просторах страны.
«Истребить буржуазию как класс!»
Красные же в Херсоне в тот год задержались почти на полгода и успели натворить немало ужасных дел.
Однажды, в начале своей «трудовой деятельности», командовавший ленинской лейб-гвардией Ян Лацис писал: «Мы не ведём войны против отдельных лиц. Мы истребляем буржуазию как класс. Не ищите на следствии материала и доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против советской власти. Первый вопрос, который вы должны ему предложить: к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого».
Установившаяся в Херсоне с весны 1919 года власть Советов показала истинный облик классовой борьбы.
К концу лета, предчувствуя своё будущее поражение от перешедших в наступление на юге страны деникинцев, городские «чрезвычайки» старались вовсю. Быть интеллигентом или хотя бы чем-то выделяться из толпы становилось просто опасным. Порой людей хватали и расстреливали в подвалах домов, превращённых в застенки, без всякого на то повода, руководствуясь лишь «пролетарским чутьём», совершенно не подчиняясь никаким моральным и процессуальным нормам. Признания в несовершённых преступлениях добивались жестокими пытками. Такое положение дел существовало по всей стране, находившейся под властью большевиков. Чуть позже в отместку за убийство Урицкого и ранение Ленина был официально объявлен «красный террор». Теперь все творимые чрезвычайкой кровавые преступления были узаконены властью рабочих и крестьян.
Комиссия расследует злодеяния
После упорных боёв на подступах к Херсону 13 августа 1919 года в город вошли деникинцы. Сразу же после их прихода начала свою деятельность контрразведка и приступила к работе Комиссия по расследованию злодеяний большевиков.
Во время работы следственной комиссии огромное количество истерзанных трупов были обнаружены в подвалах домов херсонской «чрезвычайки», где несчастных пытали и убивали всяческими немыслимыми способами. Свидетели преступлений утверждают, что особо зверствовали чекисты с появлением в их штате двух китайцев – специалистов по пыткам, препарировавших живых людей, снимавших кожу и втыкавших булавки под ногти.
В последние дни перед отступлением «красных» работа «чрезвычайки» не прекращалась ни днём, ни ночью. Очистка города от «эксплуататоров, интеллигентов» и просто подвернувшихся под руку обывателей достигла своего апогея. Здесь уже не спасала классовая принадлежность.
В следственных материалах комиссии, собранных, сохранённых и впоследствии изданных отдельной книгой историком и свидетелем этих событий Сергеем Мельгуновым, имеются свидетельства о расстреле 24-летнего крестьянина Никифора Потаченко, приговорённого к смерти только за «нежелание предоставить лошадей».
Говорят, в средние века существовало своеобразное правило: если во время совершения казни у преступника обрывалась верёвка петли-удавки, казнь прекращали, а «недодушенному» счастливцу дарили жизнь. В период же описываемых событий Гражданской войны злость, ярость и садистский фанатизм затмевали все лучшие человеческие качества. Случай с казнью молодого крестьянина – яркое тому подтверждение. В ночь на 15 июля в подвале дома Тюльпанова на Богородицкой улице «преступник» Никифор Потаченко был расстрелян. Тело бросили в яму, находившуюся в том же подвале, и спешно присыпали землёй. Однако, как впоследствии оказалось, рана была не смертельной, и Никифор, обладавший, по словам очевидцев, недюжинной силой, очнувшись через время, удивительным образом сумел выбраться из подвала и бежать. На его беду, недалеко от «чрезвычайки» вид окровавленного человека в нижнем белье, бредущего, шатаясь, по пустынной улице в предрассветный час, привлёк внимание патруля.
В ту же ночь, в том же подвале Потаченко был расстрелян вторично. Но и это оказалось ещё не всё. Вновь придя в себя, Никифор выбрался из подвала и спрятался во дворе находившегося неподалёку дома Гозадиновой, где был обнаружен неизвестной женщиной, сдавшей беглеца милиции. Потаченко отвезли в больницу, сообщив о происшествии в ЧК. В тот же вечер, около полуночи, в лечебное учреждение явились чекисты. Юношу забрали и расстреляли, теперь уже за городом в степи.
«Неуловимые мстители»
Комиссия по расследованию преступлений большевиков занимала один из кабинетов в доме Линке на Дворянской улице, где разместилась деникинская контрразведка. Это соседство едва не стоило жизни некоторым членам комиссии.
Отступавшие под натиском деникинцев в августе 1919 года красные войска оставили для подпольной борьбы в Херсоне группу надёжных боевиков. Похоже, главной силой этой боевой группы были «сопливые мальчишки». Один из них – юноша-гимназист, член партии эсеров Жорж (Георгий) Поляков, который, несмотря на свой юный возраст, уже имел некоторый опыт организационной работы в подпольной гимназической группе «Либерте».
