Дунайцы на Днепре
Я. К. ЖУКОВ, контр-адмирал,
бывший помощник начальника политотдела
Дунайской военной флотилии по комсомольской работе
Как только флотилия встала на оборону города, все работники ее штаба и политотдела были распределены по кораблям и частям. Мне надлежало направиться в 7-ю роту морской пехоты, перекрывавшую шоссейную дорогу Николаев — Херсон.
В роте, куда я добрался после совещания командиров и политработников у контр-адмирала Н. О. Абрамова, на меня сразу навалилось множество дел. Перво-наперво вместе с замполитом собрал комсомольский актив, объяснил боевую задачу. Затем мы с командиром роты обошли позиции, посоветовали углубить окопы, улучшить маскировку. Когда командир ушел, я показал краснофлотцам, как приготовить связки гранат против танков и бронемашин; беседовал с ними, особенно с теми, которые еще ни разу не участвовали в боях.
В роту только что поступило пополнение. Парни были грамотные, но твердых навыков обращения с оружием еще не имели. И, конечно, волновались. Забота о молодых бойцах, о быстрейшем вводе их в боевой строй — главное для комсомольских активистов. Мы проводили беседы с новобранцами о чести и воинском долге, о дисциплине в бою, по-товарищески объясняли ошибки, оказывали помощь. На заседаниях бюро слушали отчеты членов ВЛКСМ о выполнении ими комсомольских поручений, о готовности к бою с танками противника.
Утром 17 августа гитлеровцы начали наступление. Дунайцы, в том числе и 7-я рота, встретили противника плотным ружейно-пулеметным огнем. Нас поддержала корабельная артиллерия. Наткнувшись на сопротивление, гитлеровцы откатились. Перегруппировавшись, атаковали нас снова. Однако и на этот раз — безуспешно.
Вечером морские пехотинцы готовились к отражению очередных вражеских атак: пополняли боеприпасы, приводили в порядок оружие, восстанавливали разрушенные днем окопы и средства маскировки. Не менее важно было обеспечить духовную зарядку. Хотелось собрать всех комсомольцев, но обстановка не позволяла это сделать. Было решено провести делегатское собрание.
У командного пункта собрались комсомольцы — представители всех взводов и отделений. Командир роты старший лейтенант М. С. Козельбашев рассказал об итогах боев за день. Подчеркнул, главное в бою — моральная стойкость, взаимная помощь и мужество. Вслед за командиром выступили комсомольцы. Они выразили свою беспредельную преданность Родине, партии, свою готовность беспощадно громить врага.
Делегаты, разойдясь по отделениям, провели беседы, сообщили о принятом решении всему личному составу подразделения.
На следующий день утром передовые отряды противника опять были отбиты. Подтянув пехоту, танки, артиллерию, враг создал численное преимущество в живой силе и технике и начал новое наступление.
На позиции роты обрушился артиллерийский и минометный огонь. Все потонуло в дыму; земля дрожала от разрывов снарядов. Выбывали из строя краснофлотцы. Санинструктор комсомолец Иван Сарнацкий еле успевал перевязывать раненых.
Пока артиллерия и минометы противника били по нашим позициям, его пехота перебежками приближалась к нам. И, как только огонь был перенесен в глубину обороны, вражеские автоматчики пошли в атаку. В касках, с засученными рукавами, в расстегнутых френчах, они шли в полный рост, стреляли на ходу.
Морские пехотинцы, подпустили их поближе и встретили точным огнем.
За день мы отбили более пятнадцати атак.
Таким же, если не более горячим, был и следующий день. Противник бросал в бой все новые и новые силы. На каждого нашего бойца приходилось теперь более десяти гитлеровцев, поддерживаемых танками, минометами, артиллерией. Отражая удары пехоты и танков, морские пехотинцы были вынуждены с боем отступать. Правее нас, через аэродром, в город ворвались танки. Они двинулись к центру, а потом — в морской порт. За танками шли автоматчики, проникая к нам в тыл.
