1963 год, часть 5. Интервью с режиссером Вацлавом Мошинским. Киносюжеты года
Организация производства в Советском Союзе и капиталистических странах часто резко отличалась. На предприятия Херсонской области, перерабатывающие, прежде всего, поступала стеклотара из самой Сибири. На автомобильные заводы поступали комплектующие практически со всех республик Советского Союза. Такой подход позволял решать какие-то локальные задания, ну в частности по трудоустройству населения. Но все-таки это не совпадало с основными экономическими законами. Ну, например, чтобы наладить металлургическое предприятие что нужно? Высококвалифицированные кадры, значит большой город, во-вторых, электроэнергия, это производственные затраты. И желательно, чтобы сырьевая база находилась не за тридевять земель. К решению этих вопросов в Советском Союзе часто подходили авантюрно. Херсонский хлопчатобумажный комбинат, его сооружали из расчета, что на полях местных совхозов и колхозов будут выращивать хлопок. Но в 50-е годы собирали такие урожаи, что их и урожаями назвать сложно. Выручали, как всегда, республики Средней Азии: Таджикистан, Узбекистан, Туркменистан. Но вот стремление создать свою сырьевую базу приводило к тому, что попытки эти мы не оставляли. Можно сказать, что и сейчас продолжается, это уже четвертая попытка в 21-м веке. Не менее амбициозные планы были в отношении Херсонского целлюлозно-бумажного завода. Сырьем должен был стать плавневый камыш. Ученые доказывали, что 1 га камыша дает сырья 6-7 тонн. Это на 1-2 тонны больше, чем такой же лесной участок. Более того, ученые пытались доказать, что здесь можно выращивать еще и бамбук. Если бы это произошло, то действительно, у нас была бы урожайность в 2-3-5 раз выше. Но Днепр так и не стал ни Меконгом, ни Хуанхэ, ни Янцзы. Мы сейчас покажем Вам два сюжета. В Херсонском государственном архиве есть два сюжета, которые рассказывают о работе Херсонского целлюлозно-бумажного завода. Вначале первый, автор которого был Павел Цокота, снимал оператор Виктор Жуков, а режиссер Вацлав Мошинский. Давайте посмотрим.
«Завод, на котором я работаю».
«Солнце приходит в Цюрупинск из Таврической степи. Прищурившись, оно краешком глаза выглядывает из-за Олешковских плавней, словно хочет убедиться, ждут ли его. Выкатывается потом на горизонт, бросает щедрые жмени лучей, заливает золотом мой город. Еще пустыми улицами тихо прокатывается солнце к реке, чтобы потом внезапно вспыхнуть в дремучих плавнях. Они прекрасны, наши Днепровские плавни. Таинственная тростниковая тайга, изрезанная безымянными заливами, светлыми озерцами, огражденная ивами. Из года в год тянется здесь бесконечная цепочка рождения и отмирания. Природа не ведает усталости, разочарований. Возможно, им знакома тайна, о которой нашептывает тростник. И это не ново вот кому. Здесь люди работают, чтоб не останавливались машины в моем цеху, чтоб сходили и сходили с них листы целлюлозы. Статистики сделали такой расчет. На 1 га плавней можно снимать каждый год по 6-7 тонн тростника. А лес дает ежегодный прирост древесины всего 5-6 тонн. Вот и получается, что экономика полностью проголосовала за тростниковую целлюлозу. В нашем степном краю издавна тростником крыли крыши домов, делали из него заборы. Большой ценности он не представлял. Да и слова такого, целлюлоза, не применялось. Когда строили завод целлюлозы, умудренные опытом старики, говорили: «Не выйдет». Вышло. В такой ранний час все дышит чистотой, свежестью. Солнце придирчиво рассматривает себя в тихой Конке, а речка всматривается в освещенное небо. Даже суровые трудяги-баржи греются на солнечной дорожке. Отсюда видны улочки и околицы этого города. Поля, словно косы девичьи, лентами густо заплетены зеленью садов, виноградников. Здесь я живу. Зовут меня Людмила, фамилия Волгина. Подруги смеются. Волгина, а выросла на Днепре». Так от первого лица велся это монолог. Этой улочкой хожу на работу. Когда-то ходила в школу. О чем думаю, шагая этой тропкой? Обо всем. Разве девичьих дум когда-то не доставало? У меня время на дорогу точно рассчитано. Табельщица никогда не придерется. Прихожу без опозданий. А Николай Гараненко живет в другой стороне Цюрупинска. Задавака он, это Николай. Цех химический, где он работает, лучший на заводе. А он прямо-таки профессор. Не может он без преувеличений. А между тем, мы – друзья. Я люблю песню о заводской проходной, что выводит в люди. Правда, большинство из нас пришли к ней из-за строительства. Зато теперь в сто крат приятней встречать здесь друзей по работе. Незаметной каплей вливаться в общий поток, показывать вахтерам пропуска и удостоверения, что ты работник завода.