В первые же дни утвердившейся «белой» власти на квартире у подпольщицы Татьяны Ленской (также принадлежавшей к партии эсеров), проживавшей в центре города, впервые собралась подпольная группа. Тогда же был образован штаб во главе с Поляковым. В него, наряду с местными подпольщиками, вошли представители «Висунской республики» – формирования, пытавшегося установить отдельное «сельское государство» в границах нынешнего Березнеговатского района Николаевской области.
Первым делом было решено испортить триумф победы деникинцев террористическим актом. Целью избрали контрразведку. Совершить акт взялся Жорж Поляков. Однако неосторожность или неумение главного исполнителя обращаться со взрывоопасными предметами едва не стоила жизни подпольщикам ещё в период подготовки. Бомба взорвалась здесь же – в квартире Ленской, и лишь по счастливой случайности никто не пострадал. Но подпольная квартира была провалена, пришлось спешно ретироваться.
Спустя несколько дней в вечерних сумерках некая дама в манто и с букетом цветов в руках прогуливалась перед зданием контрразведки. Часовые у парадного и представить себе не могли, что в образе дамы под окнами «опасного» учреждения гуляет в ожидании подходящего момента подпольщик Поляков. Момент! Букет с бомбой летит в окно следственного кабинета, а воспользовавшийся поднявшимся переполохом Жорж беспрепятственно исчезает.
И всё же несколько удачно проведённых подпольщиками операций довольно скоро закончились разгромом группы. 2 ноября 1919 года по приказу главы контрразведки полковника Швачкина в городе состоялась показательная казнь членов группы.
Невероятно, но Жоржу Полякову удивительным образом удалось бежать – уже с места казни! Лишь активная помощь гимназистов-дружинников, хорошо знавших Полякова ещё по гимназии, позволила белогвардейцам задержать раненого беглеца.
В тот же день на рыбном базаре (ныне это территория городского Центрального рынка), откуда берёт своё начало Канатная улица, в советском прошлом носившая имя Полякова, приговор привели в исполнение. Более 20 арестованных подпольщиков были расстреляны на пустыре за вокзалом.
«Святые и бандиты»
Издававшаяся в период установления в городе белогвардейщины газета «Херсонское утро» довольно часто констатировала факты поимки контрразведчиками скрывавшихся большевиков и даже публиковала целые списки с указанием фамилий: «Арестованы члены херсонской чрезвычайной комиссии Мануйлов, следователь Шмулер и член речной чрезвычайки Сазонов». «Арестован уездный комиссар, заведывавший уездным губвоенкомом Макеев… арестован Истомин, руководивший военными действиями в Алешках…». «…задержаны на вокзале две девицы и господин в офицерской форме, привлёкшие внимание стражи своим странным поведением. При поверхностном обыске у задержанных обнаружено много золотых вещей. После более тщательного обыска в двойной подошве сапога “офицера” были найдены документы, свидетельствующие о принадлежности его к советской власти».
Деникинская контрразведка с арестованными особо не церемонилась, а «заплечных дел мастера» творили с обречёнными практически всё то, что творили садисты в красной чрезвычайке. Это косвенно подтверждает один из организаторов и идеологов Белого движения, монархист-националист Василий Шульгин. По его словам, «Белое движение начали “почти святые”, а закончили “почти бандиты”».
Ярким примером тому служит финал так называемого процесса семнадцати – суда и казни подпольщиков, в том числе и девяти херсонцев, в одесской тюрьме. В день приведения в исполнение смертного приговора караул солдат-фронтовиков отказался стрелять в приговорённых, по сути, ещё детей, среди которых были несколько девушек. Не подчинилась приказу офицеров и другая расстрельная группа. Осуждённых отправили в тюрьму, а вечером того же дня группа пьяных солдат-добровольцев ворвалась в камеру, где содержались приговорённые к смерти подпольщики, и принялась нещадно избивать их, превращая тела в кровавое месиво. Избитых и окровавленных подпольщиков расстреливали тут же, в подвале, добивая раненых штыками и прикладами винтовок.
Потом, уже после установления советской власти, в Херсоне появились по крайней мере четыре улицы, названные в память о погибших в муках в подвалах одесской тюрьмы. Это улицы Бориса Михайловича, Иды Краснощёкиной, Доры Любарской и Василия Петренко, которые недавно в свете всеукраинской декоммунизации получили иные, не всегда в прошлом принадлежавшие им, названия.