С разрешения командира роты я возглавил группу бойцов и повел их в контратаку. Автоматчиков мы уничтожили. В том бою я захватил трофейный автомат.
В группе находился комсомолец Борис Пушкарев, ранее учившийся в Херсонском морском техникуме и хорошо знавший город. Прислушавшись к выстрелам, он сказал, что бой идет в районе порта. Приготовив гранаты, мы по улицам города двинулись к Днепру.
По дороге нас встретил связной командира роты и кратчайшим путем повел к речному вокзалу.
Стоящий у причала минный заградитель флотилии «Колхозник» вел беспрерывный огонь из орудий и пулеметов по фашистам, рвущимся в порт. Нам было приказано погрузиться на него. Экипаж корабля дрался героически до последней возможности. Но не было бронебойных снарядов, чтобы отбиваться от танков, корабль вынужден был отойти в рукав Старого Днепра и укрыться за Большим Потемкинским островом.
В бой с вражескими танками и орудиями вступили бронекатера. Стрельба велась с короткой дистанции. Танки укрывались за зданиями в то время, как катера маневрировали на виду.
В одном из портовых зданий укрепилась группа бойцов во главе с комендантом города капитаном 3-го ранга К. М. Балакиревым. Вскоре у группы кончились патроны и гранаты. «Надо помочь!» — решили моряки отряда глиссеров, видевшие этот бой. И глиссер под командованием главного старшины коммуниста Василия Прищенко под огнем врага подскочил к причалу элеватора и принял на борт Балакирева с бойцами. Отстреливаясь, смельчаки скрылись в плавнях.
Потом Константин Михайлович рассказывал, что перед посадкой на глиссер к нему подбежал боец-пулеметчик и крикнул:
— Идите на катер, я вас прикрою. Ползите, пока не поздно, к реке.
Пулеметчик, имя которого не удалось установить, длительное время сдерживал гитлеровцев. Его пулемет замолчал, когда кончились патроны.
Командующий флотилией Н. О. Абрамов и военком В. К- Беленков собрали работников штаба и политотдела в Голой Пристани и рассказали об обстановке на фронте. Войска 9-й армии и подразделения флотилии держат оборону на левом берегу Днепра — от селения Казачьи Лагеря до Днепровского лимана. Корабли сосредоточены по многочисленным рукавам и протокам в устье Днепра. Их задача — не допустить форсирования противником реки.
Мы с флагманским артиллеристом флотилии старшим лейтенантом Михаилом Евгеньевичем Подколзиным спешим на монитор «Ударный»; готовится открытие огня по вражеским батареям. Монитор стоит за островом Белогрудый, у правого берега протоки Конка под высокими ивами. Он был-настолько хорошо замаскирован, что обнаружили мы его, лишь подойдя к нему вплотную.
Подколзин и командир боевой части лейтенант Павел Кручин принялись отрабатывать таблицу условных сигналов, по которой предстояло корректировать огонь. А мы с военкомом корабля Демидом Евдокимовичем Федоренко и секретарем комсомольского бюро Иосифом Сеньченко начали готовить комсомольское собрание.
Собрание было оживленным и активным. Доклад сделал командир монитора капитан-лейтенант Иван Александрович Прохоров. Выступившие в прениях комсомольцы-артиллеристы тепло отзывались о героях прошлых стрельб и заявили:
— Даем слово, что и на этот раз будем стрелять точно и без промаха!
Ночью на катере мы вышли к Херсону. Мы — это старший лейтенант Подколзин, возглавляющий группы выносного корректировочного поста, я, радист Алексей Курдюков, пулеметчики Иван Любенко и Иван Овчинников, мотористы Михаил Фисеико и Афанасий Косый. Высадились на Малом Потемкинском острове, тщательно замаскировались в зарослях камыша, развернули радию, установили связь с кораблем.
