Шаг в вечность
К. П. ПОДДУБЕНКО-ДИДЕНКО, член Херсонской
комсомольско-молодежной подпольной организации
Каким настороженным, тревожным был наш город в августе 1941-го! Бои шли на подступах к Херсону. И над городом стоял гул от артиллерийской канонады и взрывов бомб. А ночами все вокруг освещали зловещими факелами пожарища. Людей в городе совсем не было видно: одни успели эвакуироваться, другие прятались или сидели в своих домах и квартирах, замирая от страха за завтрашний день. Только краснофлотцы появлялись на пустынных улицах.
И вот он пришел — черный день в нашей жизни: 19 августа 1941 года. В город вошли фашисты. Мы затаились, ожидая от них самого худшего. Но никакая самая безумная фантазия не могла нарисовать такого кровавого террора, какой нам устроили оккупанты. Особенно страшными были ночи. По городу разъезжали «черные вороны», в которых возили к ямам, выкопанным в знаменитых Херсонских валах (остатки крепости, сооруженной во время русско-турецких войн) куда сбрасывали замученных допросами советских людей, где добивали полуживых, доставляя их из тюрьмы и гестапо. Другие такие же машины подъезжали к домам и хватали прямо из постели новые жертвы, дорога которых лежала через тюрьму и гестапо к этим же валам.
Страшные трагедии разыгрывались и на вокзале: сюда свозили из ближайших сел юношей и девушек, захваченных для отправки в Германию. Их загоняли в вагоны, обнесенные колючей проволокой. На вокзале стоял сплошной плач. Рыдали отправляемые, рыдали их матери, близкие, зная, что прощаются навеки, что страшная жизнь ждет молодых людей, невольников, жизнь — страшнее смерти.
Воспитанные в советской школе, мы не могли мириться с фашистской оккупацией, с наглым хозяйничаньем гитлеровцев в нашем родном городе. У каждого горело сердце, как говорят, «чесались руки», но что делать? Как вредить врагу?
А он, наш командир Илюша Кулик, знал. Еще когда Дунайская флотилия обороняла Херсон, сдерживала наступление фашистов, обеспечивая частям Красной Армии переправу через Днепр, выпускник херсонской школы № 27 (теперь 7) Илюша Кулик, вместе с Владимиром Зарескиным, Юрием Сергиенко, Владимиром Гейко собирали оружие и боеприпасы — винтовки, гранаты, патроны — и перевозили их в плавни, прятали в известных только им местах, с тем, чтобы, если придет в город враг, было чем с ним бороться. Во время переброски боеприпасов в плавни Днепра лодка, на которой был Илья, наткнулась на мину, и юноша был ранен. Он попал в больницу и уже там, в больнице, договорился с товарищами создать подпольную комсомольскую организацию. Вначале в нее вошли близкие друзья (главным образом по школе) Ильи, а затем круг ее расширился. Основное ядро составляли: Илья Кулик, Николай Букин и Евгений Пасечник, активно им помогали Василий Балешенко, Виталий Никитченко и Михаил Осадченко. И вот они уже в деле: со своими друзьями Илья поджигает немецкий госпиталь, расположенный по улице Молодежной.
Группа патриотов продолжает шириться. В нее вступают все новые и новые юноши и девушки, вчерашние школьники. А потом к ним присоединяются и освобожденный из плена военврач Семен Карпович Конотоп и другие товарищи.
У всех была одна цель — уничтожать оккупантов, вредить им, помогать Красной Армии изгнать их из пределов нашей страны.
Помнится встреча с Ильей на квартире моей подруги Шуры Таран, встреча, ставшая поворотным этапом в моей судьбе. Помню Илью: широкоплечий юноша с белой папахой волос, с синими, как васильки, глазами. В нашей школе он был членом комитета комсомола, заведовал военным кабинетом. Когда шли бои в республиканской Испании, он, совсем мальчишкой, удрал из дому, забрался на пароход, чтоб отправиться в Испанию, помочь республиканцам в борьбе с фашизмом. Конечно, мальчишку обнаружили и вернули домой. Но этот случай ярко говорит о его характере.
