1917-й, год великих перемен…
Совсем не радостно для херсонских обывателей начинался 1917 год. Империалистическая война, продолжавшаяся вот уже два с половиной года, изрядно всем надоела, а конца и края ей всё ещё не предвиделось
Ключевые битвы 1916 года не принесли решающего перевеса ни одной из сторон, хотя и показали несостоятельность военных сил Австро-Венгрии и Германии. Война, перешедшая в этот сложный осеннее-зимний период в позиционную, продолжалась. Херсонские подцензурные газеты, избегая скользких тем, с обширно вымаранными абзацами в тексте, сообщали о «победах русского оружия» и печатали на своих страницах бесконечные списки убитых и раненых воинов- херсонцев.
Неспокойно было и в самом городе. Несмотря на принятый в 1914-м «сухой закон», регулировавший потребление спиртного и отпуск его «в лечебных целях» из аптек по рецептам, подписанным врачом и утверждённым в полиции, пьянство процветало. Полицейские как могли боролись со злом, которое день ото дня лишь усиливало свои позиции. Спиртное продавалось из-под полы, по баснословным ценам. Страждущие, не имевшие достаточных средств «для утоления жажды», перешли на питие различных суррогатов и денатурата, то есть технического спирта, предназначенного отнюдь не для внутреннего потребления. Пили и пополняли ряды инвалидов и «кладбищенских постояльцев».
«В доме Маташова по Староколодезной улице после недельного пьянства отравилась одеколоном проститутка», – сообщала в хронике происшествий херсонская газета «Родной край». Кстати, только за 1916 год на денатурат, отпускавшийся населению с определёнными ограничениями, цены серьёзно вырастали не менее четырёх раз.
Уже 1 января 1917 года «Родной край» в разделе «Происшествия» сообщил о нападении на городового Юрченко, явившегося на квартиру, где, как оказалось, пьянствовали четверо солдат-дезертиров. Напав на блюстителя порядка, дезертиры пытались завладеть его оружием, завязалась драка, в которой полицейский был серьёзно ранен, однако сумел вырваться, поэтому и остаться в живых (на дореволюционном рисунке неизвестного художника – подобная ситуация).
В этом же разделе под заголовком «Кражи» читаем: «В ночь на 1 января из квартиры Б. Лехтциера (по Нижней ул. в д. Серого) по-средством взлома окна совершена кража золотых и носильных вещей на 827 руб. (целое состояние! – А. З.)». Далее следует большой список квартирных краж, произошедших в новогоднюю ночь.
В первые дни января 1917 года много разговоров среди городских обывателей вызвало исчезновение секретаря уездной землеустроительной комиссии: «По предварительным заключениям следствия, должностное лицо исчезло с присвоенными им казёнными деньгами. Полицией проводятся розыскные меры».
Прибавило забот городской полиции и обращение к горожанам от имени херсонского губернатора, напечатанное во всех местных газетах. В нём он доводил до сведения публики, что, согласно договору между Румынией и Россией, местом убежища для правительства и членов королевского двора дружественной страны изначально был назначен Херсон: «Необходимо немедленно приготовить для доблестных союзников жильё. Нужны дома-особняки, квартиры и комнаты с приличной мебелью и возможными удобствами в центральных частях города… Прошу население Херсона исполнить свой долг помощи государству в нужное время и своими предложениями пойти навстречу чинам полиции, оказывая им всякое содействие во время осмотра помещений. При недостаточности предложений будет приступлено к немедленной реквизиции помещений. В случае недопущения чинов полиции к осмотру помещений, отказа и умышленного сокрытия помещений, виновные будут подвергнуты денежному взысканию в размере трёх тысяч рублей (огромные деньги! – А. З.) или тюремному заключению до трёх месяцев. Херсонский губернатор, в должности егермейстера двора Его Императорского Величества Ветчинин».
Ожидаемый приезд в Херсон румын тут же повлиял на ценовую политику торговцев – цены мгновенно поползли вверх. Даже пришлось вмешаться городскому полицмейстеру Геркену: «Мною замечено, что торговцы мясом и хлебом в Херсоне, ввиду ожидаемого приезда румын, постепенно повышают цены на эти продукты. Бороться с этим злом, не имея установленной таксы, полиция лишена возможности. Поэтому прошу городскую управу установить таксу на хлеб и мясо…»
Возможно, этим обращением к городской управе полицмейстер стремился лишний раз напомнить торговцам об ответственности за нарушение обязательных правил торговли. Так как было бы удивительно, если бы глава местной полиции не знал о существовании ещё с мирного времени ежемесячно устанавливавшейся продовольственной комиссией таксе, которую утверждал губернатор.
Официально же установленная такса на январь 1917 года всего лишь на одну-две копейки превышала таксу «мирного, довоенного» времени: «Хлеб ржаной – 4 с пол. коп. фунт (453 г); пшеничный гуртовой – 7 коп. фунт; пшеничный крупичатый 1-го сорта – 9 с пол. коп., 2-го сорта – 8 с пол. коп.; франзоли (полфунта) – 7 коп.».
