Рабочий люд покупает водку для немедленного потребления
Пожалуй, нужно начать с того, что, несмотря на достаточную дешевизну основных продуктов питания в дореволюционной России, большая часть населения по тем или иным причинам влачила достаточно жалкое существование. Порой даже не имея крыши над головой. Причин этому было великое множество. Однако если главные производители сельхозпродукции – крестьяне – почти всецело зависели от климатических условий, то с городским рабочим людом дело обстояло несколько иначе
С подачи «советской» истории еще со школьной скамьи мы усвоили, что во всех бедах трудящихся виноваты лишь «проклятые капиталисты», напрочь забывая об ином аспекте этого вопроса. Ведь были в те далекие, самодержавные времена и «достаточные», то есть вполне обеспеченные рабочие, трудом своим достигшие должной квалификации и высокооплачиваемого места. Как следствие они имели свой дом, семью, возможность получить образование самим и выучить своих детей. Противоположностью им были те, кто, живя одним днем, просто плыл по течению, ни о чем не заботясь. А таких в старом Херсоне было совсем не мало.
В начале ХХ века в одном из номеров городской газеты «ЮГъ» описывалось житье местных портовых рабочих. В летнее время пищей им по обыкновению служили сырые баклажаны, обильно сдабриваемые водкой. Постелью – сложенные на пристани бревна и доски. И это притом, что, по официальным данным, даже труд арестанта местного херсонского исправительного отделения, занятого на погрузке-разгрузке судов, оплачивался по таксе не менее 80 копеек в день! При существующих в то время ценах на хлеб на эти деньги можно было купить шесть с половиной килограмм хлеба высшего сорта. Вольным портовым грузчикам платили немного больше – от рубля до полутора. К тому же у них всегда имелась соблазнительная возможность что-либо украсть, которой они без зазрения совести пользовались.
Заводские неквалифицированные рабочие получали несколько больше, чем портовые грузчики: от полутора до двух-трех рублей в день. Вот, правда, менталитет большинства был таков, что тратили их все без остатка совсем не на благое дело. Расчеты с «заводскими» проходили еженедельно, обычно по окончании работы в субботу. И тогда… Херсон, берегись! Рабочий люд гуляет! «…Почти на каждой улице можно встретить толпу пьяных, поющих во все горло какие-то дикие и бессмысленные песни. Всякого прохожего эта толпа считает своей обязанностью оскорбить самыми непозволительными словами. Брань достигает особенной изобретательности, когда проходят мужчина с женщиной, будь то мать с сыном, брат с сестрой, муж с женой. Одним только сквернословием не всегда дело ограничивается…» – рассказывал очевидец-херсонец в письме-обращении к «милостивому господину редактору» газеты «Югъ».
В ночь с субботы на воскресенье рабочий люд гулял до утра. Затем следовало несколько сравнительно спокойных часов «перерыва», а после полудня всё начиналось вновь. Какая уж тут полноценная работа в понедельник! Только б вечера дождаться да подлечиться, конечно, если деньги после вчерашнего остались.
Интересно, что после принятия закона о запрещении распития крепких напитков «скопом на улице» и ужесточения наказаний в адрес редакции «Юга» пришло гневное письмо от местных любителей крепких напитков: «Рабочий наш люд покупает водку для немедленного потребления!…» Словом, несмотря на риск подвергнуться наказанию – арест от трех дней до двух недель или же денежному взысканию от 10 до 50 рублей – в целом всё осталось как и прежде. Так и жили с «вечера до вечера, от субботы до субботы». Благо летние душные ночи позволяли не заботиться о крыше над головой.
Ближе к середине осени в город начинали стекаться те, кто кормился сезонными работами в сельской глубинке. Полевые работы заканчивались, а вместе с ними – и надежда на заработок. Впереди же бедолаг ждала слякотная и холодная херсонская зима, зачастую без какого-либо пристанища. Ну, в самом лучшем случае съемное жилье в лачуге с десятком таких же горемык-соседей.
Сюда же в город на зимовку собирались и представители люмпен-пролетариата, деклассированные элементы, живущие не в ладах с законом и обществом, а также те, кто по тем или иным причинам оказался за чертой крайней бедности. Сразу же в городе становилось тесно от назойливых калек-попрошаек и профессиональных нищих. Участились кражи, грабежи, мошенничества и эпидемические болезни. Хроническое отсутствие финансовых средств в городской казне делало невозможным решение насущного вопроса строительства и содержания ночлежного приюта.