К слову, квартира Шуры Таран впоследствии стала нашей явочной квартирой, где печатались первые листовки, обращение к молодежи не ехать в Германию.
Разговаривая с Ильей о делах в городе, мы рассказывали о своих чувствах, о желании бороться, говорили, что нечего сидеть, сложа руки, и ожидать, пока нас освободят воины Красной Армии. Мы тоже можем и должны помочь ей.
Для начала решили раздобыть машинку и печатать листовки. И мы, просто говоря, утащили ее в агрошколе, где я училась. Операция была проведена ночью. Ее осуществили Коля Букин, Женя. Пасечник и я. Утащили и спрятали в подвале на квартире Шуры Таран. Вскоре благодаря стараниям Коли Букина появился у нас радиоприемник. И 6 сентября 1942 года мы выпустили первую партию листовок—190 штук, изготовленных Ильей Куликом и Семеном Карповичем Конотопом. Они информировали население об отправке большой партии молодежи в Германию, призывали саботировать действия оккупационных властей. Мне было поручено распространить эти листовки в районе Мельниц, вокзала, в агрошколе, Клаве Шаповаловой и Грише Кравченко — в медтехникуме, Музе и Зое Ковалевым — в госпитале.
Мы помогали юношам и девушкам избегать отправки в Германию. Илья с помощью Ивана Михайловича Поддубиенко связался с группой комсомольцев сел Елизаветовки и Романовки. Мы наладили изготовление различных фиктивных документов. Так к концу сентября было изготовлено 185 справок об освобождении от отправки в Германию по болезни. Их мы передавали в Елизаветовку и Богдановку. Была заготовлена партия документов для военнопленных, работавших на крекинг-заводе. При этом были убиты два полицейских и два гитлеровца из охраны завода.
Другая операция была проведена в больнице водников. Нам стало известно, что там лечатся три командира Красной Армии, попавших в плен ранеными. Группа подпольщиков ночью обезоружила часового, выкрала командиров. Потом их подлечили на конспиративных квартирах. Таким же способом в одной из больниц были освобождены Федор Корыпин и военврач Семен Конотоп.
За весь период действия организации молодые патриоты освободили около 100 военнопленных. Некоторые из них стали подпольщиками.
В октябре 1942 года наша группа совершила налет на вокзальный склад и железнодорожного кассира. А через несколько дней — на баклабораторию, где взяли фотоаппарат, веломашины, пистолеты и патроны к ним, радиоприемник.
6 ноября 1942 года — к Октябрьским праздникам — выпустили вторую партию листовок. В них рассказывалось об успехах Красной Армии, они призывали к борьбе с немецкими оккупантами и заканчивались словами: «Лучше умереть стоя, чем жить, упавши на колени». На следующий день мы расклеили их по городу.
Стало заметно, что агентура СД усилила за нами слежку. Через несколько дней полиция окружила квартиру Ольги Базылевой, где в это время находился Илья. Он убил двух агентов и, переодевшись в женскую одежду, сумел уйти.
Были арестованы Ольга Базылева, Василий Балешенко, Андрей Агеенко.
Илья скрывался в доме №-7 по улице Михайловича, в семье Сергея Эльконда. Гестаповцы шныряли по городу, разыскивали его. Но пока что хватали его друзей. Арестовали Шуру Таран, Клаву Шаповалову…
А 29 ноября 1942 года каратели напали на след Ильи и окружили дом, в котором он находился. Илья мог бы еще до того уйти из города, но не таким был наш командир, чтобы бросить друзей в беде. Он еще организовывал побег из гестапо своих единомышленников-подпольщиков.
И вот его окружили. Ему обещали жизнь. Но, отстреливаясь, он оставил последнюю пулю себе.