Когда рассвело, перед нашим взором встали все восемь орудий вражеской батареи. Солдаты чистили орудия, проверяли приборы, подносили снаряды. Потом уходят, очевидно, на завтрак.
Солнце поднималось все выше, становилось жарко. На батарее тревога. Видна вспышка огня — гитлеровцы начали стрельбу.
Одновременно, по нашим данным, переданным на монитор радистом Алексеем Курдюковым, огонь открывает и «Ударный». Он далеко, мы его не видим.
Сделан первый выстрел. Небольшой недолет. Подколзин вносит поправку. Второй выстрел — точное попадание в цель.
— Передайте: «Поражение!» — кричит Подколзин радисту.
Через полминуты слышим залпы орудий корабля. Не отрываясь, глядим на позицию противника — взрывы следуют один за другим. Снаряды буквально смешали батарею с землей. Мы торопимся, ошалелые от радости, сообщить об этом на корабль.
Выполнив задачу, мы перебрались на соседний остров — проверить пост наблюдения и связи. На посту, как мне было известно, все воины были комсомольцами: начальник поста старшина 2-й статьи Яков Головин, радист Иван Хоменко и сигнальщик Василий Куприян. Но что это? У вышки, на берегу реки, лежали мертвые и Головин, и Хоменко, и Куприян. Тела изуродованы, порезаны. На сучьях деревьев — листки с оскорбительными надписями. Стало очевидным: на острове побывали гитлеровцы.
Осматриваем кусты, заросли, но след врагов давно простыл. Впоследствии было установлено: 21 августа в 17 часов на остров высадилась группа вражеских разведчиков во главе с офицером. Они незаметно подошли к посту наблюдения и связи, в перестрелке убили связистов, раздели и подвергли их тела зверским надругательствам.
Мы молча, без традиционного салюта похоронили боевых товарищей и склонили головы над их могилой.
А в тот вечер, как только мы вернулись с корректировки огня, в политотдел флотилии были приглашены секретари всех комсомольских организаций. Я выступил с сообщением о гибели моряков-связистов. Меня дополнили Алексей Курдюков, Иван Любенко и Иван Овчинников.
На следующий день на кораблях, в частях, подразделениях состоялись собрания личного состава. На них выступали мы — видевшие зверства гитлеровцев над моряками-связистами.
В следующий раз вместе с М. Е. Подколзиным мы корректировали огонь монитора «Железняков», который уничтожил склад горючего и еще одну батарею противника, появившуюся в районе Херсона.
Этому событию поэт Михаил Голодный посвятил стихи: Соленый ветер Черноморья Разносит песню моряков.
На радость нам,
Врагу на горе —
Здесь монитор «Железняков».
Заткнул он глотку батарее,
С врагом закончил разговор…
Активно действовали корабли флотилии и под Никополем. Монитор «Мартынов» и пять бронекатеров почти беспрерывно вели огонь по наступающему врагу, оказали большую помощь 18-й армии во время ее переправы на левый берег Днепра.
В августе 1941 года приказом командующего Черноморским флотом для охраны транспортной коммуникации на подходах к Одессе был создан Тендровский боевой участок (ТБУ). Его возглавили генерал-майор И. Н. Кузьмичев и полковой комиссар А. С. Бойко. Однако участку пришлось больше заниматься обороной с суши, чем с моря.
В Тендровский боевой участок вошли все сухопутные части Дунайской флотилии, 2-я бригада торпедных катеров флота, 2-й черноморский полк морской пехоты, 1-й батальон 534-го стрелкового полка 106-й стрелковой дивизии, 2-й батальон 469-го стрелкового полка 159-й стрелковой дивизии, 8-й инженерный батальон и батарея 122-миллиметровых гаубиц.
Из сухопутных частей флотилии 11 сентября 1941 года был создан сводный полк, командиром которого стал полковник Василий Александрович Матвеев, военкомом — старший политрук Василий Иванович Колчин, служивший до этого в политотделе флотилии.