С бандитами разговор короткий
Не жаловала белая власть и налётчиков-бандитов, что, похоже, существенно отличало её от власти советской. Вспомните хотя бы красного командира, в прошлом бессарабского бандита Григория Котовского или тех же Мишку Япончика, Григорьева и Махно. С бандитами у деникинской контрразведки разговор был короткий: «Ночью 8 ноября задержанные во время налёта на 1-е Общество взаимного кредита бандиты Каминский и Довбыш были повешены на Суворовской, против здания Общества взаимного кредита».
Ещё в 1918 году, до периода австрийской оккупации, в городе бесчинствовал отряд анархистов под командованием матроса Васильева, который сеял панику в среде мирного населения и с пользой для себя экспроприировал материальные ценности и продукты. В период восстания фронтовиков Васильев и его отряд бесшабашных головорезов были в самой гуще событий, связанных со стрельбой и грабежами. Сам Васильев, преисполненный значимостью собственного величия, творил расправу без суда и следствия. Так, однажды хладнокровно, на глазах у многочисленной публики на Суворовской улице напротив гастрономического магазина Майлера, он между делом, спокойно вытащив револьвер, выстрелил в лицо 19-летнему студенту-офицеру Филоновичу.
Тогда Васильеву это убийство сошло с рук, однако в день Рождества, 25 декабря 1919 года, скрывавшийся матрос был задержан деникинским патрулём на Военном форштадте. При конвоировании к месту содержания Васильев сумел освободить от пут связанные руки и сбил с ног одного из конвоиров, однако бдительность второго не оставила ему шансов на побег. Выстрел в голову прекратил дальнейшее земное существование матроса.
Красный отряд террористов имел бандитскую сущность
Примерно в то же время, что и Васильев, в Херсоне действовал отряд террориста, красного комиссара Крупника, который прибыл в Херсон в марте 1918 года. В задачу комиссара входило формирование боевого отряда террористов для борьбы с «вражеским нашествием и контрреволюцией». Уже в течение трёх-четырёх дней многочисленная и хорошо вооружённая террористическая группа из числа местных люмпен-пролетариев была готова к решительным «боевым» действиям.
Первым законодательным актом херсонского отряда террористов было газетное предупреждение всем «конкурирующим фирмам»: «Всякие самовольные обыски и реквизиции, хотя бы с мандатом от штаба террористов, но без заверения народных комиссаров, являются недействительными. Задержанных без надлежащих мандатов прошу доставить в штаб отряда террористов, где с ними будет поступлено беспощадно. Начальник штаба отряда Крупник». А спустя день-два в городской газете появилось следующее объявление: «С завтрашнего дня начнётся продажа полотна. Подробности завтра. Крупник».
Какое полотно? Откуда? И каким образом мануфактура имеет отношение к действиям боевиков- террористов, призванных защищать город?
Буквально сразу же вслед за объявлением о продаже полотна по городу поползли слухи о бандитских налётах на магазины, принадлежавшие богатым херсонским торговцам. Причём, по утверждениям потерпевших, среди «бандитов» были опознаны несколько «крупниковских» боевиков!
Следующий номер «Родного края» вышел с гневным опровержением, в котором комиссар Крупник утверждал, что всё это ложь и гнусная клевета. Однако набеги на крупные магазины и квартиры богатых горожан не прекращались.
Тогда за дело взялась херсонская милиция. В одном из увеселительных городских заведений милицейскими чинами были задержаны 6 пьяных террористов, которых доставили в комиссариат Первого района (центр города). Спустя некоторое время комиссару района Ильину позвонил сам Крупник и выдвинул ультиматум: «Если не освободите арестованных и не вернёте оружие, я взорву Первый комиссариат и терроризирую население города!»
На помощь коллегам-милиционерам была срочно направлена поддержка из других комиссариатов. Начальник городской милиции Крыжановский в спешном порядке формировал боевую дружину для ликвидации надвигающейся опасности.
Около четырёх часов ночи отряд Крупника силами 110 человек попытался захватить Первый участок. Милиционеры встретили их пулемётным огнём. Террористы, бросив для острастки несколько гранат, не нанёсших, впрочем, обороняющимся никакого вреда, отступили. Однако здесь им несказанно повезло. По чистой случайности недалеко от комиссариата отступающими террористами были замечены возвращавшийся после обхода помощник начальника милиции Попель и трое дежурных милиционеров.
Избитых и ничего не понимавших пленных с издевательствами доставили в «штаб» – в Санкт-Петербургскую гостиницу (ныне это Херсонский гидрометеорологический техникум.).
Крупник, имевший заложников на руках, решил диктовать начальнику милиции свои условия. Он предложил Крыжановскому прислать двух парламентёров – договориться о судьбе пленных. Однако начальник милиции переговоры с террористами отверг. В свою очередь потребовал от Крупника полной сдачи оружия и капитуляции. Угрожая в противном случае разрушить гостиницу, которая к этому времени была уже окружена милиционерами и отрядом Георгиевских кавалеров, вооружённых пулеметами.
