«Ах, как она нам нравится, зелёная красавица!»
Пожалуй, никто не станет противоречить тому, что новогодние праздники относятся к числу самых любимых в народе. А посему, как обычно, уже за месяц, с началом декабря в нашей стране к ним начинается самая интенсивная подготовка. И это при том, что давно канули в Лету времена всеобщего дефицита, сопровождавшего праздники в период последних десятилетий советской истории страны
Теперь же в дефиците лишь денежные средства на приобретение подобного праздничного изобилия и традиционных новогодних атрибутов. Так, скажем, за неотъемлемый символ праздника, зелёную красавицу-ёлку, непосредственно перед праздником ныне нужно выложить не менее двухсот гривен! А для многих тех, кто просто не мыслит встречу Нового года без пушистого зелёного деревца, пахнущего духом праздника – хвоей, это порой весьма неподъемные деньги.
Как появился обычай
Если обратиться к давней истории и вспомнить о духе праздника, то стоит отметить, что обычай украшения зелёного деревца пришел к нам из древности. Еще до появления и укоренения в Европе христианских верований и традиций пытавшиеся таким образом задобрить злых духов древние германцы развешивали свои приношения на вечнозелёных, а значит, обладающих магическими свойствами, ветвях ёлок и сосен. Это уж потом, по прошествии многих веков, привычному магическому древу придали христианскую основу и сделали его рождественским символом. А так как к XVII столетию большинство европейских государств перешло на григорианский календарь, то в рождественские праздники вполне логично вписались и праздники новогодние, с тем же самым украшенным хвойным атрибутом.
Вот только на наших восточноевропейских землях обычай сей длительное время не мог укорениться. Причем даже несмотря на то, что поклонник европейских духовных ценностей, царь-реформатор Петр I, в период перехода от летоисчисления «со дня сотворения мира» к летоисчислению от Рождества Христова даже указ официальный издал:
«…после должного благодарения к Богу и молебного пения в церкви, и кому случится и в дому своем, по большим и проезжим знатным улицам, знатным людям, и у домов нарочитых духовного и морского чину, перед вороты учинить некоторые украшения от древ и ветвей сосновых, еловых и можжевеловых, против образцов, каковы сделаны на Гостине дворе и у нижней аптеки, или кому как удобнее или пристойнее, смотря по месту и воротам, учинить возможно, а людям скудным комуждо хотя по деревцу или ветви на вороты, или над хороминою своею поставить, и чтоб то поспело ныне будущего генваря к 1 числу сего года, а стоять тому украшению генваря по 7 день того ж 1700 года».
Впрочем, несмотря на то, что доныне Петр I официально считается учредителем традиции новогодней ёлки, всё оказывается не совсем так. Стоит хотя бы обратить внимание на то, что «украшения от древ и ветвей сосновых, еловых и можжевеловых» располагали снаружи помещений. Здесь сыграло свою роль древнее славянское поверье о том, что ель является деревом мертвых и тесно связана с иным, потусторонним миром. Поэтому в дом сей символ еще долго не впускали. А когда спустя четверть века, в 1725 году, первого всероссийского императора не стало, вместе с ним тут же прекратил существование и обычай украшать свои «хоромины» рождественско-новогодним древом. Разве что жившие в больших городах империи иностранцы, в большей степени германцы, продолжали следовать своим уже укоренившимся национальным традициям.
Ёлка для императрицы
Только более чем через сто лет, в 1840-е годы, в период правления императора Николая I, в русской литературе иногда уже появляются упоминания о «немецких» ёлках, красиво украшенных яблоками, орехами и сластями, создававших праздничное настроение, радовавших и взрослых, и детей. Чуть позднее эта западная традиция становится модной сначала в императорской семье, а затем и в аристократических кругах подданных империи.
Херсонская газета «ЮГъ» в 1909 году в статье «Первая ёлка в России» рассказывала о том, как всё это происходило: «Супруга Николая I, императрица Александра Федоровна, привыкшая в семье своего отца, прусского короля, к рождественской елке, очень сожалела, что сей обычай не принят и здесь. Посему в ближайшее Рождество желание императрицы было исполнено ея супругом, и елка убранная, как это было принято в прусской королевской семье, красовалась среди большого зала Аничкова дворца. Обычай убирать и зажигать елку привился и у нас. Сначала ему последовали в угоду Императрице лица, составляющие ее придворный круг, затем елка стала зажигаться в аристократических дворцах и особняках, и постепенно этот обычай сделался всеобщим».