Части боевого участка занимали рубеж обороны от Днепра до Каркинитского залива (Збурьевка, Чулаковка, Бехтеры, Железный Порт). Корабли флотилии прикрывали левый фланг этого рубежа.
12 сентября я побывал в батальоне морской пехоты, созданном на базе 7-й роты и входившим в состав сводного полка. Батальон занимал позиции в районе Чулаковки. Перед ним расстилалась широкая степь с частично убранными полями пшеницы и кукурузы. Командиры отрабатывали систему огня, бойцы рыли окопы. Артиллерийская батарея занимала позицию на южной окраине села. Я заметил: артиллеристы никогда не пренебрегают окапыванием, понимают, что хороший окоп — своя крепость.
В те дни гитлеровцы, двигаясь по дорогам к Крыму, занимали крупные населенные пункты. По ночам они выставляли боевое охранение, которое, боясь окружения, жгло скирды пшеницы, соломы, колхозные скотные дворы, пускало ракеты.
Мы не знали, какие вражеские части повернули в нашу сторону. В этих условиях данные разведки имели особое значение. Командир батальона М. С. Козельбашев и военком Г. Е. Хмельницкий решили послать разведгруппу. Я возглавил ее. В нее вошли опытные краснофлотцы Яков Бондаренко, Владимир Давыденко, Николай Букреев, Андрей Линьков и другие. На грузовой машине, которую вел Михаил Ефремов, мы отправились в направлении Каланчака, Скадовска.
Ехали по проселочным дорогам. В Каланчаке уже под покровом сумерек заметили скопление пехоты. Насчитали до 150 автомашин, 200 мотоциклов, 150 велосипедистов, 10 противотанковых орудий. Видели и танки — не более десяти. В Скадовске было 10 бронемашин, 150 автомашин, 12 мотоциклов и 3 автомашины с минометами.
Вечером движение противника почти прекращалось. На большой скорости наша машина приближалась к Каланчакскому заливу. В темноте я заметил мелькнувшую через дорогу тень.
— Остановить машину,— приказываю водителю. Краснофлотцы, сидевшие в кузове, приготовились к открытию огня.
— Не стреляйте — свои! — раздался голос из темноты.
К машине подошел боец. В каске и маскировочной куртке, из-под которой едва виднелась тельняшка. Внимательно всматривается в меня, потом спрашивает:
— Товарищ младший политрук, припоминаете?
По голосу узнаю Павла Городенского — члена комсомольского бюро 725-й батареи.
Он провел нас до окопа, в котором размещался выносной корректировочный пост батареи. В окопе был командир взвода управления лейтенант Андрей Никитович Абрамов, радист Константин Астафьев-и пулеметчик Василий Батраков. Все комсомольцы, мои давнишние друзья.
Ранее 725-я батарея входила в состав сектора береговой обороны Дунайской флотилии. Батарейцы провели немало боевых стрельб на Дунае. Они защищали Измаил, метко били по фашистским переправам, подавляя огневые точки в Тулче. Сейчас батарея стояла на Перекопском перешейке, входя в Каркинитский сектор береговой обороны.
Здесь в боях герои-артиллеристы проявили исключительную храбрость и мужество. Через многие годы генерал армии П. И. Батов, непосредственный участник боев на Южном фронте, в своих воспоминаниях напишет: «Береговая батарея черноморцев, установленная на восточном берегу залива, всю тяжесть борьбы приняла на себя. Моряки действовали самоотверженно».
Обменявшись взаимной информацией, мы прощаемся с корректировщиками и наша машина снова в пути.
