Выходим на связь
Б. И. ЕРОНЬКО, старший сержант в отставке,
бывший радист роты связи 162-го гвардейского
стрелкового полка 54-й гвардейской стрелковой дивизии
В первых числах февраля наша 54-я гвардейская стрелковая дивизия подошла к Днепру в районе Малой Лепетихи и Великой Лепетихи. Тогда же мы начали готовиться к форсированию реки: собирали бочки из-под горючего, набивали соломой плащ-палатки, строили плоты, отыскивали уцелевшие рыбацкие лодки…
Мы с радистом Сергеем Климкиным получили распоряжение командира полка майора В. С. Степуры обслуживать связью разведчиков, отправлявшихся в поиск.
С наступлением темноты наша лодка отчалила от берега. С замиранием сердца прислушивались мы к тому, что делается впереди. До небольшого островка доплыли благополучно, враг нас не заметил. Затем, набрав предельную скорость, лодка выскочила из-за островка и при такой же мертвой тишине, незамеченной пристала к берегу. Лейтенант послал группу бойцов прочесать окрестность, но в бой не ввязываться, и распорядился, чтобы мы развернули рацию. Связавшись с командиром полка, он доложил обстановку.
Время ожидания всегда тянется долго. Так было и в этот раз. Но вот разведчики вернулись и сообщили, что впереди гитлеровцев нет, кругом болотистые плавни с небольшими деревьями, вода — на каждом шагу.
— Что, очень мокро? — уточнил лейтенант.
— Ходить можно. Только много колдобин с водой.
Лейтенант снова доложил командованию обстановку.
Майор Степура приказал всем возвращаться. Назад плыли весело, с шутками.
В Великой Лепетихе возле берега уже стояли две большие лодки. С нашей лодки разведчики ушли, а их место заняли бойцы штурмовой группы. На второй лодке разместились пулеметчики, на третьей — минометчики.
Я и Климкин получили приказ снова отправиться через Днепр и обеспечить связь.
Наш караван двинулся тем же путем, который мы уже проделали несколько часов назад. Шли спокойно, не опасаясь. А чего опасаться? Были же там наши разведчики.
— А может, гитлеровцы специально их не трогали, чтобы не выявить себя,— сказал один из бойцов.
И — как в воду глядел. Едва мы выскочили из-за острова, как гитлеровцы ударили из минометов. Взрывы со всех сторон взметнули воду, обдали нас брызгами. Но никого не задели. Саперы быстрее заработали веслами, надеясь проскочить зону обстрела. Фашисты переносили его вместе с движением наших лодок. Темнота не давала им возможности ясно видеть нас, прицельно стрелять.
И вот наша лодка первой ткнулась в песчаный берег, автоматчики выскочили из нее и с криком «ура!» бросились вперед. Благополучно достигла берега и вторая лодка. Пулеметчики, стреляя на ходу, побежали вслед за автоматчиками. Третья, с минометчиками, на подходе к берегу стала тонуть — днище ее не выдержало взрывной волны. Бойцы, попав в воду, почувствовали под собой дно и, держа над головой минометы и ящики с минами, поспешили вперед. На берегу сразу же занимали огневые позиции и открывали огонь по противнику. Фашисты быстро, не ввязываясь с нами в бой, откатились в глубь плавней.
По рации мы установили связь с командиром полка, доложили обстановку и потом на протяжении дня беспрерывно ее поддерживали. Телефонисты же никак не могли добиться стабильности — изоляция пропускала воду и связь пропадала. Только в седьмой раз, проложив по дну герметически изолированный провод, добились успеха.
Плавни, где мы обосновались, тянулись километров на 6—7 и заканчивались небольшой, но глубокой и быстрой речушкой. За ней высоко поднимался правый берег Днепра, на котором укрепились фашисты. Они хорошо просматривали плавни и левый берег. Оборону построили заранее, «оборудовав огневые позиции для пушек, минометов, пулеметные гнезда. Выкопали несколько рядов траншей полного профиля.