Однако как всегда на помощь пришли местные меценаты, всё те же «проклятые капиталисты». В 1876 году супруга херсонского губернатора Сократа Ивановича Старинкевича в одном из принадлежавших ей домов открыла первый частный ночлежный приют. Средства на его содержание поступали путем пожертвования и сборов от различных благотворительных мероприятий, проводимых в городе. Приют, дающий пристанище не имевшим крова над головой, просуществовал почти до 1894 года. В том же году, согласно завещанию умершего в 1890 году Густава Ивановича Фальц-Фейна, супругой его Софьей Богдановной было построено и открыто новое добротное двухэтажное здание ночлежного приюта и дешевой столовой при нем (ныне в этом здании располагается областное управление культуры), по улице Почтовой (проспект Ушакова).
По согласованию с Министерством внутренних дел, новый ночлежный приют, переданный городу, получил наименование «Городской приют имени Густава Ивановича Фальц-Фейна». Такса ночлега была утверждена городской управой и составляла всего 3 копейки. Обед, состоящий из двух блюд и куска хлеба, – 5 копеек. Постановлением местной санитарной комиссии был утвержден порядок «заполняемости помещений ночлежниками», который предусматривал, чтобы на каждого приходилось не менее одного кубометра воздуха. В отчете заведующего ночлежным заведением за 1899 год читаем: «С декабря по март пребывало ночлежников 42011, отпущено обедов 10244, в том числе заказанных различными людьми за средства последних. Минимум ночлежников в июле – 1707 человек. С августа по март количество ночлежников увеличивается (январь – 4885).
С материальной стороны оба учреждения – ночлежный приют и столовая платой за ночлег и обеды почти окупают расходы не только по содержанию, но и по ремонту и пополнению инвентаря. В течение года приход за ночлег – 1260 рублей 33 копейки, плата за обеды – 358 рублей 70 копеек. Заказанные поминальные обеды – 520 рублей 45 копеек. Итого – 2138 рублей 48 копеек». Вскоре в Херсоне были открыты еще 3 частных ночлежных дома. Однако стоимость ночлега в них была несколько выше – 5 копеек. Тем не менее ночлежники с большей охотой устремлялись в частные приюты лишь потому, что в них не было обязательных, как в городском приюте, надзирателей. То есть постояльцам предоставлялась полная «свобода действий». О порядках, творившихся в этих безнадзорных заведениях, говорить не приходится, если даже о городском писали в местных газетах: «…чуть ли не еженощно происходит карточная игра, пьянство, драки и воровство. Более молодые и сильные из ночлежников обворовывают стариков-нищих, а в случае протеста и избивают их…»
Вообще, как оказалось впоследствии, место для городского ночлежного приюта было выбрано не совсем удачно. Рядом – центр города, дорога к пристани, Александровский парк, по соседству – крупнейшее учебное заведение Херсона, 1-я Мариинско-Александровская женская гимназия. В1902 году, после серьезной эпидемии тифа, главным очагом которой стал всё тот же фальц-фейновский приют, городская управа приняла решение перепрофилировать ночлежку в профессиональную школу. Причем оставить новому учебному заведению имя Густава Фальц-Фейна. Дело оставалось лишь за малым – требовалось согласие Софьи Богдановны. Однако вдова барона проявила известную твердость, мотивируя тем, что подобная замена нарушила бы волю покойного, который желал предоставить бедным обездоленным ночлежный приют, но не профессиональное образование детям городских жителей.
Наконец, после многолетних поисков компромисса решение вопроса было найдено. Управа обязалась за счет городских средств возвести точную копию уже имеющегося здания на отведенном под застройку месте – в районе Канатной площади (на этом месте была расположена гостиница «Киев»). А вскоре на запрос Херсонского губернатора пришла телеграмма: «Г. министр внутренних дел не встречает препятствий к присвоению вновь устраиваемому городом зданию ночлежного приюта и дешевой столовой имени Густава Ивановича Фальц-Фейна». Вновь построенный приют был как две капли воды похож на своего предшественника с той лишь разницей, что в здании вместо печей было устроено центральное отопление. Да добавился ряд надворных построек и хозяйственных служб.
В 1914 году в целях борьбы с эпидемией тифа городская управа совместно с санитарной службой попытались внедрить в новом приюте ряд конструктивных новшеств, одним из которых было снабжение ночлежников на ночь чистым бельем. По замыслам новаторов, белье это утром должно было быть возвращено обратно. Однако: «Это обстоятельство не пришлось по вкусу ночлежникам, и в настоящее время они принципиально отказываются одеваться на ночь, требуя полного отчуждения в их собственность чистого белья. Убеждения врача и городского головы ни к чему не приводят…» – писала газета «ЮГъ».
После 1917 года, несмотря на увеличившееся количество бездомных, приют закрыли. В разное время здесь размещались различные организации и даже городская макаронная фабрика. В начале 1960-х годов здание было снесено, а в 1964 году на его месте была построена гостиница «Киев».
Теги: алкоголь