На следующий день возвращаемся в Чулаковку. Не успели передохнуть, как нас вызвали в Покровку — в штаб Тендровского боевого участка. Там в это время находились заместитель наркома Военно-Морского Флота вице-адмирал Г. И. Левченко и член Военного совета Черноморского флота дивизионный комиссар Н. М. Кулаков. Мы четко доложили им обо всем увиденном. Адмирал и комиссар внимательно нас выслушали, сердечно поблагодарили за доставленные сведения, пожелали новых боевых удач.
Вернулись в батальон вместе с военкомом Г. Е. Хмельницким.
На следующий день гитлеровцы начали наступление. Вынырнув из кукурузы, они пошли на нас развернутыми шеренгами в полный рост, в касках, с автоматами-в руках, однако огонь не открывали. Решили, видимо, подавить нас психически.
Мы ударили из всех стволов. Тогда из-за флангов наступающей пехоты вырвались мотоциклы, а за ними танки. Мотоциклисты стреляли короткими очередями как вперед, так и по сторонам — по кустам, нескошенной пшенице, кукурузе. Но треск и шум никого не пугали. Красноармейцы стреляли из винтовок и пулеметов по зеленым фигурам, поджигали танки. И как только они подошли, взялись за гранаты и бутылки с зажигательной смесью. Три вражеские машины вспыхнули, остальные начали пятиться. Воодушевленные успехом, мы перешли в контратаку. Враг с большими потерями отступал.
Бой был недолгим, но удачным: мы уничтожили 3 танка, захватили 5 минометов, 3 мотоцикла, много автоматов и патронов, а также документы. В помятой кукурузе насчитали до 30 трупов солдат. Допросив двоих захваченных пленных, узнали: против нас действует 22-я пехотная дивизия, усиленная танками и бронемашинами. Ей приказано окружить войска Тендровского боевого участка и, взаимодействуя с авиацией, уничтожить их.
Уже в самом конце боя оказался раненым командир батальона Марк Степанович Козельбашев. Его вынес из боя комсомолец Иван Хархорин — корректировщик минометного огня. Комбатом был назначен старший лейтенант Михаил Петрович Князев, занимавший до этого должность начальника отделения комплектования и подготовки рядового состава штаба флотилии. Бойцы хорошо знали его по прошлым боям. Он мне запомнился на всю жизнь: выше среднего роста, открытое простое лицо, русые волосы, живые умные глаза.
Когда в бою вышел из строя и командир второй роты лейтенант Павел Ломакин, его сразу заменил командир взвода лейтенант Иван Михайлович Турчанинов и повел бойцов в атаку. В этом бою он лично уничтожил пять гитлеровцев.
Отличился и минометный расчет Михаила Косенко. Он вывел из строя бронемашину, два мотоцикла и до взвода пехоты. Санинструктор младший сержант Иван Сарнацкий вынес с поля боя десять раненых бойцов — и всех с оружием. С оружием, потому что в те дни оно имело для нас особую цену: ведь никто его не доставлял. За потерю оружия строго наказывали, а за то, что добыл, горячо благодарили.
Во второй половине дня 14 сентября 17-й пулеметной роте было приказано передислоцироваться в Старую Збурьевку, а мне следовать с ней. На автомашинах мы поспешили к Днепру, но когда приблизились к селу, то оказалось, что оно захвачено врагом. Здесь занимали оборону красноармейцы 1-го батальона 534-го стрелкового полка. Они отчаянно сопротивлялись, но, понеся большие потери, вынуждены были отступить. Командование приказало контратаковать противника, выбить его из села.
Контратаку начали глубокой ночью. Движемся параллельно дороге. Местность неровная, сапоги утопают в песке. Рядом со мной шагают командир роты старший лейтенант Алексей Николаевич Матвейчук и командир взвода младший лейтенант Иван Иванович Лихаузов. У каждого из нас на левой руке белые повязки: отличительный знак на случай рукопашной схватки с гитлеровцами.