Когда мы вышли из кустов и приблизились к речушке, гитлеровцы встретили нас плотным огнем. Пришлось отойти и искать более удобное место для наступления. Но мы везде попадали под разрывы мин и пули. Комбат, пытавшийся подобраться ближе к воде, был убит. Мы получили приказ возвратиться в расположение штаба полка.
Первый и второй батальоны тоже завязали упорные бои за выход на правый берег. Наибольший успех наметился у 3-го батальона, лучшего батальона полка. Форсировав реку, его бойцы сумели вплотную подобраться к откосу.
Вслед за 3-м батальоном новые и новые подразделения, форсировав Днепр, накапливались в плавнях. Переправился и командный пункт нашего 162-го гвардейского стрелкового полка, а также артиллеристы и минометчики, санитарная рота… А третий батальон вел бой с фашистами.
Беда нагрянула неожиданно. В середине февраля ударили морозы. Начал замерзать Днепр. Теперь через него нельзя было перебраться ни на лодке, ни пешком. Противник, зная это, предпринимал контратаку за контратакой. 3-й батальон, зацепившись за первую немецкую траншею, еле удерживал натиск. На помощь ему была переброшена часть второго батальона. Но не хватало боеприпасов, изматывали ночные атаки фашистов. Одним словом, бойцы держались из последних сил.
Я и Климкин с рацией были в 3-м батальоне. Многие бойцы меня здесь знали (я в нем воевал еще под Ворошиловградом). Командный пункт располагался на откосе, в землянке, где в мирное время зимой хранились улья.
За спиной не более 50 метров отбитой у врага земли, по фронту — 300—500 метров. Плавни я в расчет не беру. Они хоть и удобны для расположения войск, но с наступлением весны затопляются вешними водами. Поэтому плацдарм был для нас, что называется, на вес золота.
Для наступления у нас не хватало сил, и мы перешли к обороне. За ночь отбивали по 5—10 контратак. А когда гитлеровцам удавалось потеснить нас, в траншеи шли все, кто мог держать оружие: связисты, хозяйственники и даже раненые.
Отражать атаки ходили и мы, радисты, свободные от дежурства. Настало и мое время. Подхватив автомат и пару гранат — ручную и противотанковую, побежал за комбатом наверх. До передовой было не больше двадцати пяти метров. Где-то совсем близко стреляли немецкие автоматчики.
— Они в этом ходе сообщения, ведущем в глубину,— сказал комбат и устремился туда. Я поспешил за ним, держа наготове автомат и гранату. Дал по фашистам очередь, но они присели в траншеи. Я не медлил ни секунды, бросил гранату. Смотрю: поднялся только один.
— Вперед! Ура! — закричали наши бойцы и вместе с комбатом ринулись вперед.
Мы отбили утраченные позиции. А людей в батальоне становилось все меньше и меньше. Осталось уже меньше роты. Патронов и гранат не хватало. Не поступали ни подкрепление, ни боеприпасы. Ведь лед на Днепре был тонкий — никак не пробраться. «Кукурузники» хорошо трудились, но не успевали.
В плавнях скопилось много раненых. Самолеты брали самых тяжелых. Это было каплей в море. Гитлеровцы были уверены, что с нами покончат. Но мы выстояли. И удержали клочок завоеванного нами правого берега. На какое-то время даже установилось «равновесие»: у нас не было сил расширить свой плацдармик, а у гитлеровцев — сбросить нас в реку. Кому первому удастся получить подкрепление, тот и выиграет сражение. «Повезло» нам: в третьей декаде февраля морозы окрепли, и началось движение по льду.
Скоро нам доставили боеприпасы, продукты. Заработали наши минометы, пулеметы, автоматы, улучшилось питание. Мы повеселели. Зато противник заметно попритих.
Медсанбат организовал передовую группу на островке, чтобы оперативнее помогать раненым. Хирургом в ней была Ольга Павловна Шумакова. Вместе с медсестрами она перешла Днепр в начале ледостава и со своими помощницами спасла жизнь не одной сотне раненых.
Ныне эта прекрасная женщина живет в Ленинграде. Вскоре немцы поспешно начали отходить на запад. 54-я дивизия двинулась вперед.