У нас в студии автор, режиссер этого кино-рассказа Вацлав Сигизмундович Мошинский, который тогда был режиссером, потом много лет возглавлял режиссерскую службу, был главным режиссером, известный фотохудожник. 8 лет возглавлял нашу областную организацию, сейчас секретарь украинской региональной организации. Владелец многих самых престижных международных призов. Ну, если двумя словами, настоящий художник.
Ведущий – Вацлав Сигизмундович, добрый вечер. Я хочу спросить, Вы что-то помните о том, что происходило 40 лет назад на Херсонском целлюлозно-бумажном заводе?
В.М. – Добрый вечер. Трудно себе представить, что 40 лет тому назад, ведь кажется, что это было совершенно недавно. Потому что, как-то наша память, наверное, устроена таким образом, что мы как-то выбрасываем все худшее, и оставляем какие-то такие воспоминания детства, как и первые годы на телевидении. Потому что, кажется, что все это было настолько романтично, настолько здорово. Если в деталях вспомнить, было столько того, что надо было преодолевать. И техники не было, и того не было, и сего не было. Ну, как всегда. Не сравнить с той техникой, что сейчас. Но какой-то был такой энтузиазм, порыв и стремление постичь многое. Уже тогда мы как бы первооткрывателями были. Старались, так сказать, по большому кинематографу, что ли, следом идти.
Ведущий – С этим киносюжетом связаны определенные переживания. Выход на Москву. Что тогда случилось, еще, пожалуйста, расскажите.
В.М. – Шла такая трасса, как студии местные время от времени включались в центральное телевидение. То есть телевидение на всю страну, на весь СССР. И особенно это была эстафета новостей, тогда очень популярная в стране.
Ведущий – Это почти выход в космос.
В.М. – Она была настолько популярна, что эту передачу никто не ограничивал во времени. Она могла час, два, четыре часа идти. С включениями, со всем таким. У нас запрограммирован был один из сюжетов по домостроительству. Передовые дома по тем временам. И сняли мы сюжет, как поступает осина. Потому что камыш к тому времени для целлюлозного комбината перевез. Достаточно стало его. И поступила осина. Можно представить, выгодность строить в Херсоне. Осина эта была с Урала. Можете себе представить, сколько это все стоило. Кто тогда считал? Здесь комбинат, там сырье.
Ведущий – Одна страна, договорились.
В.М. – Был снят красивый сюжет и заявили на Москву его и дома, которые строились. И потом как-то обсудили. Сказали, что мы выходим, не сказали какой сюжет. Мы зарядили осину, которую красиво сняли.
Ведущий – Еще и Вам понравилось.
В.М. – Еще бы. За пультом великолепный вид.
Ведущий – Почти праздник.
В.М. – Балашов появляется с прекрасной улыбкой, рокочущий голос. Начинает рассказывать, какой наш прекрасный Херсон, какие здесь люди, какие строители домов великолепные. Мы, естественно, потеряли дар речи и самообладание. Потому что аппарат заряжен целлюлозным комбинатом. Оттуда киномеханик рыдающим голосом говорит, что мне делать? Ничего уже не делать. Ничего уже нельзя изменить за короткое время. Когда он сказал, что передовики строительства из Херсона сейчас покажут уникальные дома, нажимает кнопку и в это время выходит в эфир сюжет о целлюлозном комбинате, парк, осина, грузится, парится, режется, доводится до кондиции, выходит бумага. И после этого появляется мрачное лицо Балашова. А сейчас смотрите включение из другого города.
Ведущий – Я хотел спросить, кто был первым директором? Вы его застали?