После непродолжительной интенсивной перестрелки террористы всё же согласились сдаться и оружие сложили. Всего были задержаны около 100 человек. Недоставало лишь главного «виновника торжества». Наконец, обнаружили и самого Крупника – на чердаке здания, где он прятался вместе с женой.
Во время обыска в Санкт-Петербургской гостинице нашли серьёзный арсенал оружия, боеприпасов и продовольствия. У одного из террористов был также изъят мандат, предъявителю которого предписывалось принять караул в Херсонском отделении государственного банка и изъять имевшиеся в банке деньги.
Милиция против преступности
Ночами «экспроприаторы от народа», вооружённые револьверами и ломами, вламывались в квартиры местных жителей и творили грабежи и бессмысленные убийства. Так, в своём собственном доме в центре Херсона были убиты крупный местный благотворитель, меценат, учёный, один из разработчиков вакцины против сибирской язвы, основатель Благовещенского монастыря Георгий Львович Скадовский и его младший сын.
Довольно часто местная пресса передавала читателям жуткие подробности диких, кровавых сцен грабежей домов и квартир.
Конечно, разношерстная и не имевшая ни малейшего опыта борьбы с преступностью городская милиция, сменившая на посту охраны порядка многоопытную полицию, не могла справиться с разгулом бандитизма. Да и дисциплина, а также умение обращаться с оружием в милицейских частях, почти сплошь состоявших из случайных людей, были, что называется, совсем не на высоте.
Однажды, как сообщал «Родной край», два задержанных патрулём бандита устроили погром и дебош в милицейском участке. Один из конвоиров был вынужден применить оружие. В пылу усмирения распоясавшихся типов прозвучали несколько выстрелов, в результате которых один бандит таки отделался ранением кисти руки, другой совершенно не пострадал. Зато пулю в бедро схлопотал напарник конвои-растрелка.
Похоже, после этого случая в городе было принято обязательное постановление, гласившее: «Милиционерами могут быть лишь лица, хорошо умеющие обращаться с оружием».
А о милицейской дисциплине можно судить по следующей заметке из местной прессы всё в том же 1919 году: «Уволены милиционеры Зарезкин и Федорович.
Зарезкин, дежуривший у театра “Трезвость”, передал винтовку по-стороннему лицу, а сам участвовал в танцах.
Федорович, находясь на посту, стрелял без всякой причины в воздух, а затем, будучи в обходе, изрядно выпил, достал гармонию и играл на улице».
В ожидании светлого будущего
Частая смена власти со всякими следовавшими за этим кровавыми последствиями, терроризм, экспроприации, воровство, бандитизм, убийства, нехватка необходимейших продуктов питания, одежды, обуви, топлива и, как следствие этого, рост цен и ставшая уже нормой жизни спекуляция – вот неполные атрибуты этого неспокойного времени. И даже редкие благие намерения властей хоть чуточку улучшить положение голодавшего и замерзавшего населения Херсона чаще всего оканчивались неудачей. В прессе того времени можно отыскать немало подтверждений этому.
Так, приобрётенный управой эшелон с дровами для Херсона сначала застрял где-то на подступах к городу, а потом и вовсе бесследно растворился. Так же, как впоследствии вагон сахара и конфискованный у спекулянтов вагон сушки, которую, судя по объявлению, собирались раздать беднейшему населению. И таких случаев было великое множество.
Чтобы обеспечить херсонцев топливом, городская коллегия предложила вырубить все имевшиеся в окрестностях Херсона лесные посадки, мотивируя своё решение тем, что охрана их обходится недёшево, меж тем деревья всё равно вырубаются и расхищаются. А для облегчения доставки дров и резаного камыша из плавней городской дачи было предложено провести узкоколейную ветку для вагонеток к берегу Днепра, близ монастыря.
Несмотря ни на что, к концу декабря 1919 года население Херсона всё так же испытывало острую нужду в продуктах, предметах первой необходимости и топливе.
Тёмными декабрьскими ночами местное население крушило заборы, ломало мебель, курочило полы и двери в оставленных без надзора, брошенных домах с тем, чтобы добыть хоть немного драгоценного топлива. Множество деревьев городского парка и Казённого сада было вырублено на дрова.
Запасы продовольствия неумолимо таяли, бешено росли лишь цены на продукты.
Продовольственная комиссия была вынуждена запретить выпечку и продажу белого хлеба, франзолей, бубликов, а также вывоз из Херсона любых продуктов…
А впереди уже маячил новый 1920 год, год продолжавшихся противостояний полярных сил, год очередных нескончаемых политических обещаний и надежд на новое, хоть отчасти светлое будущее в жизни простых, уставших от крови и горя людей.