Кроме этого, в годы империалистической войны существовала закреплённая обязательным постановлением такса на иные необходимые товары и продукты, причём часть из них, например, сахар, можно было приобрести только по карточкам. Так, в январе 1917 года, согласно утверждённой таксе, сахар стоил 27 коп. фунт; горох – 8 коп. фунт; керосин – 25 коп. кварта, дрова твёрдых пород – 62 коп. пуд (16 кг); антрацит: семечка – 45 коп. пуд, отсевной – 30 коп. пуд; грабовый деревянный уголь – 3 руб. пуд.
Тем не менее в период начинавшегося продуктового дефицита часть «первоклассных» магазинов в городе практически не сократила свой довоенный ассортимент продуктов: «Первая навага, капчушки, сёмга двинская только что получены в магазине И. Я. Майлера, по Суворовской ул. собств. дом. Там же рекомендуются небывалые крупные и жирные днепровские рыбцы и шамая, донской осетровый балык, икра паюсная лучшая, икра кетовая зернистая». Другое дело, что всё меньше становилось тех, кто мог позволить себе сии перешедшие в разряд деликатесов продукты.
Усугубились проблемы в обслуживании покупателей: всё чаще продавцы шли на обман, обсчитывая, обвешивая, а то и просто подсовывая под видом качественного совершенно негодный товар. Полиция, в чьи обязанности входила «защита прав потребителя», просто физически не могла справиться с ширившейся проблемой. Решить проблемы попытались введением «Жалобной книги» во всех магазинах и торговых лавках, торговавших съестным, в которые недовольные покупатели могли бы записывать свои жалобы и замечания.
В начале 1917 года херсонское губернское по подоходному налогу присутствие объявило о введении в империи подоходного налога. Каждый владевший недвижимостью, земле- и домовладельцы, а также квартиронаниматели должны были до 1 февраля подать сведения о своих владениях, однако, по сообщению газет: «Вопрос об определении дохода – дело будущего. Лишь к 1-му марта будут затребованы в особой форме от всех плательщиков налога сведения об их доходах…».
Ещё одним важным для Херсона моментом стал принятый государственный проект по созданию в городе авиазавода, школы лётчиков и аэродрома. В ответ на ходатайство Великого князя Александра Михайловича об отведении участка земли в Херсоне для устройства этих авиапредприятий на январском заседании городской думы было решено отвести для названных целей 500 десятин земли по 1200 рублей за десятину. К этому времени, не дожидаясь положительного решения органов городского самоуправления, в Херсоне уже работала группа офицеров Генштаба во главе с полковником Веде.
К концу января местная пресса преподнесла херсонцам ещё один сюрприз – арест жены военного министра, находившегося уже под следствием. Она – Екатерина Викторовна Сухомлинова, урождённная Гошкевич, дочь херсонского хранителя древностей, основателя археологического музея, издателя первой в городе частной газеты «Югъ» Виктора Ивановича Гошкевича. В 1910 году Екатерина Викторовна, будучи уже женой военного министра, навещала отца в Херсоне, о чём удосужились сообщить местные газеты. Эта встреча отца и дочери была последней. В период Гражданской войны Екатерина Викторовна, оставшаяся без средств к существованию, занималась спекуляцией дефицитного сахара, за что была расстреляна со своим подельником матросской братвой…
В январе 1917 года в Херсоне появились представители англо-русской компании, которые ходатайствовали перед городом об отведении им земли для судостроительной верфи и «иностранного порта». На экстренном заседании городской думы было принято решение отвести компании участок на Карантинном острове. Вскоре местные газеты сообщили, что англо-русская компания приобрела для своих нужд местное пароходство Кумана за миллион рублей.
С началом нового года началась подготовка к выборам в городскую думу, назначенным на 25 февраля 1917 года. Действовавший городской голова Блажков как мог отбивался от критики его работы, не удовлетворявшей горожан. Наконец в конце января – начале марта в местной газете «Родной край» под заголовком «На суд избирателя» была размещена серия блажковских статей, в которых он хвастал достижениями и делился планами на будущее. Интересно, что голова вновь вспомнил о злосчастном трамвае, так и не появившемся в Херсоне. Причём даже пообещал, что после войны в городе будут не только трамвайно-пассажирское, но и грузовое трамвайное сообщение.
Газетные публикации этого периода полны сетований на полицейскую службу в городе. Наделённые властью лица в предреволюционное время всё чаще стали манкировать своими служебными обязанностями и сквозь пальцы смотреть на противоправные действия.
Впрочем, нынче этому можно найти вполне логическое объяснение. Обратите внимание на то, сколько разнообразных обязанностей, кроме охраны порядка, висело на городских полицейских. Пожалуй, нынешним и десятой доли обязанностей тех не досталось. К тому же в предреволюционные годы полицейские всё чаще гибли от пуль революционеров-террористов, причём даже в относительно спокойном Херсоне.
Газеты того периода рассказали о том, как вечером при скоплении праздногуляющей публики к постовому городовому, нёсшему службу на перекрёстке Суворовской и Ришельевской, подошли два молодых человека, один из которых, проходя мимо ничего не подозревавшего служивого, выхватил из кармана револьвер и выстрелил полицейскому прямо в лицо…