Вошли в село, идем улицами, а противника все не видно. На площади, где размещаются школа и почта, стоят четыре вражеских орудия — целая противотанковая батарея. Чуть замедлили шаг, сориентировались. Наши пулеметчики во главе с командиром взвода Алексеем Логачевым быстро обошли батарею с противоположной стороны. И здесь их обнаружили часовые. Видимо, полагая, что это местные жители, один из них крикнул:
— Кто идет?
Не успели пулеметчики ответить, как раздались автоматные очереди и Лихаузов упал замертво. Матвейчук метнул гранату. В доли минуты было уничтожено также и боевое охранение, отдыхающее невдалеке. А за школу вспыхнула ожесточенная схватка. Находившиеся в ней гитлеровские офицеры яростно сопротивлялись, и мы забросали их гранатами.
Старая Збурьевка снова стала нашей…
Утром, подтянув подкрепление, противник перешел в наступление. На правом фланге завязалась перестрелка. Командир взвода пулеметной роты сержант Николай Починин дал по врагу очередь. Двое гитлеровцев упали, остальные залегли. Гранаты довершили дело…
Вскоре, опомнившись, фашисты снова двинулись в атаку. Солдаты, встреченные точным огнем наших бойцов, остановились, потом, несмотря на орущих офицеров, начали отступать.
Поняв, что момент выигрышный, Починин повел бойцов в контратаку. Возле сержанта разорвался фашистский снаряд, его бросило на землю. Несмотря на контузию, он нашел в себе силы подняться и продолжал руководить действиями взвода.
В этом бою отличились комсомольцы Василий Кублет, Тимофей Лисовой, Григорий Осейко, Николай Костенко. Они уничтожили пять огневых точек врага, много пехоты.
К полудню наступило затишье. В окопах я вручил комсомольские билеты пулеметчикам, накануне принятым в члены ВЛКСМ — Николаю Костенко, Анатолию Моралину, Григорию Осейко и Сергею Тимофееву.
Утром 19 сентября фашистская авиация нанесла по нашим позициям бомбовый удар. Самолеты группами заходили то на окопы, то на корабли, находившиеся неподалеку. Мы подсчитали: на переднем крае разорвалось 62 авиабомбы. Были, конечно, потери. От прямых попаданий оказались затопленными в Ягорлыцком заливе бронекатер «БКА-401» и минный заградитель «Колхозник». Заградитель атаковало 11 «Юнкерсов-87». Зенитчики открыли по ним огонь. Командир орудия Александр Никитин, пулеметчики Григорий Силенок и Николай Пучков сбили два самолета. Но одна из бомб угодила в ходовой мостик, пробила палубу и взорвалась в машинном отделении. Погибли командир корабля старший лейтенант Петр Максимович Сергеев, его помощник лейтенант Иван Михайлович Портной, командир пулеметного расчета Григорий Силенок, пулеметчик Николай Пучков и рулевой Антон Пархоменко.
По кораблю поползло пламя. Главстаршина Яков Корнев, старшина 2-й статьи Демьян Матвиенко, Григорий Бовтун, Виктор Савченко и краснофлотец Иван Бобровник сумели одолеть огонь. Но на них обрушилась целая серия бомб, взрывной волной их отбросило в бушующее пламя, и они погибли.
Командир зенитного орудия Александр Никитин- был тяжело ранен, но продолжал вести огонь по вражеским самолетам. Он не покинул боевого поста и погиб вместе с кораблем.
Я хорошо знал Сашу Никитина — это был хороший товарищ и воин. Родился он в 1919 году в Ярославле, там учился и работал, вступил в комсомол, а за два года до войны был призван на флот.
После налета авиации и артиллерийского обстрела фашистская пехота, поддержанная танками, попыталась опрокинуть нашу оборону. Мы встретили гитлеровцев дружным огнем и отбросили их.
Через час — новая атака. На роту, в которой я находился, под прикрытием трех танков пошли вражеские автоматчики. Вот одна из вражеских машин вырывается вперед, достигает окопа, где, затаившись, сидят истребители танков. В нее летят связки гранат и бутылки с зажигательной жидкостью. Танк вспыхивает. Два других разворачиваются и отходят назад. Автоматчики тоже откатываются.
