Вся власть народу, или Безумие «красной» идеи
Херсон отпраздновал свой 230-летний юбилей. Как и принято в подобных случаях, на празднестве было сказано много восторженных слов, произнесены заздравные речи и радостные рапорты об успехах. Были озвучены фантастические прожекты недалекого будущего и над городом воскурился фимиам грядущего всеобщего благополучия. Это случается ежегодно, и к этому все уже давно привыкли.
К празднику обязательно готовят краткий экскурс по истории Херсона, гладкий и прилизанный, освещающий лишь главные и самые славные события благополучного города: начало… первый фрегат… приезд Императрицы… достижения… строительство… трудовые победы… Возможно, так и нужно: зачем омрачать радость праздника негативными эпизодами истории города, которых было бесчисленное количество. Но дело в том, что и в повседневной, отнюдь не праздничной жизни не находится места для них. Как будто вырвали эти коряво написанные человеческой кровью страницы из 230-летней херсонской истории и стыдливо умолчали: не было такого и всё! И тем не менее это было… Однажды здесь восстал «народ» И став творцом своей судьбы, Извел под корень всех господ, Остались лишь одни рабы.
Строки одного из «Гариков» Игоря Губермана довольно точно характеризуют процесс, начавшийся в стране после февральской революции. Уже в марте 1917 года полиция Херсона была разоружена, содержавшиеся в каторжной тюрьме и тюремном замке заключенные — как политические, так и уголовные -были выпущены на свободу. С этого момента тихий, относительно спокойный Херсон превратился в бушующий вулкан. На стенах домов появились воззвания вроде: «Мы против всех эксплуататоров и их лизоблюдов-интеллигентов!» Быть интеллигентом или хотя бы чем-то выделяться из толпы становилось просто опасным. Ночами «экспроприаторы от народа», вооруженные револьверами и ломами, вламывались в квартиры местных жителей и творили грабежи и бессмысленные убийства. С разгулом бандитизма в Херсоне не могла справиться даже разношерстная неопытная городская милиция, утвердившаяся в городе после разгона полиции. Смена государственной власти в стране осенью 1917-го фактически ничуть не изменила существующее положение дел, так как вплоть до начала 1920 года местная власть в Херсоне постоянно менялась. А вместе с ней менялись и порядки, поддерживаемые силой оружия, больше походившие на узаконенное беззаконие.
«Мы не ведем войны против отдельных лиц, — писал командующий ленинской лейб-гвардией Ян Лацис 1 ноября 1918 года. — Мы истребляем буржуазию как класс. Не ищите на следствии материала и доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против советской власти. Первый вопрос, который вы должны ему предложить: к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого».
В свое время герой французской революции Робеспьер также произнес: «Чтобы казнить врагов отечества, достаточно установить их личность. Требуется не наказание, а уничтожение их». История повторялась… Установившаяся в Херсоне с весны 1919 года власть советов показала истинный облик классовой борьбы. Предчувствуя свое будущее поражение со стороны перешедших в наступление на юге страны деникинцев, городские «чрезвычайки» старались вовсю. Порой людей хватали и расстреливали в подвалах домов, превращенных в застенки, без всякого на то повода, руководствуясь лишь «пролетарским чутьем», совершенно не подчиняясь никаким моральным и процессуальным нормам. Признания в несовершенных преступлениях добивались жестокими пытками. Такое положение дел существовало по всей стране, находившейся под властью большевиков. Объявленный 2 сентября 1919 года в ответ на убийство Урицкого и ранение Ленина «красный террор» узаконивал творимые преступления.
Задолго до кровавого сентября, еще в апреле 1919 года, по распоряжению Главнокомандующего вооруженными силами юга России генерал-лейтенанта Антона Деникина была создана комиссия по расследованию злодеяний большевиков. Комиссия, следуя за армией, проводила следствия на освобожденной от красных территории, руководствуясь в своих действиях дореволюционными уголовно-процессуальными уложениями, принятыми в царской России.
После упорных боев на подступах к Херсону 13 августа 1919 года в город вошли деникинцы. Во время работы следственной комиссии огромное количество истерзанных трупов были обнаружены в подвалах домов херсонской «чрезвычайки», где несчастных пытали и убивали всяческими немыслимыми способами. Свидетели преступлений утверждают, что особо зверствовали чекисты с появлением в их штате двух китайцев — специалистов по пыткам, препарировавших живых людей, снимавших кожу и втыкавших булавки под ногти. В последние дни перед отступлением работа «чрезвычайки» не прекращалась ни днем, ни ночью. Очистка города от «эксплуататоров, интеллигентов» и просто подвернувшихся под руку обывателей достигла своего апогея. Здесь уже не спасала классовая принадлежность. В следственных материалах комиссии, собранных, сохраненных и впоследствии изданных отдельной книгой историком и участником этих событий Сергеем Мельгуновым, имеются свидетельства о расстреле 24-летнего крестьянина Никифора Потаченко, приговоренного к смерти за «нежелание представить лошадей». В ночь на 15 июля в подвале дома Тюльпанова по Богородицкой (ныне Краснофлотская) улице «преступник» был расстрелян. Тело бросили в глубокую яму, находившуюся в этом же подвале, и спешно засыпали землей. Однако, как впоследствии оказалось, рана оказалась не смертельной, и Никифор, обладавший, по словам очевидцев, недюжей силой, сумел выбраться из подвала и бежать. На его беду, недалеко от «чрезвычайки» вид окровавленного человека в нижнем белье привлек внимание патруля. В ту же ночь, в том же подвале, Потаченко был расстрелян вторично. Но и это оказалось еще не всё. Вновь придя в себя, Никифор выбрался из подвала и спрятался во дворе находившегося неподалеку дома Гозадиновой, где был обнаружен неизвестной женщиной, сдавшей беглеца милиции. Потаченко отвезли в больницу, сообщив о происшествии в ЧК. В тот же вечер, около полуночи, в лечебное учреждение явились чекисты. Юношу забрали и расстреляли за городом в степи.
«Красный террор» продолжался и после провозглашения в 1922 году Союза Советских Социалистических республик. Фактически он не заканчивался никогда, а только лишь несколько видоизменялся, маскируясь и принимая иные формы.
В моем архиве имеется копия письма, написанного в начале декабря 1922 года одной из моих родственниц своим детям во Францию: «Жюль, ты спрашиваешь о деталях жизни, здесь она в постоянной тревоге, не знаешь, что будет завтра. Все, что мы пережили — невообразимо, столько жертв, преступлений, множество убитых, расстрелянных, немыслимые шквалы! Адмирал, который был губернатором, директор банка и другие смерти, смерти в муках, не возможных описать. Я ничего не могу сказать о Голубове. Элигины несчастны. Они покинули Николаев и уехали в Новочеркасск. Убили их двоих сыновей, отец спрятался, чтобы и самому не быть убитым. Я не могу всего рассказать. Чтобы это все описать, нужно написать тома. Это катастрофа!» В Одессе, откуда было тайно отправлено это письмо, «красный террор» свирепствовал с еще более ужасающей силой, чем в маленьком и немноголюдном Херсоне. Чего стоила только одна 20-летняя женщина-палач Евлинская, лично пытавшая и убившая 400 офицеров русской армии! По двадцать человек на каждый прожитый год своей никчемной жизни.
Как же так случилось, что на каком-то этапе жизни люди вдруг перестали быть людьми, получая наслаждение от страданий себе подобных? Почему безумие во имя эфемерной идеи приняло такие устрашающие размеры и за что погибли миллионы невинных, принявших такую страшную и мученическую смерть?!
Теги: история Херсона, террор