Ёлка на радость публике
Первую публичную ёлку в империи устроили в Петербурге в 1852 году, и, конечно же, она была совсем не похожа ни на «традиционные немецкие», ни на привычные ныне нам. Именно из-за «публичности» ёлки, то есть доступности для любого контингента посетителей, устроители ее несколько отступили от западных традиций. И главным ее украшением стали не сладости, а лоскуты разноцветной бумаги, развешенные на ветвях. Как бы там ни было, а свою роль в возникновении новой традиции эта петербургская ёлка сыграла. Вслед за ней публичные ёлки начали появляться в иных крупных городах империи. А в разговорном языке обывателей вместо «бал-паре» (торжественный бал) появилось новое слово «бал-маске», чуть позже превратившееся в более привычное нам «бал-маскарад».
Очень скоро рождественская ёлка стала предметом коммерческих притязаний некоторых кондитеров-предпринимателей, которые в период праздников стали торговать зелёными деревцами, уже украшенными пряниками, конфетами, фруктами и прочими сладостями. Конечно же, стоимость таких чудо-деревьев была баснословной – от 20 до 200 рублей! А так как 200 рублей в то время соответствовали годовому жалованию, получаемому, скажем, фельдшером или сельским учителем, то и позволить себе сие кондитерское чудо мог не каждый.
В сущности, некоторое время ёлка всё так же оставалась лишь «публичной» и к концу XIX века была одним из основных атрибутов новогоднего маскарада, проводившегося обычно в городских общественных помещениях. В 1899 году в первых номерах местной газеты «ЮГъ», издававшейся с 1898-го, можно отыскать первое в истории Херсона сообщение о новогоднем публичном бале-маскараде, состоявшемся в городском собрании: «Здесь были различного рода домино, капуцины, малороссы, сёстры милосердия, испанские гранды, итальянский дож, Мефистофель, двухполовинчатый господин, пытавшийся изобразить медицину старого и нового времени, карточный герой, набравший полный рот воды, турецкий паша и др. Всё это бессмысленно двигалось в антрактах между танцами, не желая и не умея игнорировать тех гостей, которые нарочно пришли, чтобы услышать хотя бы одно остроумное слово. Из лучших дамских костюмов удостоены призов Ёлочка – первое место и Болонка – второе. Лучший приз – часы CARRE – очень изящной работы стоимостью в 85 рублей, как говорят, специально выписаны из Парижа. Другой приз – золотой браслет, достался Болонке… Состоявшийся 31-го вечером маскарад с призами привлек громадную массу гостей, главным образом дам, буквально заполнивших хоры, откуда они наблюдали за масками, явившимися в числе около 50 человек».
Билет на хоры, то есть балкон, стоил гораздо дешевле, чем билет в зал, где проходило главное действо. Посему находившиеся на балконе были лишь наблюдателями, но никак не участниками празднества. К тому же лишенными некоторых привилегий, как то участия в розыгрышах призов, в новогодней почте, посещения буфета, зала, где «был установлен небольшой фонтан, бивший одеколоном для освежения гостей» и так далее. Впрочем, иногда порядок сей нарушали сами устроители. Так, в 1909 году в местной прессе было напечатано следующее сообщение: «На маскараде будет, помимо обыкновенных призов для масок, как новинка, подарок для всех, кто посетит этот маскарад: лошадь с седлом. Выиграть ее может рассчитывать каждый, взявший входной билет как в зал, так и на хоры, не исключая и масок». Желающих выиграть лошадь оказалось столь много, что устроителям пришлось даже ограничить доступ на хоры, которые могли обрушиться под тяжестью веса зрителей.
Не забывали в дни рождественских праздников и о местных служивых: «В морских казармах в дни празднования Рождества Христова устроены были елки для нижних чинов (так когда-то называли рядовой воинский контингент. – А. З.). Вокруг роскошно украшенных и освещенных елок поставлены были столы с подарками и угощением. Каждый нижний чин получил по жребию подарок ценностью от 10 до 85 копеек и мешочек со сладостями. По окончании раздачи подарков нижние чины танцевали под звуки пожарного оркестра», – сообщал херсонский «ЮГЪ».