В.М. – Я, собственно говоря, всех застал, потому что я один из тех, кто …
Ведущий – Фундаторов.
В.М. – Да. Будем так говорить. Я учился в Киевском политехническом на кино-инженерном факультете. И на Крещатике как-то встретил знакомого херсонца, который был раньше директором театра. Он обрадовался мне, я обрадовался ему. Он из бывших партизан отряда Федорова. Василий Яковлевич Коновалов. Мы перекинулись словами, он говорит, что он директор студии. Я говорю, какой студии? Телевидения. А есть студия? Студии еще нет, а я директор, бодро сообщил он. Разговорились. Хочешь домой, на работу? Хочу, мне надоело по этим квартирам. В общем, быт заедал, как каждого студента. Вызов дали, меня перевели в телевидение. Я сразу телевизионный проект начал делать. Как только закончил, сдал экзамены, приехал сюда, и уже с июня месяца 1959 года родилась студия. А в сентябре мы начали регулярные передачи.
Ведущий – Каким был Василий Яковлевич? Что за человек?
В.М. – Тогда было время выдвиженцев, что ли. Он партизан был заслуженный и он должен был иметь какую-то серьезную должность. Человек, который был ближе к культуре, поэтому занимался культурой. По культуре он все время шел, театр возглавлял, телевидение, после телевидения ушел в библиотеку.
Ведущий – Рассказывали, что он с наганом пришел на работу.
В.М. – Было такое время. На первых порах отец мне рассказывал, отец в Херсонском театре проработал всю жизнь. И пьесы ставил, писал, можете представить. Командовал там лихо тогда. Что-то не получалось, он говорил: «Я сказал, что так будет!» Сколько там лет прошло после войны, еще все это было. Тем более что здесь Федоров был первым секретарем, он все организовывал. Заочно была сделана область.
Ведущий – Я хотел спросить. Здесь разные легенды рассказывают, из поколения в поколение переходят. Нам рассказывали, сейчас мы молодым рассказываем. Что это за история была с какой-то атеистической передачей? Какие-то там были последствия.
В.М. – Да было, конечно.
Ведущий – Сейчас можно.
В.М. – Дело не в том, что можно говорить, а и в том, что сейчас уже, наверное, нет тех людей, что помнят тех людей. Как время забирает, люди уходят. Наш директор был ко всему еще и большой борец с религией. Тогда как раз начиналась новая атеистическая волна при Хрущеве.
Ведущий – Воинственный атеизм.
В.М. – Помните, Екатерининский собор в Херсоне. И буквы были сбиты, и крест был снят. Это сколько времени после войны. Казалось бы, уже можно было угомониться. Ну и передача, просто человек сидел в кадре, рассказывал, что нет бога. Убеждал всех зрителей, которые тогда смотрели телевизор, прикипев к экрану, не пропуская ни одной минуты. А мы что-то за пультом отвлеклись, а у него реплика была, и нужно было во время реплики заставочку дать. Ну, мы отвлеклись, и диалога нет. Падает заставка, мы прозевали целый час, говорит, ну слава тебе, Господи. Передача закончилась.
Ведущий – Бога нет, но слава тебе, господи.
В.М. – После этого мы бросаем заставку, закрываем передачу, заходит, все прекрасно. А там уже из обкома, звонки достают, упрекают. То, что мы уже услышали, это, конечно, не для эфира. Люди начали сомневаться уже тогда. Ну, много было всяких случаев. Со временем, меняешь к этому отношение.
Ведущий – Ну, тогда было не смешно. По крайней мере, не на 100%.
В.М. – Приехали украинские штангисты, большие ребята, все вокруг них бегали. А в главной студии не было камер, потому что на те камеры нужно было много люксов, чтобы картинка получилась. И жара смертоносная. Никакие кондиционеры не могли работать, потому что шумы были большие. Все было понятно на репетиции. После репетиции никто не обращает внимание, свет зажгли, и эфир… А главный наш рассказчик, тяжеловес, штангист, раз, свет выключился. Нервы. На телевидении люди такие. Или там хор детский поет. Смотришь, раз, два, три, упали. Потому что как раз контровой свет, жара за 50. Операторы бедные, они оттуда выходили со сменой рубах, со всем подобным. Техника была такая, а жара херсонская известна. Курьезов было достаточно. Если это курьезы. И курьезы и не курьезы. Потом выходят такие байки. А байки – это анекдоты жизни.