Полуживым привезли его в больницу водников, в палату № 5. Но и полуживого его боялись фашисты и цепью приковали к кровати. А когда скончался — привезли в гестапо на улице 9 Января. В отцовском старом тулупчике лежал он, мертвый, посреди двора. Ночью по одному выводили его боевых друзей для опознания и для того, чтобы сломить их сопротивление, заставить заговорить.
Потом привели его старенького отца.
Отец стал на колени перед мертвым Илюшей, дрожащей рукой провел по волосам. Горькие слезы, упали на лоб сына.
— Да! Это мой сын,— сказал, вскидывая голову.
Таким было прощанье отца с сыном.
Распростертому на земле юноше было 18 лет.
Илюша ушел в бессмертие. Но его жизнь продолжается в сухогрузе «Илья Кулик», плавающем на всех океанах и морях земного шара, в делах комсомольцев и пионеров дружины имени Ильи Кулика в его родной школе № 7, носящей имя юного героя.
…Арестовали и нас с Колей Букиным, хотя я в это время была за 80 километров от Херсона. В камере я узнала, что наша организация была связана с другой подпольной организацией, которую возглавлял Николай Напорко.
Это тоже был парень под стать нашему командиру. В 1939 году, ученик 9 класса школы № 6, он тоже рвался в Испанию, на помощь восставшему народу. И когда понял, что так его не возьмут, пошел учиться в Смоленское артиллерийское училище. Войну он встретил офицером, горячо дрался с фашистами. Но случилось так, что тяжелораненым попал в плен. Бежал. Пробрался в Херсон. Здесь собрал группу единомышленников, и они стали активно бороться с оккупантами. Они много делали для информирования населения о делах на фронте, поддерживали дух советских людей, вселяя веру в победу, освобождали военнопленных из лагерей.
К сожалению, и Николай не избежал участи многих подпольщиков — был расстрелян гестаповцами. Но память о нем живет в сердцах всех, кто знал его.
Хочется еще рассказать о Николае Букине. Уже в первые дни войны он мужественно сражался с врагом. В письме родителям, отправленном 16 сентября 1941 года с фронта, он писал: «Сейчас надо биться, биться не на жизнь, а на смерть, ибо погибнуть в бою — слава, жить в рабстве — позор… Я умру, как умирают те, кто отстаивает каждую пядь советской земли от гадов, которые хотят поработить и уничтожить наших отцов, матерей, сестер и братьев…»
В одном из боев Букин был тяжело ранен и попал в плен, бежал, установил связь с комсомольцами Херсона и вместе с Куликом возглавил подпольную молодежную организацию.
«Погибнуть в бою — слава…» — было девизом Николая Александровича. И когда каратели выследили его, он выстрелил в себя. Тяжело раненного, его поволокли в гестапо. Очнулся он в камере смертников. Но никакие пытки и издевательства не сломили духа молодого патриота. Букин старался поддержать своих товарищей, находившихся в соседних камерах. Он передал нам предсмертное послание, зовущее к борьбе, стойкости, выдержке, в котором он писал: «Если меня будут рвать и на части, то ни одна часть тела не выдаст вас».
Моя подруга и товарищ по подпольной организации Клава Шаповалова писала родителям Николая в Мурманскую область о последних днях их сына: «Однажды я увидела его… И знаете, что скажу: пусть он был избит, измучен, но в глазах его я не увидела страха смерти… Такие, как Николай, не плакали. Вот таким и остался он в моей памяти!»
Я хочу сказать вместе с Клавой: вот таким и остался Коля Букин в нашей памяти!
Это очень трудно — вспоминать о друзьях юности, боевых друзьях по подполью, которые в те далекие военные годы смело шагнули прямо со школьной скамьи в бессмертие. Трудно. Но и не вспоминать о них не можем. Они всегда с нами, всегда в нас. Мы их любим, мы гордимся всеми ими и особенно нашим боевым командиром. Героем Советского Союза Ильей Куликом. Большое счастье — иметь такого друга!