И всё же, конечно, больше всего радости доставляли публичные ёлки детям. В канун Нового года и Рождества различные благотворительные общества Херсона, а также просто богатые горожане, желавшие выступить в роли меценатов, устраивали праздничные ёлки для «недостаточных», то есть не имевших должного достатка, детей. Сладким подаркам здесь обычно сопутствовали подарки более серьезные и необходимые: зимние пальто, шапки, теплая одежда, обувь. Да и вообще, сто лет назад любой общественный праздник носил оттенок помощи малоимущим. Так, различные народные гуляния обязательно устраивали в чью-то пользу: в пользу недостаточных учеников, в пользу неимущих невест, в пользу жертв долга (то есть в пользу семей погибших «на посту» военных и полицейских) и так далее.
Наряды для пушистой красавицы
К началу нового, ХХ века скромно украшенные ёлочки понемногу вошли в быт средних слоев населения и постепенно стали главным символом зимних праздников. Ведь Деда Мороза тогда ещё не знали, а подарки детям приносил некий Рождественский Дед. Под знакомым нам именем Мороз этот дед незаметно вошёл в жизнь обывателей в период империалистической войны.
Поменялось и праздничное убранство ёлки. Теперь вместе с пряниками, конфетами и фруктами её ветви украсили самодельными бумажными игрушками и золочёными орехами. Популярный в прошлом детский писатель, одессит Валентин Катаев, чьё детство пришлось на начало ХХ века, в романе «Волшебный рог Оберона», смакуя, описывает процесс изготовления золочёных орехов для рождественской ёлки: «Орехи были, как зеркальное золото, и сияли они, как церковные купола, отражая солнце и небо. И сияли они так потому, что их не красили так называемой золотой краской, а покрывали сусальным золотом, которое продавалось в виде книжечек, состоящих из двадцати тончайших листиков настоящего золота, переложенных папиросной бумагой… Нужно было подуть в книжечку, чтобы зашевелились золотые листики, а затем один из них нежно вынуть чистыми, сухими пальцами».
В начале ХХ века уже вполне реальным было заказать стеклянные ёлочные украшения из-за границы, ведь ещё в 1848 году стеклодувы Тюрингии (Германия) начали производство «стеклянных яблок» – прототипов привычных ныне для нас ёлочных шаров
К началу же нового века подобных производств в странах Западной Европы было уже весьма много, прейскуранты на ёлочные украшения распространялись по всем странам Старого Света. Чуть позже фирмы, торговавшие ёлками и ёлочными украшениями, прочно обосновались и в Российской империи. В первом десятилетии ХХ века и ёлки, и украшения можно было уже купить в нескольких магазинах на улице Суворовской в Херсоне по вполне приемлемым ценам. Стоимость ёлки в наших тогда ещё совершенно не хвойных местах начиналась от 20 копеек. А коллекцию ёлочных украшений, состоявшую из двухсот предметов, можно было приобрести на месте всего-то за 2 рубля. Тем же, кто хотел большего, московский Рождественский базар И. Глазунова предлагал коллекцию ёлочных украшений, состоявшую из 1184 предметов, за 25 рублей с пересылкой за счёт фирмы. Впрочем, лучше «синица в руке, чем журавль в небе»! Ибо порой случалось, что заказанные предметы могли задержаться в пути из-за нашей часто тёплой, слякотной южной зимы и бездорожья. Причём не на день или два. Как сообщала в начале ХХ века херсонская газета «ЮГъ»: «Ёлочные украшения, заказанные к Рождеству, смогли доставить лишь через месяц после праздника»…
Стоит отметить, что в этот период вместе со сладостями, шарами и простейшими фигурками из стекла для украшения ёлок начали использовать игрушки, сделанные из других материалов: прессованной ваты, накрахмаленной материи, отлитые из гипса элементы фигурок в обрамлении бумажных снежинок. Использовали даже фарфор. Старшее поколение херсонцев помнит некоторые подобные украшения из своего далёкого детства, ибо ещё в советское время их часто производили по старым, дореволюционным технологиям. Верхушку дореволюционной праздничной ёлки обычно венчала белая восьмиконечная Вифлеемская звезда, нередко выполненная из накрахмаленной материи на проволочном каркасе и усыпанная блёстками бертолетовой соли на клее. А для того, чтобы придать рождественской ёлке окончательный торжественный и таинственный вид, зажигали закреплённые на её ветвях восковые свечи, которые должны были символизировать свет новой жизни. Конечно же, использование открытого огня на смолистом древе, украшенном легковоспламеняющейся мишурой, было порой чревато серьёзными последствиями. А посему весёлый и добрый праздник нередко был омрачён пожарами. Тем не менее традиция зажигания праздничных свечей на ёлке просуществовала не одно десятилетие и даже впоследствии, после появления уже безопасных (или менее опасных) ёлочных гирлянд, оставалась неотъемлемой традицией в некоторых семьях.