Ведущий – Так оно и есть. Я так понял, глядя на фотографию, где Вы так, стоите на руках, что физически нужно было себя закалять и иметь хорошую форму. Ну, еще у нас на телевидении, это то, что наличие красивых женщин, талантливых. Я вот смотрю на фотографии, узнаю и Расторгуеву, и Гусеву. Все-таки с женщинами работать с одной стороны тяжелее, потому что они очень спонтанны, а с другой стороны они вдохновляют.
В.М. – Без женщин жизнь не радует. Вы знаете, мне как-то однажды было сказано то ли комплимент, то ли правдивое заявление, в Киеве мне сказали, слушай, я частенько бывал в Киеве, когда был главным режиссером, что такое, признайся, где ты берешь самых красивых женщин? Что тут им скажешь?
Ведущий – Вот Вы знаете, были и эти традиции живут. Продолжаем Вашу линию.
В.М. – Держите, держите традиции, потому что это хорошая традиция. Ведь украшением экрана все-таки является женщина. Как и в жизни, как и во всем.
Ведущий – Как и мудрые мужчины.
В.М. – Мы все-таки хороши, как актеры второго плана.
Ведущий – Спасибо, Вацлав Сигизмундович, за прекрасный рассказ, за то, что мы снова вернулись в те далекие, уже 60-е годы. А я хочу пожелать Вам отличного телевидения, новых фоторабот, новых кино-работ. Спасибо Вам. А мы сейчас снова вернемся в Цюрупинск. Мы смотрели такой развернутый сюжет о людях, о заливах. А сейчас посмотрим, как работали в лаборатории. Там бамбук выращивали.
В.М. – Я Вам хочу пожелать всего наилучшего, вечного продолжения движения телевидения, потому что эту штуку, так назовем, это что-то необъяснимое, какой-то организм, его остановить нельзя и не нужно этого делать. Все его ругают, но все смотрят.
Ученые в нашем представлении – солидные люди, которые работают в библиотеках, лабораториях. А этих скорее можно принять за любителей рыбалки, туристов, которые каждый раз отправляются на лодке в таинственные заросли Днепровских плавней. Но именно эти и есть сотрудники Цюрупинской научно-исследовательской агробиологической станции. Главным заданием коллектива станции является изучение и разработка агробиологических условий культурного ведения хозяйства зарослей тростника. Необходимо создать стабильную базу для Херсонского целлюлозно-бумажного завода. Моторист Павел Коваль знает все проливы Днепровских плавней, все массивы тростника. Сотрудники научно-исследовательской станции ведут в плавнях систематические исследования на протяжении всего года. А сейчас вегетационный период тростника, поэтому наблюдения ведутся тщательней, чем когда-либо. Изучаются гидрологический и другие режимы. Ученые не просто наблюдают за тростником, а борются за повышение его урожайности, очищения от сорняков. На этих плантациях применяется искусственное водорегулирование. Здесь экспериментальная база научно-исследовательской станции. На плантациях во время вегетационного периода поддерживается уровень воды 70-80 см. Вместе с водой на поля подаются минеральные удобрения. Только на протяжении одного года тростник на исследуемых плантациях повысил урожайность на 200%.
Среди направлений воспитания было, безусловно, и военно-патриотическое. Стенды: «Принял присягу, от нее ни шагу», «Главное в жизни честно служить отчизне» украшали не одну площадку. Сейчас служат 1,5 года. Раньше служили и 2 и 3 и больше. Служба – это серьезная мужская работа. В разные годы она мало менялась, но все-таки, я так думаю, что в 50-60-е годы морально было служить легче, чем в 70-80-е. Ведь не было такого печально-известной дедовщины, или почти не было. В чем дело? Я думаю, тогда еще служили командирами те, кто воевал в годы Великой Отечественной войны. И они не занимались замыливанием глаз. В 70-80-е годы изменилось все, но мы рассказываем о 63-м годе. В Херсоне и вообще в Херсонской области никогда не было военных объединений. И поэтому телевизионщикам рассказывать о солдатах и моряках было очень сложно. Хороший повод – это краткосрочный отпуск в родные места. Именно такой случай и использовали херсонские телевизионщики в 1963 году. Из этого сюжета мы и начнем нашу кинохронику.