На следующий день, 20 сентября, мониторы «Ударный» и «Железняков» вели артиллерийский огонь по танкам и мотопехоте противника в районе Ивановки и Свободного порта. И почти весь день над ними висели «юнкерсы». Особенно ожесточенным атакам подвергся «Ударный». Сперва ему удавалось выходить из-под их ударов. Зенитчики сбили один вражеский самолет. После этого атаки «юнкерсов» стали еще более ожесточенными. Под вечер они достигли цели: монитор «Ударный» был потоплен.
Так, героически сражаясь, фактически истощив всю свою боеспособность, погиб флагманский корабль Дунайской военной флотилии и почти весь его экипаж.
Через двадцать два года, летом 1963 года, была создана первая подводная экспедиция по поиску погибших кораблей. Её возглавлял мастер спорта Игорь Заседа. Он и Константин Левинский проникли внутрь корабля, прошли в кают-компанию, побывали в каютах, нашли корабельный сейф, подняли его на поверхность, извлекли книги, документы, которые еще можно было читать. В одной из кают был обнаружен дневник матроса Ивана Филипповича Дрожжина, прибывшего на монитор в мае 1941 года из 2-й бригады подводного плавания Краснознаменного Балтийского флота.
Потом вместе с аквалангистами на монитор спускался сын бывшего командира, инженер-строитель Виктор Прохоров.
После подводной экспедиции по инициативе газеты «Водный транспорт» начался поиск оставшихся в живых моряков с монитора «Ударный». На призыв газеты «Где вы, друзья-однополчане?» откликнулись радист Александр Березовский, моторист Николай Бабяк (оба живут в Черкассах) и Андрей Гончаров (живет в Николаеве).
Монитор «Железняков» был серьезно поврежден. После боя он отбыл к Тендровской косе, куда дошел с большим трудом. После ремонта, проведенного экипажем, ушел в Ак-Мечеть (Черноморское), потом — Севастополь, Камыш-Бурун, где был поэтапно отремонтирован, вернулся в строй и продолжал боевые действия на Дону, Кубани, на Азовском и Черном морях. Всего легендарный корабль в годы Великой Отечественной войны прошел сорок тысяч километров; на него было совершено более двухсот авиационных атак, сброшено 800 бомб. Самим монитором уничтожено 7 вражеских батарей, 5 складов боеприпасов, десятки танков и автомашин, до десяти батальонов гитлеровской пехоты.
В Киеве, где «Железняков» был построен, он установлен на постамент, как памятник мужеству и героизму советских моряков.
После гибели «Ударного» и выхода из строя «Железнякова», оказывавших активную артиллерийскую поддержку сухопутному фронту, наше положение на Кинбурнской косе осложнилось. Правда, нам помогали бронекатера. Бронекатера подходили почти к самому берегу и с короткой дистанции били по врагу, выпуская за день до тысячи снарядов. Они под командованием лейтенанта Д. Козлова отразили попытки гитлеровцев высадить десант на остров Первомайский.
В сентябрьских боях на Кинбурнской косе гитлеровцы потеряли да двух тысяч, солдат, три танка, шесть автомашин. Вражеское командование потребовало от командира 22-й дивизии генерала Дитриха, чтобы он во что бы то ни стало уничтожил войска Тендровского боевого участка.
Произведя перегруппировку своих сил, фашисты 18 сентября пошли в новое наступление. Пользуясь значительным превосходством в силе, они решили разрезать наш фронт у Чулаковки на две части, выйти к Прогноям и Свободному порту, отрезать нас от пирсов и плавсредств, прижать к берегам Днепровско-Бугского лимана и Ягорлыцкого залива, окружить и уничтожить.