Праздник под запретом
Традиции рождественской ёлки в самодержавном государстве просуществовали чуть более семидесяти лет. Спустя два с лишним месяца после социалистической революции декретом Совета Народных Комиссаров на территории страны был введён григорианский календарь, согласно которому вслед за 31 января 1918 года последовало 14 февраля. Православная церковь же продолжала пользоваться старым календарём, что создало определённую путаницу и поменяло Рождество и Новый год местами. Впрочем, очень скоро Рождество и его символ – украшенная ёлка – подверглись гонениям со стороны новой власти. Но рождественские традиции за семь десятилетий успели порядком укрепиться в сознании людей, и разрушить их оказалось непросто. Посему в 1922 году была осуществлена попытка преобразовать Рождество Христово в «рождество комсомольское», или «комсвятки», с уже привычным рождественским атрибутом, получившим название «комсомольская ёлка». Вот только новый праздник не прижился и, изрядно раскритикованный партийной прессой к 1929 году, прекратил своё существование. Вместе с тем в стране началась широкая кампания запрещения празднования Рождества Христова и, естественно, рождественской ёлки. «Только тот, кто друг попов, ёлку праздновать готов!» «Ёлки сухая розга маячит в глазищи нам, по шапке деда Мороза, ангела – по зубам!» Так гласили новомодные советские слоганы. «Гуляет по свету несуразная рождественская ёлка, состряпанная в угоду паразитам услужливыми лапами мракобесов на горе и унижение угнетённых и обездоленных тружеников, издевательство и надругательство над ними»,– вторили им советские газеты, в частности, херсонская «Наддніпрянська правда». В канун приближения праздников воинствующие комсомольские патрули и примкнувшие к ним активные «швондеры» и «шариковы» обходили дома жителей для выявления нарушителей запрета, которых потом подвергали «прорабатыванию» на активах и публичной экзекуции через местную прессу. Причём со временем придумали новую, совсем не религиозную причину запрета праздничных ёлок.
Возрождение
Долгое время в советской стране ёлка оставалась под запретом, по крайней мере, целое поколение детей выросло, никогда не видя украшенной красавицы, с внушённой им мыслью: «Ёлка – это антисоветский обычай». Однако к вящему недоумению и удивлению поборников советской морали в 1935 году всё вдруг изменилось. Вот как вспоминает об этом бывший первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущёв в своих мемуарах: «…однажды позвонил мне Сталин и говорит: “Приезжайте в Кремль. Прибыли украинцы, поедете с ними по Москве, покажете город”… Вышли мы, сели в машину Сталина. Поместились все в одной. Ехали и разговаривали. Постышев (второй секретарь ЦК КП(б) Украины) поднял тогда вопрос: “Товарищ Сталин, вот была бы хорошая традиция, и народу понравилась, а детям особенно принесла бы радость рождественская ёлка. Мы это сейчас осуждаем. А не вернуть ли детям ёлку?”. Сталин поддержал его: “Возьмите на себя инициативу, выступите в печати с предложением вернуть детям ёлку, а мы поддержим”. Так это и произошло. Постышев выступил в “Правде”, другие газеты подхватили идею…».
Остаётся добавить только, что в декабре 1935 года, то есть ровно восемьдесят лет назад, ёлка (правда, теперь уже не рождественская, а новогодняя) была реабилитирована и вновь заняла своё достойное место главного праздничного символа. На её вершине вместо вифлеемской звезды, указывающей на рождение Спасителя, сияла красная советская звезда.