В семье Ковалей радость непомерна. На октябрьские праздники приехал домой старший сын Вадим. Мать смотрит, не насмотрится. Не знает, как угодить дорогому гостю. Значит моряк на северном флоте. Холодно, наверное, там, сынок? О службе не спрашивает. Если значок на груди, если домой отпуск дали, получается, хорошо служит, уважают командиры. А сейчас куда, сынок? Посидел бы с матерью, говорит Лидия Трофимовна. На завод, с друзьями встречусь. Ну, иди, иди. Только скорей возвращайся. Сколько Вадим не был дома? Год, два? Наверное, немного больше. Не узнать город. Словно помолодел, похорошел. Быстро бежит время. Еще скорей опережают его люди. Этих домов, кажется, не было, когда шел на службу. О троллейбусной линии только говорили, а теперь проспект Ушакова – ровня любому большому городу. Этот проспект, он и поведет на работу. Батюшки, неужели, это и есть тот самый завод, на котором я работал? Такой корпус можно принять за институт или больницу. Здесь на электромашзаводе началась его трудовая биография. Сколько сейчас в цеху незнакомых работников. Но все тянутся к нему, знакомятся, каждый старается рассказать о своей бригаде, работе, учебе. Вадим увлеченно слушает и делится своими впечатлениями. Ему есть о чем рассказать. Пошел на флот комсомольцем, а сейчас – коммунист. Маяки северного флота заботливо берегут спокойствие советских людей. Привет морякам. Виктор в восторге. Больше двух лет не виделись. Братья. Один несет нелегкую морскую службу на севере, второй благодаря заботе армии и флота работает с отцом на семилетку. Работает на полную мощь, чтобы было хорошо всем, и сам мечтает о том дне, когда заменит брата на флоте. А вот и отец. Встретились. Что мальчишки говорят? Домой, к матери. Идет Никодим Иосифович с двумя сыновьями улицами родного города, и радость захватывает сердце. Хорошие сыновья – добрые граждане. Приятно встретить праздник, когда за столом соберется вся семья.
Говорят, что невозможно составить впечатление о городе, не посетив его базар. И это прежде всего касается южных городов. Каким-то загадочным образом не сохранились среди текстов именно критические материалы, не знаю. Но суть того, что происходит, понять невозможно. Незаконная торговля и законная борьба с ней. В какой разряд попали бабушки – спекулянтов или просто нарушителей правил торговли, не знаю. В любом случае это не слава передовиков колхозных полей. Вряд ли много заработали они от такой торговли, но даже этот нехитрый ассортимент овощей вызвал возмущение у стражей порядка. Хотя и их понять можно. Такими были правила игры, правила жизни.
Последний кино-сюжет из кинохроники 1963 года расскажет о самых младших жителях самого молодого города Херсонской области. Мы в Новокаховском детском комбинате. Первые детские сады появились в Германии в 80-е годы 19 века. Это, наверное, закономерно, учитывая любовь немцев к дисциплине и коллективному воспитанию. Каждый по-своему вспоминает детский сад. Как правило, первые дни давались маленькому гражданину тяжело. Столько незнакомых детей и взрослых. Все чего-то требуют: есть манную кашу, спать. А главное, нет рядом самого родного человека, мамы. Но со временем, малыш привыкает к новому окружению, у него появляются друзья, с которыми так интересно играть.
Желание иметь материальные блага как можно скорей, наверное, присуще всем народам. Отсюда и американская мечта, и наши какие-то революционные преобразования. Но, как отмечал известный юморист Михаил Задорнов, мы в отличие от американцев хотим иметь все задаром. Я подумал, может это последствие нашего тяжелого труда, ведь нашему народу даже минимальные блага давались очень нелегко. Отсюда и такие мечты. А что касается революции и эволюции, здесь, безусловно, главный стимул – это эволюция. И долго бежать впереди эволюции, впереди этого паровоза невозможно. А паровоз нашей программы «20 век. Херсонский хронограф» промелькнул через станцию 1963 год. Мы встретимся снова в сентябре. А чтобы Вы не скучали, мы повторим передачи, которые рассказывают о 1960 и 1961 годы. Всего Вам самого доброго. Встретимся.