Перед нами — Каховка
П. К. КОШЕВОЙ, Маршал Советского Союза,
бывший командир 63-го стрелкового корпуса 44-й армии 4-го Украинского фронта
2 ноября 1943 наш корпус во взаимодействии с другими войсками коротким, стремительным ударом освободил от гитлеровских оккупантов легендарную Каховку. К утру следующего дня два батальона — по батальону от 1372-го и 1376-го полков 417-й стрелковой дивизии Ф. М. Бобракова — форсировали Днепр на подручных средствах, захватили небольшие плацдармы и закрепились.
После этого, однако, началось самое трудное. Чтобы снабжать полторы тысячи человек, отрезанных широкой рекой, нужно было иметь много переправочных средств. Но их-то как раз и не было. К тому же пришел в себя противник. Он срочно перебросил на наше направление свежую 101-ю горно-стрелковую дивизию и навалился на два наших батальона превосходящими силами. С аэродрома Берислава начались непрерывные налеты немецкой авиации, подавить которую тоже пока было нечем. В наших руках находились только небольшие артиллерийские средства дивизии и некоторые корпусные части, возможности которых были весьма скромными. На западном, правом берегу Днепра передовые отряды вели крайне тяжелую борьбу. Контратаки противника следовали одна за другой. Их отбивали, но при этом наши подразделения несли чувствительные потери.
Сообщение с батальонами на плацдармах осуществлялось только ночью. Немногие рыбачьи лодки, найденные в Каховке и наспех отремонтированные, непрерывно сновали по Днепру. Каждый рейс туда и обратно был поистине героическим подвигом: враг вешал над рекой одну осветительную ракету за другой и встречал утлые суденышки губительным огнем. С рассветом движение прекращалось.
Несколько дней боев убедили меня в том, что удержание плацдармов обходится слишком дорого, тем более, что высшее командование не имело намерений развивать успех на данном участке фронта. Мы доложили обстановку командарму. Тот не взял на себя решение вопроса, поскольку дело шло о Днепре, и доложил в свою очередь командующему фронтом. Ф. И. Толбухин сам позвонил мне и приказал отвести войска назад. К тому времени на западном берегу реки оставался только батальон 1372-го полка. Другой батальон весь, по сути, полег под ударами врага.
Форсировать Днепр было не легко, но много труднее было вывести наш батальон с плацдарма. Не следовало и пытаться выполнить задачу днем, на виду и под огнем противника. Все делалось в кромешной ночной темноте.
К нашему счастью, в штаб полка явились два местных жителя: один — пожилой, второй — молодой.
— Новицкий Василий Карпович, — коротко представился старший.— А это напарник мой.
— Иван Буланный,— отрекомендовался тот, улыбнувшись.
Рассказ их был недолгим. Как только оккупанты захватили город, Новицкий — электрик городской электростанции — затопил свою рыбачью лодку. Когда наши возвратились и начали форсировать Днепр, Василий Карпович поднял ее и помогал воинам Красной Армии переправляться на правый берег реки. Смерть не страшила отважного человека, он перевез 65 бойцов и 45-миллиметровую пушку. Теперь патриоты брались доставить батальон назад, в Каховку.
Новицкий, вызвался грести, Буланный — управлять лодкой с помощью нехитрого руля. От других гребцов они отказались, уверяя, что сделают все гораздо лучше сами. Их предложение с благодарностью приняли, не сомневаясь, что этим сильным мужчинам такая задача будет вполне по плечу.
Как только наступила ранняя ноябрьская ночь, лодка с двумя смельчаками на борту двинулась через Днепр. Погода к тому времени резко ухудшилась. Внезапно подул сильный порывистый ветер. Разразился проливной дождь. Река заволновалась. Зато, когда взлетали ввысь осветительные ракеты противника, капли воды, косо падавшие с низких косматых облаков, поглощали свет, и лодка была невидима.
Мы с замполитом закутались в плащ-палатки и вышли на берег. На другой стороне Днепра шла ружейно-пулеметная перестрелка да редко ухали разрывы артиллерийских снарядов. Вероятно, противник полагал, что в такую погоду ни с плацдарма, ни на плацдарм для русских дороги нет, и вел дежурный огонь.
Мы прохаживались туда и сюда вдоль берега, до боли в глазах всматривались в темноту, поминутно курили. В ближайших хатах укрылись те, кто должен был принять воинов с той стороны Днепра: командир полка, медицинские работники, кухня с горячим супом и кашей стояла наготове за забором.
На берегу мы были не одни. Чуть поодаль скорее угадывалась, чем виднелась, неподвижная фигура женщины. Мы подошли, окликнули, спросили, кто она. Гражданским лицам не полагалось быть в расположении войск. Женщина оказалась матерью нашего молодого перевозчика. В голосе ее слышалась глубокая тревога. Но — ни жалобы, ни укора…
А время шло… По-прежнему из-за реки доносились выстрелы и взрывы, ничто, казалось, не менялось на плацдарме. Но вот первый рейс был закончен. Новицкий и Буланный без потерь перевезли несколько раненых и почти полсотни здоровых бойцов.
Мы подошли к лодке. Нас, закутанных с головы до пят в плащ-палатки, в темноте не узнавали, а мы не вмешивались. Все делалось и без нас организованно, ловко и быстро…
До наступления рассвета весь батальон, кроме прикрытия, был уже в Каховке. Перевозчики веселые и довольные успехом, хотя и безмерно уставшие, направились в последний рейс. Надо было торопиться: рассвет близился.
Когда лодка вернулась, па востоке стало светать. Как обычно, мать поспешила к ней. Прибывшие с того берега бойцы молча расступились, давая женщине дорогу: на корме лежал залитый кровью сын. В последние минуты переправы осколок вражеского снаряда оборвал его жизнь.
В полном молчании пожилой перевозчик поднял товарища и, тяжело ступая, вынес на берег. Положив тело на подостланную кем-то плащ-накидку, мужчина выпрямился, но дрогнул и закрыл лицо руками. Мать не заплакала, не бросилась на землю. Она сняла намокшую кофту, встала на колени и укрыла ею сына.
Потрясенные, стояли бойцы. За подвиг на Днепре Василий Карпович Новицкий и Иван Зиновьевич Буланный (посмертно) были награждены орденом Красного Знамени.