Гитлеровцы двинулись против боевых порядков первой роты батальона морской пехоты, в которой я находился. Рота стойко оборонялась. По атакующему врагу открыли огонь крупнокалиберная батарея, стоявшая южнее Чулаковки, три батареи 46-го зенитного артиллерийского дивизиона и ротные минометы. Снаряды и мины со свистом пролетали над нашими головами.
Перед окопами росли кучи трупов, медленно расползались раненые, вместо них шли все новые и новые цепи.
В течение дня мы отбили три атаки, но к вечеру вынуждены были отступить. Гитлеровцы взяли Железный порт, прорвались к озеру Аджиголь.
На следующий день они пытались перерезать дорогу на Прогнои и окружить нас, но это у них не получилось.
20 сентября под напором превосходящих сил противника все наши части отошли на оборонительный рубеж хутор Бузовый — Ягорлыцкий залив.
Вражеские самолеты группами до 10—12 в каждой почти непрерывно штурмовали окопы и плавсредства в Покровке. А против нашего батальона фашистское командование бросило под прикрытием бронемашин в три раза больше автоматчиков, чем насчитывалось обороняющихся бойцов.
В это время военком батальона Г. Е. Хмельницкий отобрал в первой роте несколько бойцов и занял высоту впереди нашей обороны. Хмельницкий не расставался с винтовкой. Заметив в полукилометре, видимо, связного, выстрелил и заставил его спрятаться в окопе.
— Наблюдайте за тем окопом, скоро из него будет вылезать фашист,— сказал комиссар снайперу Маленкову.
И, действительно, вскоре он вылез. Маленков выждал и, когда немец потрусил вперед, прицелился и нажал на спусковой крючок. Фашист упал и больше не поднимался.
Прошло несколько минут. К убитому солдату начали подбираться еще двое. Их постигла та же участь.
Враги засекли высоту и открыли по ней огонь. Хмельницкий погиб. Моряки пошли в атаку и отбросили гитлеровцев.
Штаб Южного фронта приказал перебросить с Кинбурнской косы на Тендровскую подразделения нашего боевого участка. Ягорлыцкий залив мелководный, по нему могут ходить небольшие суда. На побережье не было причала. Пришлось строить его из разобранных сараев под непрерывными бомбежками.
Используя наши трудности, фашисты пытались всеми силами отрезать наши части от залива, не допустить посадки на суда. 23 сентября, в последний день обороны, атаки противника были особенно тяжелы для нас. Росла и ярость наших бойцов. Они проявляли массовый героизм.
Посадку на корабли прикрывали последнее оставшееся в строю 122-миллиметровое орудие и артиллерия бронекатеров. Командир дивизиона катеров старший лейтенант С. П. Шулик лично корректировал огонь. Артиллеристы бронекатеров нанесли противнику ощутимые потери: уничтожили две минометные батареи, подавили огонь противотанковой батареи, истребили до сотни солдат.
В это время 105-й, 202-й, 402-й бронекатера отлично выполнили задачу по эвакуации личного состава с острова Березань. 200 матросов и офицеров были сняты с острова и переброшены на Тендровскую косу.
Несмотря на отступление, боевой дух наших бойцов был высок. На пирсе в Покровке ко мне подошел командир отделения Дмитрий Брызгунов.
— Давайте пойдем в штыковую атаку! — горячо сказал он.— Ведь можно еще фашистов задержать…
Тендровский боевой участок сковал две дивизии немцев общей численностью до 30 тысяч человек, задержал общее наступление противника на Крым.
Доблестно и мужественно дрались советские воины. Командир Тендровского боевого участка генерал И. Н. Кузьмичев сказал на одном из совещаний: «Счастлив, что воюю с такими богатырями. Здесь когда-то зарождалась слава Александра Суворова, здесь он показал миру великое воинское умение и мужество. Думаю, что мы ни в чем не оплошали перед его памятью, оправдали надежды своего родного народа!».